Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Вы за меня не беспокойтесь. Что значит килоом?

– Единица сопротивления.

– На манер киловатт?

– Во-во, примерно.

– Впрочем, что такое киловатт, я тоже нетвердо помню. Ладно, бог с ним. Продолжайте.

– На чем мы остановились? Иногда смотришь, пайка чистая, а контакта нет. Между прочим, у нас говорят: "пайка чистая, как слеза".

– Что-что?

– Мне показалось, вас интересуют образные выражения.

– Вы очень любезны. Мы остановились на том, что контакта нет. Что же вы предпринимаете в таком случае?

По-разному. Иногда нервы не выдерживают. Как начнешь пинцетом дергать за все концы!

– И помогает?

– Редко. Еще существует проверка "на дым".

– Это еще что такое?

– Включаешь схему - дым идет.

– То есть брак?

– Вот именно.

– У вас, наверное, есть какие-нибудь профессиональные секреты?

– Нет, мы ничего друг от друга не скрываем.

– Но есть же какие-то тонкости, производственные тайны?

– Ну, например, возился я целый день с одним прибором. Не работает мой прибор...

– Не дышит...

– Вот именно, не дышит. Я и схему перебрал и перепаял все от и до. Что делать? Тут я психанул да как грохну его об кафельный пол. Потом думаю, нехорошо так с народной собственностью обращаться. Подымаю его, на стол кладу. Включил еще раз схему. Надо же, заработал, подлец!

– Любопытно.

– Да вы не записывайте, это не для печати. А то достанется мне за прогрессивную технологию.

– Ладно. Вычеркиваю. А это что такое?

– Стеллаж.

– Нет, вот эти круглые штуки.

– Это термостаты.

– Для чего они?

– Некоторые приборы с ферритовыми элементами надо как следует прогревать, испытывать теплом. Например, катушки индуктивности.

– Ясно. То есть ничего не ясно...

– Катушки индуктивности служат...

– Не будем углубляться. Постепенно освою. А это что лежит в термостате?

– Осторожно, это мой завтрак.

– Почему же вы не ходите в буфет?

В очереди не люблю стоять... Так, с производственными тайнами вопрос как будто ясен...

– Почему замолчали? Кто это приходил?

– Да так, инженер из ОГМ, Махаев.

– Что он за личность?

– Я же говорю, инженер ОГМ.

– По-моему, вас что-то расстроило. Вы, конечно, можете не отвечать...

– Нет такого вопроса, на который я не захотел бы ответить.

– Этот человек вам не нравится?

– Да, не нравится.

– Это имеет отношение, к производству? Я не для печати спрашиваю, а для себя.

– Имеет. Хоть бы и для печати...

– Могу я узнать подробности?

– Почему бы и нет?

– Впрочем, мы забегаем вперед. Давайте покончим с первым вопросом, а к этому делу еще вернемся. Итак, если я вас правильно понял, вы не жалеете, что стали рабочим?

– Конечно, нет.

– Простите, сколько вы зарабатываете?

– В среднем - двести, иногда - до двухсот пятидесяти.

– Ого, инженер, я знаю, получает меньше.

– Да, в среднем.

– То есть материальный фактор играет свою роль. Я имею в виду денежный стимул. Вам нравится эта работа еще и потому, что она вас хорошо обеспечивает?

– Это

сложный вопрос. С одной стороны, конечно. Я человек семейный. Потребности, как говорится, растут, да и вообще ненавижу пустые карманы. Но вот один пример. Есть у нас на заводе такая профессия - мойщик деталей. У тебя специальный барабан, наполненный керосином. Ты опускаешь туда грязные детали и вертишь ручку, вот и все. Гарантия - триста рублей. Но никто больше месяца на этой работе не выдерживает. И денежный стимул не помогает. Человек не может делать работу, которая глупее его...

– Кажется, мы снова отвлеклись.

– Как раз говорим о деле.

– Время-то идет, а я, в сущности, еще и не приступил. Давайте начнем издалека, чтобы с разбега перейти к текущим событиям. Кто вы по происхождению?

– Из рабочих.

– Ваш отец рабочий?

– Нет, инженер.

– Кто же тогда рабочий?

– Я.

– Вы не поняли. Меня интересует ваше происхождение, ваши корни.

– Отец начинал механиком, потом стал инженером. Выбился в люди, так сказать. А дед был рабочим всю жизнь.

– То есть по деду вы из рабочих?

– Ну да.

– Вы помните своего деда?

– Да, мне было двенадцать лет, когда он помер... скончался.

– Он вам рассказывал о себе, о жизни, влиял на вас?

– Рассказывал, наверное, влиял.

– И вы решили стать рабочим?

– Я стал им.

– И не пытаетесь стать техником, инженером?

– Нет.

– Хотелось бы знать, почему? Но мы к этому еще вернемся. Итак, дед вам ближе по духу?

– Как это понимать? Он давно умер...

– Я имел в виду тот факт, что наследственность, по-моему, передается в третьем поколении. Что вы помните из рассказов деда?

– Он работал на этом же заводе еще у Эриксона.

– Вы что-нибудь запомнили из его рассказов конкретно? Какой-нибудь факт, переломный в жизни вашего деда?

– Например, события девятьсот пятого года... Минуточку, я запишу показания счетчика.

– Так, значит, рассказы деда о "Кровавом воскресенье" повлияли на формирование вашей идеологии?

– Наверное, повлияли.

– Ваш дед был социал-демократом?

– Какое там! Он хорошо зарабатывал у Эриксона и не занимался политикой, во всяком случае, первое врем".

– А потом?

– Так вышло, что ему нелегальные книги жизнь спасли.

– То есть вы хотите сказать, раскрыли глаза на мир?

– Не совсем. Он за барышней ухаживал, а та была связана с марксистами. Когда началась забастовка, дед увидел ее на улице в толпе. Подошел, стал приглашать в шапито. А она ему дала какие-то синие брошюры. Дед их в кепку запрятал, чтобы карман не оттопыривался, - некрасиво. Ну, и пошел вместе со всеми. На царя смотреть. А тут казаки возле Троицкого моста. Стрельба началась, паника. Дед говорил: лучше бы я сидел в шапито. Ротмистр, жандармский ножнами его хотел ударить. Дед ему, естественно, в зубы. В это время улан наехал сзади - и палашом... Если бы не эти книжки, то все... А уж потом дед и на баррикадах дрался и в партию вступил...

Поделиться с друзьями: