Инвиктум

дыхания?

– Сделай что-нибудь!

Зейн смотрит на меня. В желудке появляется чувство тошноты. Я дышу все чаще. Это

похоже на паническую атаку, но я ими не страдаю. Зейн чертыхается, а затем, неожиданно

для всех, и для меня самой в частности, целует меня. Его губы настойчиво впиваются в мои.

Мир движется в замедленном действии. Я окунаюсь в это приятное ощущение целиком.

Закрываю глаза. Поцелуй Зейна меня успокаивает. Удивительно, но это помогло. Мое

дыхание через несколько секунд нормализуется. Зейн медленно отстраняется, заглядывая мне

в лицо. Я чувствую, что губы двигаются, но не слышу собственных слов.

– Не за что, - говорит Фрай, и легкая улыбка трогает его губы. Он поднимает меня на

ноги. Голова все еще идет кругом, но я уже могу отчетливо видеть. Ребята тревожно

переглядываются, говорят о чем-то, а я не могу оторвать взгляд от Фрая. Он спас мне жизнь.

Я чувствую его эмоции: панику, замешательство, но и радость. Он счастлив, что все-таки

добился от меня поцелуя? Удивительно и смешно на фоне происходящих событий.

Собираюсь с мыслями. Наша главная цель – спасти Шелли Картер, а затем остановить

мою сестру от уничтожения всего, что мы знаем. Не знаю, сколько секунд или минут я стою, задумавшись, но из размышлений меня выдергивает новый треск. Дикий, почти такой же, какой чуть не убил нас пару минут назад.

40

1

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

Я смотрю в ту сторону, откуда слышен звук, и понимаю, что это дом Нойров. Он уходит

под землю с гомерическим грохотом, точно так, как это было со зданием Совета.

– Бежим! – кричу я, что есть сил. – Скорее! К «Эйхарму!

И мы несемся вперед. Не оглядываясь.

(С)

Говорят, что, когда ты уходишь из родного дома, внутри образуется глубокая пустота, как будто все, что ты любил и ценил, осталось там. А ты просто растворяешься в хаосе мира, который ждет тебя за пределами дома. Там, в жестокой реальности, все совсем не так. Все

другое, чужое, незнакомое. И ты рвешься домой, даже если это унизительно, даже если там

тебя уже никто не ждет.

Моя память заставляет меня снова и снова окунаться в тот кошмарный день, когда я

этот дом покинул. Покинул под холодные взгляды и отчуждение со стороны самого близкого

человека. Презрение матери для меня явилось ничем иным, как очередным ударом под дых.

После расставания с Ксаной, мне казалось, что уже ничто не может ранить меня сильнее. Но

это случилось. И тогда мне действительно было невыносимо и мучительно больно.

После на меня буквально объявили охоту: «Всем, всем! Тот, кто увидит человека на

фотографии – стрелять без предупреждения! Этот человек убил нашего президента!». Им

было наплевать, что я пристрелил его по заслугам. Люди, гасители, дроны и само

правительство Акрополя, ополчилось против Себастьяна Нойра, ничтожного сына

президента, который посмел отнять жизнь великого правителя.

Только этот правитель был ублюдком. Он был тем, кто заслуживал смерти больше

остальных.

Я нисколько не сожалел о том, что сделал. Возможно, я жалел лишь о матери. Ее лик до

сих пор стоял у меня перед глазами, как какая-то бессменная картинка, которую нельзя ни

удалить, ни стереть, ни выбросить прочь из сердца. Из проклятой головы. Я хорошо знал, что

она не приняла бы меня обратно, попросись я домой. Когда-то она оправдывала меня, все

мои поступки, всю дурь, что я творил. Она не рвалась выступать наперекор отцу, но все же я

получал от нее ту защиту, которая была мне нужна. Ту поддержку, которая позволяла мне

жить.

У меня есть цель. Она одна-единственная, и мне наплевать, что придется сделать ради

ее осуществления. И пусть меня не простит ни мать, ни Ксана, я все равно сделаю это.

Ремелин уже не со мной. Мы договорились встретиться в Эйхарме после того, как она

разрушит пару зданий, значимых для Стоук. Здание Совета уже пало, вслед за ним и

несколько близ лежащих лабораторий. Девушка каким-то образом обезопасила меня от

ужасных последствий, последовавших за разрушением. Акустическая волна обошла меня

стороной. Возможно, потому, что я не совсем человек.

Я чувствую еще одну вибрацию земли, а после – вижу то, что на секунду выводит меня

из состояния равновесия. Дом президента дрожит, содрогается. Ремелин рядом нет, но я

40

2

Megan Watergrove 2015 INVICTUM

знаю, что это ее работа. Я стою напротив и смотрю, как место, где я родился и вырос, уходит

под землю. Едва ли там мог бы быть хоть кто-то.

Но я ошибаюсь. Жестоко.

В самый последний момент, когда верхняя веранда опадает на землю, из клубов дыма и

пыли выбегает фигура – тонкая, почти неосязаемая. Это женщина со светлыми волосами.

– Мама, - вырывается из моего рта. Я срываюсь с места и несусь вперед так быстро, как

могу. Она не может бежать быстро, ее ноги подкашиваются в нескольких метрах от меня, и

она падает. Я слышу собственный нелепый крик, а затем оказываюсь рядом с ней.

Ее маленькое, тщедушное тело лежит на пыльной земле. Она хрипит, пытается ловить

ртом воздух, но вместо этого захлебывается собственной кровью. Ее глаза расширены, она

боится, она в диком ужасе. Я чувствую, как трясутся мои губы.

– Мам, эй, все будет хорошо, - бормочу я неразборчиво, пытаясь закрыть руками рану на

ее груди. Там было что-то острое, именно оно пробило мамино легкое, задело другие органы.

Мама открывает рот, старается что-то произнести. Все это длится ровно пять секунд. Она

смотрит на меня, с трудом поднося трясущуюся ладонь к моей щеке.

– Он не…не твой…

Ее глаза угасают. Голоса больше не слышно. А дыхание – его нет.