Интервью
Шрифт:
– Конечно, вы правы, милиционер не всегда оказывается рядом.
– Вот я и говорю. А мы-то, мужики, на что?
– То есть вы занимались боксом для того, чтобы овладеть навыками?
– В общем, да.
– И не жалеете о том, что бросили ринг?
– Я же сказал, что зимой начну тренировать ребят.
– Да, но вы уже не станете чемпионом.
– Я к этому не стремился. Мне не очень-то нравится бокс. На ринге ты иногда ненавидишь того, с кем работаешь, и зрителей тоже, и судью. А я не хочу никого ненавидеть без причины.
– Кстати, о ненависти... Если
– Не сказал бы. Я одного человека знал лет десять. Дружили, можно сказать. А теперь не здороваемся.
– Не тот ли тип имеется в виду, который заходил... Махаев?
– Допустим.
– Что же произошло?
– Он вынес с завода сопротивления... в общем, украл.
– Это такие разноцветные микроскопические штучки?
– Вот именно. У радиолюбителей - дефицит.
– Весь шум из-за этого?
– Он их украл, а кто украл - тот вор.
– Целое собрание будет ему посвящено?
– Нет, главным пунктом, если не ошибаюсь, какой-то новый почин, но и о деле должен пойти разговор.
– Вы скептически относитесь к починам?
– По сути, я - за. А суть одна - работать экономно, производительно, ритмично, осваивать площади, технику... Ну, если дело идет хорошо, лозунг всегда можно найти. Газетчики на это мастера.
– Камешек в мой огород?..
– Иной раз читаешь ваши передовицы, и кажется, что ты уже в раю. А когда из кабинета директора пятиметровый ковер свистнули, так об этом напечатано было две строчки мелким шрифтом, в левом нижнем углу.
– В чем-то вы, может быть, и правы, только ужасно все преувеличиваете.
– Во-во, все так говорят...
– К тому же мы снова отвлеклись. Я бы хотел задать вам несколько вопросов, но боюсь, вы...
– Я же сказал, нет такого вопроса, на который...
– Вот и отлично. Меня интересует, что же все-таки произошло у вас с женой?
– А вы человек упорный.
– Назойливый, вы хотите сказать? Вырабатываю о себе профессиональные качества.
– Что произошло? Мы разные люди. Но и это не главное. В принципе все люди друг на друга непохожи.
– Ваша жена из рабочей среды?
– Ее родители - артисты Крымской филармонии. Там-то мы и познакомились.
– В филармонии?
– Нет, на пляже. Я жил на сборах в Крыму, а Катя собиралась поступать в местное педучилище.
– Чем же она вас привлекла, помимо внешности?
– Не знаю. Разве это можно объяснить?
– Может быть, она была, ну, что ли, культурнее вас, образованнее?
– Возможно.
– Вы проверили себя раньше, чем отправиться в загс?
– В смысле было ли у нас чего до брака?
– Нет, я имею в виду совсем другое. Вы все взвесили, прежде чем пойти на такой серьезный шаг?
– Черт его знает! Вот говорят, семь раз отмерь... Но ведь портновский метр в таких делах ничего не решает. В общем, я ни о чем не жалею. Все произошло очень быстро... Море, юг, каждое слово многое значит в такой обстановке... Но я ни о чем не жалею.
– Вы говорите
так, как будто самого себя хотите в чем-то убедить...– Ошибаетесь, я говорю правду.
– Как же протекала ваша супружеская жизнь?
– Мы поженились. Около года были вместе. Все шло нормально. Потом меня забрали в армию. Раньше я не думал об этом, но когда женился, перспектива уехать на два года меня уже не прельщала. Но что поделаешь? Зимой Катя приехала ко мне. Знакомый старшина дал ключи от своего дома, и мы жили в нем три дня. Тогда-то и поссорились впервые, даже не поссорились, а просто Катя сказала, что не может и не хочет больше ждать и что она уезжает. Мне оставалось служить еще долго...
– Что же было потом?
– Что потом? Потом через восемь месяцев родилась недоношенная Нюшка.
– Вы хотели сына? Расстроились, наверное?
– Нет, я хотел девочку.
– Почему, если не секрет?
– Они беззащитные и нуждаются в тебе.
– А ваша жена, как она реагировала?
– Положительно. Но ее немного угнетали пеленки и вся эта возня. Понимаете, она всегда мечтала о какой-то другой, замечательной жизни, покупала иностранные журналы, польский "Экран", и все такое. Может, тайно ей хотелось сниматься в кино. А я доказывал, что самое главное происходит в нас самих и никакой другой жизни нет...
– Боюсь, что вы делали это в резкой форме.
– Светским манерам не обучен.
– Нашли чем хвастать! Все почему-то думают, что вежливость, как правило, маскирует пороки, а хамство - лучший наряд для добродетели.
– Это цитата?
– Это мое наблюдение, выраженное в афористической форме.
– Значит, я хам?
– Не знаю. Но максималист, уж это точно.
– Что такое максималист? Зануда?
– Вы требуете от людей, чтобы они были такими же, как вы. А ведь существуют мягкие, чуткие души, ваши безапелляционные суждения ранят их.
– Я называю черное черным.
– В каждом цвете все оттенки спектра. И тот, кто этого не видит, слеп. Впрочем, мы перешли в область метафор.
– Сами заговорите о чем-нибудь, а потом жалуетесь, что отвлеклись...
– Роды прошли благополучно?
– Перед этим Катя страшно заболела, и тут я понял, как она мне дорога. Я думал, пусть лучше умру, чем перестану когда-нибудь о ней заботиться.
– Но все кончилось благополучно?
– Более или менее. Сначала я очень боялся, а потом стало ясно, что все кончится хорошо.
– Откуда эта уверенность?
– Произошло нечто сверхъестественное. До сих пор не могу разобраться. Когда я пришел в больницу, все медсестры казались мне красивыми, здоровыми и злыми. Они разговаривали таким тоном, как будто пьяный привязался к ним на танцплощадке. Я их ненавидел и думал, что Катя умрет, такие они были рядом с ней здоровые и бессердечные. Я приходил туда несколько раз, и все меня избегали. Одну сестричку я буквально заставил поговорить со мной о Кате. И вдруг я заметил, что она некрасивая и смахивает на серьезного, умного пацана. А на халате у нее чернильное пятно. Вот тут я почувствовал, что Катя обязательно выздоровеет. Не знаю, чем это объяснить...