Интим не предлагать!

— Не налегай на кофе, иначе спать будешь снова в гостиной, — шиплю в ответ, и Богдан, интенсивно работая челюстью, хмурится.

— Не понял связи?

— Мам, а ты пирожки, что ли, из дома везла? — намеренно перевожу тему.

— Ну да, напекла на ночь перед поездом. Так и знала, что вы тут голодаете, — мама элегантно отламывает кусочек и кладёт в рот, запивая крошечным глотком кофе.

— Ну почему же, мы как раз-таки совсем не голодаем, Женя нас каждый день вкусным балует, — с благодарностью изрекает Николай Филиппович, и, мама, немало удивившись, держит-таки марку:

— Ну конечно, я же её с раннего детства готовить учила, теперь вот не приходится краснеть.

— Алла Глебовна, ваши пирожки действительно умопомрачительно вкусны, — хвалит Малиновский-старший и мама, зардевшись совсем как девчонка, скромно тупит глаза.

— Ну зачем же так официально. Можно просто Алла.

Округлив глаза смотрю на жеманно отпивающую кофе маму. Значит, не показалось!

С самого начала, хоть она и ругалась на Николая Филипповича, думая, что он Богдан, я заметила по ней, что он произвёл на неё впечатление. Что, впрочем, неудивительно. Но потом, когда все разобрались кто есть кто и кому кем приходится, мама совсем неуловимо начала с ним кокетничать. Никогда её такой не видела. Вот это новости!

— Николай Филиппович, а где сейчас ваша жена? Я хотела бы познакомиться с мамой Богдана, — от кричащей какие-то пятнадцать минут назад женщины не осталось и следа — мама сама душка.

— Это вряд ли осуществимо, если только вы не надумаете отдохнуть в Турции. У вас когда отпуск? — с набитым ртом вставляет Малиновский.

— Родители Богдана в разводе, — расшифровываю я. — Кстати, мои мама и папа в разводе тоже, — зачем-то поясняю уже Николаю Филипповичу, невольно ощущая себя Розой Сябитовой.

Родители как-то странно смотрят друг на друга, и каждый, улыбаясь, утыкается в свою чашку.

— А вы к нам надолго? — без обиняков спрашивает Малиновский, дожёвывая пирожок.

— А я вам уже надоела? — не теряется мама.

— Нет, мам, правда, ты к нам надолго? Просто завтра понедельник, тебе же на работу, — прихожу на выручку беспардонному горе-мужу.

— Я когда узнала вчера последние горячие новости из столицы, сразу же позвонила начальнику и взяла отпуск на неделю за свой счёт.

— Это здорово! Нет, правда — погуляем по Москве, в зоопарк сходим, в театр, — воодушевляюсь я. — У нас недалеко от дома, где мы квартиру с Анькой снимаем, есть недорогая гостиница.

— А зачем гостиница? Пусть со мной поживёт. Мне всё равно вечерами делать нечего. Спать может на твоём диване, — вмешивается молчащая до этого Цветкова.

— В вашей однушке с сумасшедшими соседками? О, да, это будут незабываемые московские каникулы, — глумится Богдан, незаметно лапая под столом мою коленку.

— Ну вообще, вы можете остановиться у нас, — осторожно предлагает Николай Филиппович. — У нас комната гостевая на втором этаже. Правда, там не убрано…

— Ну что вы, я не хочу вас стеснять, удобно ли это… — кокетливо мнётся мама, разве что ресницы как в комиксах не трепещут.

— Жить с тёщей под одной крышей — да это же моя мечта с самого детства, — улыбаясь, бурчит под нос Малиновский, но мама не теряется и здесь:

— А вам, молодой человек, пора бы задуматься о своём облико морале, если не хотите, чтоб получилось как в том анекдоте.

— А вам, мама, палец в рот не клади.

— Богдан! — одёргиваю, больно щипая его бедро.

— Ну а что, я правда рад. Думаю, мы непременно подружимся с Аллой Хлебовной. Простите — Глебовной. Или вам всё-таки больше нравится “мама”?

— А теперь я даже раздумывать не буду и точно приму любезное предложение Николая Филипповича, — в тон ему не скрывая ехидства отвечает мама.

— Можно просто Николай. Коля, — поправляет её старший Малиновский, и мне показалось, что где-то над головой пронёсся розовощёкий амур.

Женщина, которая меня родила и отец Малиновского флиртуют? Это сон, или серия бразильского сериала?

Такого поворота точно никто не ожидал.

Часть 34

— Ты это видела? — пихнул меня локтем в бок Малиновский, когда мы, после того как проводили Цветкову и отправили старших разбирать завалы в гостевой комнате, уединились, наконец, в своей спальне.

— Что видела?

— Кажется, твоя, пардон, наша мама положила глаз на батю, — с разбегу прыгнув на кровать, в своей манере заложил руки за голову и скрестил ноги.

— Пф, ещё чего. По-моему, это он с ней откровенно заигрывал. И вообще, это моя мама, будь любезен — будь с ней любезен!

— Стараюсь изо всех сил, — Богдан звял с тумбочки банку крема для рук и принялся подбрасывать его в воздух. — Ну а что, они оба молодые, не обременены узами неудачных браков. Если хорошо постараются, подарят нам братишку.

— Ты совсем, что ли? — кучу пальцем у виска и, кряхтя, стащив его за ступню с кровати, принимаюсь аккуратно разглаживать покрывало. — Они просто милы друг с другом, потому что хорошо воспитаны и думают, что мы теперь породнились.

— А разве это не так?

— А разве так? — бросаю своё занятие и смотрю под ноги: Малиновский так и остался лежать на полу, приняв точно такую же позу, что минутой ранее на кровати. Кажется, его ничего смутить может. — Разве мы породнились?

— Вообще-то — моя страдающая провалами в памяти женщина — мы официально женаты.

— Фиктивно женаты! И женатыми нам осталось быть около двух недель, — напоминаю ему, а заодно себе, и хорошее настроение как рукой снимает.

До вчерашнего дня я старалась об этом вообще не думать, просто гнала от себя мысли о договоре, миллионах, но вчера всё круто изменилось: я узнала правду о Джоне, вычеркнула его из своей жизни, и призналась, наконец, что влюблена в Малиновского.

Пока призналась только самой себе, и не уверена, что Богдану следует об этом знать.

Что это даст? Две недели — и мы снова станем друг для друга чужими людьми, нас разведут. Мы и так заигрались и зашли слишком далеко, если не остановиться прямо сейчас, то мы зайдём ещё дальше и сделаем друг другу только больнее. Мне будет больнее точно, а что творится в его голове я знать не могу.

И вообще, как же это сложно — быть взрослой. Самой принимать важные решения и нести за них ответственность. Ребёнком быть гораздо проще. Когда тебе десять, твоя самая огромная проблема это как скрыть от мамы, что тыквенную запеканку ты не съела, а выбросила в мусорное ведро, и как бы умудриться не добежать до беседки последней, потому что “кто последний, тот вонючий носок”.