Инженер Петра Великого 2

Таким образом, уже существовавшая стратегия получила более острое обоснование и дополнительный импульс. Инсценировка «несчастных случаев» на Охтинском заводе, основанная на знании уязвимостей русского производства (во многом почерпнутых из дневника Смирнова и проанализированных Польхемом), должна была стать еще более изощренной. Ведь речь шла о том, чтобы заставить Петра I сомневаться, выиграть время для собственного технологического рывка, необходимого для военного реванша. Каждая «случайная» поломка на русском заводе, и «неудачный» эксперимент Смирнова должен был давать шведским инженерам и промышленникам драгоценные месяцы для создания оружия, способного вернуть Швеции утраченные позиции.

В кабинетах Королевского дворца кипела невидимая работа. Граф Пипер, несмотря на внешнее спокойствие, чувствовал, как нарастает давление. Отсутствующий король Карл XII требовал побед, а не объяснений поражений. Народ роптал из-за тягот войны. А тут еще этот русский царь со своими непредсказуемыми реформами и внезапными технологическими прорывами. Необходимо было действовать быстро, точно и, главное, скрытно.

Шведская агентурная сеть в Московии, и без того одна из самых эффективных в Европе, получила новые, детальные инструкции. В центре внимания — Охтинский завод и лично Петр Смирнов. Дневник русского мастерового стал своего рода дорожной картой для диверсантов. Польхем, обладая уникальным инженерным чутьем, мог с высокой точностью предсказать, где именно в производственной цепочке Смирнова возникнут проблемы, какие материалы окажутся наиболее уязвимыми, какие эксперименты с наибольшей вероятностью приведут к аварии, если им «немного помочь».

Уже в самом начале, как был получен дневник, удалось провернуть первое дельце. Смирнов в своих записях подробно описывал трудности с получением качественного огнеупорного кирпича для плавильных печей и свои опасения по поводу их прочности при высоких температурах. Это стало прямым указанием для шведских агентов: подкуп должностных лиц, отвечающих за поставку материалов, мог привести к тому, что на завод попадет партия заведомо некачественного кирпича. Или, используя доступ к уже строящейся печи, можно было внести «незначительные» конструктивные изменения в кладку в самом уязвимом месте — там, где подводятся фурмы для дутья. Расчет был прост: при первой же серьезной, высокотемпературной плавке, особенно если она будет связана с ответственным заказом (как, например, отливка ствола для крупнокалиберного орудия), такая печь не выдержит. Прорыв расплавленного металла, пожар, срыв производства — все это можно будет списать на «русскую некомпетентность» или «сложность технологии».

Точно так же анализировались и записи Смирнова о его экспериментах с новыми пороховыми составами для гранатных запалов. Его опасения по поводу нестабильности некоторых смесей, его поиски безопасных флегматизаторов — все это давало пищу для размышлений. Достаточно было через подкупленного подмастерья или нечистого на руку аптекаря, снабжающего лабораторию Смирнова реактивами, подменить один из компонентов на более активный или, наоборот, «загрязнить» исходные материалы так, чтобы реакция пошла непредсказуемо. Взрыв в лаборатории, который чуть не стоил Смирнову жизни, вполне мог быть результатом именно такой тонкой диверсии, обставленной как трагическая случайность при работе с опасными веществами.

Деньги, щедро выделяемые английской стороной через подставных коммерсантов, шли на подкуп нужных людей, на организацию каналов поставки «специальных» материалов, на вербовку исполнителей из числа недовольных или просто алчных русских чиновников и мастеровых. При этом старались не оставлять прямых следов, действовать через несколько рук, чтобы в случае провала нити не привели в Стокгольм или, тем более, в Лондон.

Параллельно с организацией диверсий на русских заводах, в Швеции кипела работа по форсированной модернизации собственной военной промышленности. Кристофер Польхем, возглавив негласный «мозговой центр», координировал эти усилия. Его гений позволял не просто копировать русские находки, а развивать их, создавать на их основе более совершенные технологии. Цель была догнать, обогнать московитов, создать оружие, которое обеспечит шведской армии решающее превосходство в будущих сражениях, включая планируемый реванш за Нарву. Каждая тонна новой, улучшенной стали приближала этот день.

Вся эта многосложная, тайная деятельность преследовала несколько взаимосвязанных целей, которые в свете нарвского поражения приобрели для Швеции характер жизненной необходимости.

Во-первых, тактическая, неотложная цель: немедленно нейтрализовать намечающийся технологический рост России, который так ярко продемонстрировало падение Нарвы. Нужно было остановить или хотя бы замедлить производство Смирновым его опасных новшеств. Одновременно, используя полученные из его же дневника знания и гений Польхема, следовало форсировать модернизацию собственной военной промышленности. Швеция должна была создать превосходство в вооружении, чтобы иметь возможность взять реванш, отвоевать Нарву и переломить ход войны в свою пользу. Каждая «авария» на Охте давала шведским заводам драгоценное время.

Во-вторых, стратегическая, долгосрочная цель: подорвать саму веру царя Петра I в возможность успешной системной модернизации России по европейскому образцу. Нужно было не просто остановить Смирнова, а убедить русского монарха, что его амбициозные проекты по созданию передовой промышленности обречены на провал из-за «русской отсталости», «нехватки умельцев» или даже «противодействия высших сил». Цель — заставить его отказаться от наиболее опасных для Швеции (и ее негласных английских союзников) начинаний, которые могли бы изменить саму производственную культуру России. Пусть русские успехи останутся на уровне единичных «самородных» прорывов, не перерастая в отлаженную, эффективную систему. Пусть царь Петр тратит силы и ресурсы на борьбу с последствиями «несчастных случаев», а не на планомерное развитие.

И, в-третьих, геополитическая, решающая цель: вернуть Швеции контроль над Балтикой, который пошатнулся после потери Нарвы. Не допустить превращения России в мощную индустриальную и морскую державу, способную диктовать свои условия в регионе. Затормозить ее развитие, отбросить назад, чтобы Швеция сохранила свое доминирующее положение и смогла диктовать условия мира на своих условиях. В конечном счете, речь шла о выживании Швеции как великой европейской державы.

Но еще большее потрясение испытали шведы, когда разобрались в идеях инженера, которые касались военного дела. Здесь уже генералы сначала посмеивались, но когда включили воображение о том, как можно было бы использовать преимущества в технологическом развитии — новая военная тактика сама напрашивалась. И жизнь Смирнова теперь стоила сущие гроши.

Шведское руководство считало, что игра стоит свеч. На кону стояло слишком многое. И пока на Охтинском заводе Петр Смирнов боролся с невидимым врагом, не подозревая о масштабах заговора, в Стокгольме с напряженным вниманием следили за каждым его шагом, за каждой аварией, за каждым слухом, доносившимся из далекой Московии. Паутина интриг становилась все плотнее.

Конец интерлюдии.

Глава 16

Мой «образцовый» завод, монстр, на которого я потратил столько сил и нервов, вот-вот должен был предстать во всей своей красе. Каждый день теперь ценился на вес золота, и я носился по стройке как угорелый, пытаясь успеть везде и сразу. Литейный цех, кузня, механический — все это добро должно было ожить, задышать огнем плавильных печей и лязгом металла, начать выдавать на-гора продукцию. А это гигантское водяное колесо, которое должно была запустить всю нашу заводскую карусель, требовало к себе особого, почти ювелирного подхода в наладке. Не дай Бог, что не так пойдет — разнесет при первом же запуске, и все труды насмарку.

Порядок. Вот что стало моей главной головной болью и, одновременно, основной задачей на этом заключительном этапе. Хлебнув сполна и диверсий, и подстав, да и просто глядя на то разгильдяйство, которое здесь цвело пышным цветом, я окончательно уяснил: без железной дисциплины все мои хваленые станки и мудреные печи так и останутся кучей дорогих, бесполезных игрушек. Так что пришлось закручивать гайки.

Перво-наперво — график. Каждой бригаде, каждому цеху — детальный план работ на день, на неделю. С конкретными задачами, и, что самое важное, с конкретными людьми, отвечающими за их выполнение. Раньше-то как тут было? «Авось успеем», «да сделаем как-нибудь, не баре». Теперь — никаких «как-нибудь». Поставлена задача — будь добр, вынь да положь, выполни в срок и с надлежащим качеством. А не справился — готовься ответ держать, почему так вышло и как будем упущенное наверстывать. Мастера поначалу бубнили, привыкли к вольнице, к тому, что всегда можно стрелки на соседа перевести или на «обстоятельства непреодолимой силы» сослаться. Постепенно до них дошло: новый порядок — это не прихоть, а необходимость. И, что самое интересное, когда работа пошла по плану, когда каждый четко знал, что ему делать и за какой кусок он головой отвечает, дело-то и впрямь заспорилось, пошло как по маслу.