Инвиктум

тобой, Ремелин.

– Ты права.

Я опускаю взгляд в пол. Мои глаза устали, тело изнывает. Но мне не больно, не

страшно. Я не чувствую ничего, кроме черной пустоты внутри себя. Та ярость, с которой я

шла сюда, испарилась. Исчезла, забрав с собой все, что делало меня мной. Из горла

вырывается вздох. Я перевожу взгляд на мать.

– Просто ответь мне: зачем ты сделала это со мной? – спрашиваю я. Мой голос тихий, ровный, без лишних эмоций. Ледяная женщина покачивает головой с легкой ядовитой

улыбкой на нестареющем лице.

– Разве я сделала это с тобой, Ремелин? Разве я заставила тебя убить Данте Манчини в

тот вечер?

– Я не умела собой управлять.

– Хорошо, я понимаю это. Но что ты скажешь теперь? Скольких ты убила, Ремелин,

ради достижения своей цели? Скольких хотела убить, чтобы исполнить свою мечту.

Отомстить мне.

– Ты ловко манипулируешь людьми с помощью слов, мама, - холодно улыбаюсь я, а

затем поднимаюсь и подхожу так близко к куполу, которым она себя обезопасила, как могу.

Нас разделяет лишь тонкая грань, которую я могу разрушить в любой момент. Но эта

иллюзия защищенности делает игру лишь интереснее. – Я убила бы сотни, чтобы дойти до

тебя.

40

7

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

Ледяная женщина скалится.

– Даже собственного любовника, верно?

Чувствую, как что-то в груди ломается. Эта эмоция должна быть далеко внутри, но она

поднимается вверх с ошеломительной скоростью. Она душит меня, захватывает горло,

внутренности горят. Ярость возвращается, стоит лишь упомянуть о том, что я потеряла.

– Не я убила его, - цежу я, - А ты. Ты отняла его у меня.

– Разве? Кажется, твои руки забрали жизнь Джедидайи. Или это были губы?

В кулаках сосредотачивается сила. Я бы вырвала ей глотку, но это будет слишком

просто. Она бьет по больному. Хорошо.

Я ударю сильнее.

– Джед отдал свою жизнь взамен моей, потому что любил меня, - говорю я спокойно,

хотя внутри бушует ураган, - Он был единственным человеком, который любил меня такой, какая я есть.

– Потому что являлся таким же убийцей, как и ты, милая, - щебечет мать. Ее руки

скрещиваются на груди, а купол становится плотнее. Я улыбаюсь и чувствую, что эта улыбка

совсем не напоминает таковую.

– Очень мило, мама. Ты играешь с моими эмоциями так умело, что мне хочется

поаплодировать тебе. – Я начинаю громко хлопать в ладоши, а затем смеяться. Мое горло

сжимается, но я продолжаю это делать до тех пор, пока лицо ледяной женщины не меняется.

Она больше не ехидничает, не смеется мне в лицо, не унижает меня. Она испугана. Что ее

напугало? Не знаю. Возможно, то был блеск в моих глазах. – В своем послании я пообещала

тебе, что уничтожу Акрополь. Ты смотрела в окно, мама? Руины – вот что осталось от твоего

королевства лжи. Кровь заполнила улицы города, мадам президент. Люди, которые были

преданы тебе, мертвы. Ты осталась одна.

– Как и ты.

– Верно.

Я дотрагиваюсь до купола, и моя рука наэлектризовывается. Она дрожит, трясется, но я

не отдергиваю ее. Ледяная женщина смотрит на это действо с невероятным спокойствием.

Лишь ее глаза выдают ее страх. Купол истончается секунда за секундой.

– Браво, Ремелин, - шепчет она, глядя мне в глаза, - Твое показательное выступление

блистательно. Но ты ничего не сможешь сделать, чтобы сломить меня. А я…я тебя сломила, не так ли? Смерть мистера Янга поломала тебя, дорогая.

Киваю.

– Да, так и было. Это меня сломало, мама. Но знаешь, что? – мои глаза становятся ярко-

красными, - Теперь мне нечего терять.

Она молчит, а моя рука постепенно уничтожает то последнее, тонкое покрывало,

которое защищает ее. Мать отстраняется, отходит все дальше, когда ее купол рушится. Мои

глаза смотрят в ее. Эти секунды длятся долго, целую вечность. Я пытаюсь вспомнить

моменты, когда Элия Стоук была моей матерью, но не нахожу таковых в своей памяти. Я

40

8

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

помню лишь боль, которую она причиняла мне день за днем. Я помню эксперименты, помню

опыты, которые заставляли меня становиться все более чудовищной. Я помню день, когда

она сказала, что исправит меня. Может быть, в том и была ее материнская забота.

Она хотела меня починить.

– Я не была сломана, мама, - говорю я, сглатывая ком, вставший у горла. Она пятится

назад, к двери бункера. Глядит на меня так, словно я огромное чудище, готовое вот-вот

наброситься на нее. Но я не стану этого делать. – Я никогда не была тем монстром, которого

ты видела во мне. Я никогда не хотела тебе зла, никогда не желала смерти кому бы то ни

было. Я была хорошим человеком. Ты сделала меня чудовищем.

Я замираю в двух шагах от нее. Элия кривит губы, покачивает головой.

– Моим единственным желанием была семья, - шепчу я, - Я хотела иметь семью,

которая любила бы меня несмотря ни на что. Такой, какая я есть. Ты отняла у меня семью. Ты

отняла у меня любовь. Ты отняла все, что я имела, мама.

Мать молчит, не говорит ни слова, не издает ни звука. В ее голубых стальных глазах –

ничего. Только недоумение – почему я до сих пор не прикончила ее?

Я посылаю мысль. Не ей, другому человеку. И он приближается. Смотрю на мать и

улыбаюсь такой теплой улыбкой, на какую только способна. Она не понимает такой смены

настроения, а я ликую. Наслаждаюсь.

– Я все-таки нашла в твоем ледяном сердце то, что ты любишь больше всего, мама, -