Инварианты Яна

– Делайте что говорю!
– рявкнул Сухарев. Инна вздрогнула.

– Но...

– Митя, не отягощайте вину ещё одним эпизодом. Вам мало Церна?

– Сделайте, что он просит, Дмитрий Станиславович, - негромко попросил Володя, следя за пистолетом.

Старый психофизик пожал плечами, открыл прозрачную переборку и направился к аппаратной. Переборка осталась открытой.

'Бигбрейн считает, что всё в порядке, - отметил Володя.
– Если позволит перенастроить излучатели...'

– Правильно, Владим Владимыч, - похвалил Сухарев.
– Вы-то понимаете, что сопротивление бесполезно. Мы оба с вами теперь знаем, кто из нас двоих имеет отношение к Совету, а кто нет. Надо было мне сразу вас раскусить, я ведь в курсе, кто должен был явиться с инспекцией, но я не ожидал такой наглости - решил, что Совет устроил проверку и мне тоже. Но когда понял... Как ваш затылок, Владим Владимович?

– Сносно. Вас Совет посадил сюда резидентом?

– Это не ваше дело, кто кого куда посадил, - огрызнулся заместитель директора.

– Я так понимаю, Андрей, - вступил в разговор Горин, - что ты четыре года морочил нам головы. Но на что ты рассчитываешь сейчас? Твои действия...

– Правда, Андрей Николаевич, - поддержал Володя.
– Ну, допустим, я попробую отобрать у вас мой пистолет, вы пристрелите или меня, или Инну, или нас обоих. У вас ведь неприятности будут, разве нет?

– Хорошо, что вы обо мне беспокоитесь, но вынужден огорчить, неприятностей у меня не будет. Одни приятности. Мы-то с вами оба прекрасно знаем закон. Рассудите: Ян Алексеевич Горин намеревался передать третьей стороне - вам то есть - результаты запрещённых исследований, я пытался этому помешать - заметьте, успешно пытался!
– а вы все потворствовали. Особенно вы, дорогой лже-инспектор. Скажите хоть как вас зовут на самом деле, а то неудобно. Пристрелю, и даже не буду знать кого.

– Меня зовут Владимиром, я говорил вам.

– Ну вот и хорошо. Оставайтесь, если хотите, Владимиром Безотчествовичем. Что так Митя копается? Он заставит меня...

Тут Сухарев покачнулся, чуть не выронил пистолет. Володя пригнулся и успел сделать один шаг.

– Стоять!
– крикнул Сухарев.
– Всё в порядке, Владим Владимович, я в норме. Больше не делайте резких движений.

– Я боялся, чтобы вы сами не сделали резкого движения пальцем.

Инна при этих словах лже-инспектора дёрнула головой.

– Тихо, милая, всё идёт хорошо, - сказал Сухарев.
– Будь умницей, садись за терминал. Нужно проверить.

В комнату шаркающей походкой вошёл Синявский. Вид у него был жалкий.

– Знаете, Андрей, - обратился он к Сухареву.
– Я не хочу во всём этом участвовать. Если дело дойдёт до разбирательства, так и знайте, приму сторону молодого человека (он кивнул Володе), пусть мне отсыплют что положено за старые грехи, но...

– На Марс захотели?
– перебил Сухарев.

Митя пожевал губами и ответил едва слышно: 'Лучше на Марс, чем всю жизнь потом есть себя поедом'.

– Вы излучатели перенастроили?

– Да, - шепнул Митя.

– Проверим. Что там, милая?

Володе, в отличие от Сухарева, ответ на этот вопрос не был нужен. Он давно уже видел в экранном окне то собственную физиономию, то склонённую голову психофизика, то растерянное лицо Горина. Излучатели были настроены на мозг Сухарева.

– Всё готово к переносу, - ответила мисс Гладких.

Володя заметил: Инна совершенно перестала нервничать, тон будничный, - но обдумать, с чем это связано, не успел. Увидел, что Горин переменился в лице, на что-то решился.

– Ян Алексеевич, осторожно!
– предостерёг Владимир.

– Что?
– Сухарев тоже глянул на Горина.

– Это не мне нужно стеречься, - сказал тот.
– Андрей, ты не учёл одной мелочи. Нельзя запускать перенос, пока ты здесь, тебя нужно уложить на кушетку и задвинуть силикофлексовую диафрагму. Я не понимаю, как ты ухитришься сделать это, держа нас под прицелом. И перенос не делается мгновенно. Пока ты будешь валяться там без памяти, тебя свяжет по рукам и ногам любой из нас. Даже ребёнок сможет.

– Сразу видно, Ян Алексеевич, - с издевкой ответил Сухарев, - что в детстве вы любили фильмы про разведчиков. К сожалению, по ним нельзя научиться продумывать игру на несколько ходов вперёд. Инна!

Володя пропустил удобный момент. Миг - и ситуация усложнилась. Рукоять пистолета теперь сжимала рука женщины.

Глава 12. Рука женщины

У меня сердце оборвалось, когда Андрей покачнулся и дёрнул пистолетом. Шевельнёт пальцем и - готово. Тот парень в синем тоже, видимо, сообразил, чем это чревато, сделал движение - схватить за руку, - но не успел. Андрей быстро пришёл в себя.

– Стоять!
– крикнул он.
– Всё в порядке, Владим Владимович, я в норме. Больше не делайте резких движений.

Парень что-то ему ответил, я не разобрал, сердце расходилось. Я заметил, как побледнела Инна. Потом вернулся Митя, толкнул меня плечом, вид у него был - на море и обратно. Стал лепетать какую-то чепуху, что он-де не хочет участвовать, и что лучше ему отправиться на Марс. А я всё смотрел на Инну, и мне до крайности не нравилось то, что творилось с её лицом. За пять лет хочешь - не хочешь, а выучишься читать по выражению лица мысли - Инна решилась на что-то. Точно так же выглядела, когда пришла просить, чтобы я отпустил её к Сухареву, потому что, мол, в картографии мозга у аспирантки Гладких есть шанс продвинуться, а в математике - ни малейшего. Я знал, что она права, знал это и тогда, когда она после выпуска пришла поступать в аспирантуру, но ничего с собой поделать не мог - жалел. Очень она была похожа на Лильку, особенно когда вот так вот обдумывала отчаянный шаг. Что он говорит? А, приказывает проверить настройку излучателей. И так понятно - перенастроены, он должен был ощутить сам. Что он задумал?

– Всё готово к переносу, - ответила Инна.

Удивительно. Он вовсе не просил её готовить перенос, подумал я мимоходом, но у меня мелькнула новая мысль: во время переноса он потеряет сознание минут на пять, можно будет воспользоваться. Он что - не понимает? Остановить его?

– Ян Алексеевич, осторожно!
– сказал мне тот, кого все они звали Владимиром. Решил остеречь, думал я сейчас на Андрея брошусь. И тот тоже вскинулся: 'Что?' - и пушку свою наставил. Глупец. Но четыре года всем нам мозги пудрить ума хватило. Образумить его?

– Это не мне нужно стеречься, - сказал я.
– Андрей, ты не учёл одной мелочи. Нельзя запускать перенос, пока ты здесь, тебя нужно уложить на кушетку и задвинуть силикофлексовую диафрагму. Я не понимаю, как ты ухитришься сделать это, держа нас под прицелом. И перенос не делается мгновенно. Пока ты будешь валяться там без памяти, тебя свяжет по рукам и ногам любой из нас. Даже ребёнок сможет.

Говорю это, и понимаю - зря. У Андрея такая физиономия, как будто чихнуть собрался. Вижу: сейчас язвить начнёт. Чихать ему на мои предостережения, всё давно продумал.

– Сразу видно, Ян Алексеевич, - сказал он, - что в детстве вы любили фильмы про разведчиков. К сожалению, по ним нельзя научиться продумывать игру на несколько ходов вперёд.

И не поворачивая головы, позвал: 'Инна!'

А, вот в чём дело!

– Если кто-нибудь дёрнется, стреляй сразу, без разговоров, - так он ей сказал. Точно таким тоном, каким давал указание построить модель или пересчитать коэффициенты. И по Инне видно - она колебаться не станет. На меня смотрит с ненавистью. Почему? Что я ей такого... Не помню. Что-то случилось вчера. Что-то стыдное. Слёзы, крики. Почему я не могу вспомнить? Ведь всё остальное... Или не всё?