Инженер и Постапокалипсис

Меня окончательно захлестнула волна отчаяния: мой замученный постоянными издевательствами, бегом и болью разум уже просто не выдерживал такого колоссального, нечеловеческого напряжения. Столько раз был на грани гибели, столько раз ощущал ледяное дыхание неминуемой смерти, столько раз прощался мысленно с теми, кого люблю, но у каждого человека есть свой предел, черта, за которой его силы заканчиваются, и начинается страшная бездна безумия. Сломать можно любого, а я и в помине не был столь сильным и выносливым, чтобы дальше противостоять этому всему. Не был солдатом, не был пилотом или спасателем, был всего лишь простым сотрудником психиатрических больниц. Не было у меня больше сил выносить это все, не было!

Неожиданно позади меня раздался оглушительный удар, за которым последовал еще один, еще громче предыдущего. Уже совсем ничего не соображая, обернулся, и из моей груди вырвался истошный вопль ужаса.

Одна из дверей, та, которая располагалась слева от ведущей в мужское отделение, теперь лежала на полу, сорванная с петель, а в проходе, страшно рыча и скалясь, стоял не кто иной, как Маклейн-монстр, неведомым образом выбравшийся из запутанного лабиринта канализации! Что-то пробормотав себе под нос, он с грозным рыком бросился прямо на нас с Эндрю, гремя цепями, но поскользнулся на бензине и растянулся на полу. Прогнившие доски под его весом угрожающе захрустели и начали медленно трескаться.

— Чер… тово… бо… л… ото!

Опомнившись и уже не разбирая ничего, кроме своих истошных воплей, кинулся в сторону коридора, забыв обо всем остальном на свете. В зале поднялся такой неистовый вой десятков голосов, что он был подобен грому с небес или завыванию бури. Больше не мог видеть, что творится наверху, но краем глаза все же заметил, как какой-то пациент уже, к счастью, без свечи, отчаянно вопя, цепляется за край перил. Охваченная паникой толпа сбросила его вниз, и он упал на пол с довольно большой высоты, больше не двинувшись. Не выдержав всего этого безумного столпотворения, один из балконов рухнул вместе с группой мечущихся и кричащих в ужасе пациентов, проломив пол, и доски начали трескаться одна за другой. Пол уходил из-под ног в прямом смысле этого слова.

Успел кое-как выбраться в коридор до того, как доски окончательно сломались, и что есть сил бросился бежать в спасительную темноту коридора, смутно вспоминая, что он оканчивался тупиком, как вдруг среди общего гвалта и воя истеричных голосов услышал один, который показался мне… другим.

Невольно обернувшись, увидел, как уже в коридоре стоит Маклейн, подняв над полом за шею истошно кричавшего в диком предсмертном ужасе Эндрю, который замешкался и не успел отбежать достаточно далеко. Пациент дергался и вырывался изо всех сил, но освободиться из стального захвата двухметрового громилы было невозможно.

Понял, он сейчас просто оторвет несчастному Эндрю голову, как отрывал ее до того всем своим предыдущим жертвам…

«Каждый за себя», — сказал мне пациент, освободивший меня из кресла в подземной лаборатории.

Каждый за себя? Нет, не «каждый за себя»! На то мы и люди, что помимо животных инстинктов нам даны еще и разум, и душа!

Ни секунды не раздумывая, подобрал с пола какую-то деревянную доску, подбежал вплотную к Маклейну, уже обхватившему лоб истошно вопившего Эндрю, замахнулся, взявшись обеими руками за свое оружие, и с разъяренным криком ударил монстра по затылку, вложив в этот удар всю оставшуюся силу и злость.

Любой другой человек от такого удара в любом случае потерял бы сознание, но Маклейн даже не пошатнулся. Недовольно зарычав, он разжал хватку, отчего Эндрю упал на пол и сразу же помчался куда-то в сторону. Потеряв к нему всякий интерес, Маклейн обернулся ко мне, и только тут до меня наконец дошло, что я натворил. Напал на него.

Напал на чертового Маклейна…

— Я те… бя… раз… дав… лю, крыс… еныш, — сипло протянул он, и снова закричал, но уже от захлестнувшего меня ужаса.

Мне оставалось бежать только вперед, поскольку поворот на лестничную клетку уже пробежал, но впереди не было ничего, кроме тупика. Уже почти не чувствовал своих ног: иногда боль редкой иглой впивалась в мои стопы, но мощный выброс гормонов приглушал ее.

Добежав до стены, вжался в нее, повернувшись к надвигавшейся на меня грузной фигуре Маклейна.

«Вот оно… Я погибну… Погибну… Умру… Сейчас он схватит меня, и за пару секунд все закончится», — пронеслось у меня в голове.

Жалел ли о своем поступке? Нет. Бросить человека на неминуемую гибель в такой ситуации — означало самому потерять человеческое лицо. Потому что он был слабее меня. Потому что на его долю выпало в разы больше немыслимых в своей жестокости испытаний. Потому что был врачом, а он — одним из моих пациентов, и должен был заботиться о нем. Даже ценой своей собственной жизни.

Но когда Маклейну оставалось добежать до меня всего ничего, доски под его весом проломились, и он рухнул вместе с ними на первый этаж, погрузившись в облако пыли. Удержался лишь каким-то чудом, с трудом сохранив равновесие, балансируя на краю разлома. Встав на ноги и разбросав в ярости старые прогнившие доски, Маклейн поднял голову, посмотрев на меня, и зарычал от злобы и бессилия. Но поделать он уже ничего не мог — был слишком высоко. Тяжело дыша, он медленно поплелся прочь по первому этажу женского отделения.

«Я выжил? Выжил?» — не веря в свое невероятное везение, подумал и закрыл воспаленные глаза, чтобы хоть как-то перевести дух.

Мне не верилось, что избежал смерти и на этот раз. Уже вообще ничего не мог воспринимать адекватно.

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем заставил себя открыть глаза и вернуться в ужасающую реальность. Все звуки вокруг стихли. Повисла полная тишина, даже звуков ударов собственного сердца уже не слышал. Все исчезло. Остался только один в этом безмолвном мире непроглядной темноты.

Осторожно двинувшись по краю доски, обошел провал и тихо, боясь даже вдохнуть воздух поглубже, пошел вперед по коридору. Под моими шагами пол угрожающе скрипел, отчего затаивал дыхание каждый раз, когда приходилось переносить вес с одной ноги на другую. Не знал, куда и зачем шел. Просто стоять на месте дальше было невыносимо.

Пройдя еще какое-то расстояние и старательно огибая опасные участки, где пол мог провалиться у меня под ногами, добрался до темного зала, который чуть было не стал местом моей страшной смерти. Теперь это помещение изменилось почти до неузнаваемости.

Старые доски местами были сломаны, образовывая огромные провалы, — теперь добраться до той двери, которую выбил Маклейн, было невозможно, так как пол перед проходом полностью обрушился на первый этаж. До второй двери, ведущей уже в мужское отделение, можно было попытаться допрыгнуть, но риск упасть вниз был слишком велик. Часть балконов также обвалилась. Все пациенты, включая отца Мартина, разбежались, и теперь уже ничего не выдавало то безумное мракобесие, что они намеревались устроить в этом месте, но повисшая тишина пугала меня ничуть не меньше, чем их оглушительные звериные крики, от которых у меня закладывало уши. О том, что они собирались сжечь меня тут уже во второй раз, теперь напоминала только жгучая боль в израненных стопах, которые теперь еще и вымокли в бензине.