Интим не предлагать!

— Прости, пожалуйста, что лезу со своим караваем в твои правила пикапа, но зачем спрашивать у парней это? Ты же так всех распугаешь!

— Ну если они не знают программу подготовки к ЕГЭ за одиннадцатый класс, то о чём мне с ними тогда вообще говорить? — деловито поправив очки на полном серьёзе спрашивает Анька, и я решаю, что лучше с ней не спорить.

Моргана, чёрные губы, Есенин и теория Бутлерова — ядерная смесь. Леди Гага отдыхает.

— Ну а у вас там как дела с Богданом? Ты что-то совсем запропастилась, даже в сеть вечерами редко заходишь. Кста-ати, — оживляется, — ты спрашивала у меня рецепт мясного рагу. Ну как, получилось?

— О да, — вспоминаю, как бегала вчера по огромной кухне с мокрым полотенцем, пытаясь развеять дым, потому что вместо того, чтобы следить за рагу, я спорила в гостиной с Малиновским, какая футбольная команда круче — Реал Мадрид или Манчестер Юнайтед. Спасибо папе за мальчуковое детство. Хотя не смотря на то, что рагу покрылось на дне коричневой корочкой, мужики поедали его с таким аппетитом, что я всерьёз беспокоилась о том, а не проглотят ли они вилки. Даже подумывала загуглить что делается в таких случаях, чтобы быть во всеоружии.

— А ты изменилась, Женька, — изучая меня, вдруг изрекает Цветкова. Я даже чаем подавалась.

— В каком это смысле?

— Не знаю, другая какая-то встала. Взрослая, что ли. Я вот думаю, когда закончится срок твоего принудительного заточения, будем ли мы как и раньше плести вечерами фенечки или играть в монополию? Или драться подушками?

— Будем, конечно! Жду не дождусь, когда вернусь домой.

— По-моему, кто-то лукавит, — щурится Цветкова, уличая меня во лжи и тут же меняет тон, превращаясь в строгую мини-версию моей мамы: — Кстати, Женя, надеюсь, вы по-прежнему спите отдельно?

— Спрашиваешь! Конечно! На мою территрию строгий визовый контроль, — фыркаю, умолчав о том, что сегодня мы проснулись вместе.

Нет-нет, ничего такого, просто я смотрела вечером на ноутбуке фильм, Малиновский присоседился, конечно же, не спрашивая разрешения, я смотрела, смотрела, а потом уснула. А проснувшись утром из-за будильника, обнаружила рядом с собой храпящее нечто развалившееся в форме звезды. Дорвался человек до нормальной кровати, называется.

Это было странное чувство, странное, но приятное. Мне было интересно, касались ли мы друг друга во сне? Хотя если бы касались, я бы точно почувствовала и проснулась.

Какое-то время я лежала не шевелясь, прислушиваясь к его тихому размеренному дыханию, бессовестно рассматривая безмятежные черты лица. Наблюдала, как мерно поднимается и опускается его грудь. Как всегда без футболки. Ох уж эта его любовь к обнаженке. А ещё меня нудисткой называл.

А потом он неожиданно резко перестал сопеть и, повернувшись на бок, закинул на меня руку и ногу. И не открывая глаз:

— Я красавчик, правда?

— Да иди ты, — разозлившись, попыталась отпихнуть его от себя, но он вцепился так, что не клещами не отодрать.

Его тело такое тёплое после сна и сам он весь такой мурчащий и томный…

Что? Мурчащий и томный? Из какого дешевого мыла я этой ванильной пошлости набралась!

— Слушай, мы спали на одной кровати, теперь я обязан на тебе жениться. Чёрт. Мы же уже женаты. Тогда снимай пижаму, давай сюда супружеский долг.

— Совсем оборзел? Я сейчас кричать буду.

— Лучше не надо, отец и так думает, что мы садо-мазо. Ты ж вечно чуть что орёшь. — Он смеётся, уткнувшись носом мне в затылок, а я дёргаюсь всем телом и смеюсь сама, потому что он принялся меня ещё и щекотать.

А потом мы пять минут пихались у входа в ванную, потому что никто не хотел уступать друг другу первенство. Малиновский кричал, что выпил на ночь пива и теперь ему срочно надо в туалет, а я парировала, что не приняв утренний душ не чувствую себя человеком, и плевать мне на его естественные нужды.

В итоге из спальни вышел Николай Филиппович и занял ванную первый, со словами, что опаздывает на работу и ему некогда ждать, пока мы тут “наиграемся”.

Если семейная жизнь такая — то это же чистой воды дурдом!

А ещё через два дня случилось нечто…

Часть 28

День начинался как обычно: мы втроём позавтракали на кухне, обсмеяли прикид ведущего центрального телеканала, поспорили о музыкальных пристрастиях друг друга. Между делом Николай Филиппович оповестил, что уезжает в подмосковье и вернётся только завтра вечером. Ну ок, ночь с Малиновским мы проведём вдвоём, не впервой.

Добравшись до универа, мы с фиктивным мужем, (конечно, для всех горячо любимым) разошлись по своим аудиториям, и при входе в свою я вижу перетаптывающуся Цветкову. Она стоит сама не своя, а заметив меня, быстро пересекает коридор и хватает меня под руку:

— Наконец-то, я тебя ждала! Идём, поговорить надо.

— А как же пара?

— Ты же знаешь, как я отношусь к прогулам, но сейчас дело не требует отлагательств. Поверь — это важно, — Анька тащит меня вниз по лестнице в сторону столовой, и раз уж она решилась на столь вопиющее преступление как прогул, стало быть действительно произошло что-то из ряда вон.

Стараюсь не паниковать раньше времени и послушно плетусь за подругой.

Ворвавшись в полупустую столовку, по-умолчанию занимаем привычный столик у окна и я уже изнемогаю:

— Ань, ну не томи!

— Жень, ты только не волнуйся.

Цветкова сжимает мои ладони и спина сразу же покрывается липким холодным п'oтом. Все самые ужасные новости начинаются со слов “ты только не волнуйся”. И почему-то именно они заставляют волноваться особенно сильно.

— Обещай, что воспримешь эту новость достойно, как и подобает взрослой и умной женщине, — скорбным голосом продолжает Анька и я едва не лишаюсь рассудка от переживаний:

— Господи, да что случилось-то? Меня отчисляют? Что-то с мамой? Она попала в больницу и не стала мне звонить чтобы не тревожить?

— Тьфу тебе, дурочка! — стучит по столу Анька. — К счастью, это не такое трагичное происшествие, но всё равно очень неприятное. Ты, главное, держись.

— Ну хватит уже прелюдий! Говори давай! — ещё секунда, и видит Бог, я огрею Цветкову салфетницей.

— Ну ты же знаешь, что я тут всё на сайтах знакомство зависаю, решила вчера зарегистрироваться ещё на одном, и в общем я там увидела …. Ты только не переживай, ты обещала!

— Кого? Кого ты там увидела? Малиновского? — первый, о ком я подумала. И да, даже эта неподтверждённая мысль мне уже неприятна.