Инженер Петра Великого 2
Шрифт:
Ну и про себя не забыл. Шпагу теперь не снимал. Но против ножа из-за угла или пули шпага — слабый помощник. Попросил Орлова подсобить с хорошим пистолетом. Он поморщился — не положено офицеру просто так стволом щеголять, — но обещал пошукать у гвардейцев знакомых. Через неделю принес пару отличных тульских пистолетов, кремневых, с замками что надо (почти как я сам придумал!), и пороха с пулями дал. Спрятал в мастерской, а один теперь всегда со мной, за поясом, под кафтаном припрятан. Стрелять-то я умел еще с прошлой жизни, да и на фронте рука вспомнила. Поспокойнее стало на душе.
Стал и в мелочах осторожнее. Потап, денщик мой, хоть и верный парень, но кто его знает? Старался есть только с общего котла (там отраву подсыпать сложнее) или что сам на рынке куплю. Воду —
Конечно, от всего этого атмосфера накалялась. Мастерская стала как осажденная крепость. Я сам стал замкнутым, колючим, но иначе было нельзя. Надо было выжить и довести дело до конца. А для этого — вертеться, быть начеку, ждать удара. Враг не дремал, расслабляться ни на минуту нельзя.
Пережив это всё и поняв, с кем имею дело, я понял: и перестройку завода надо вести по-другому. Не просто как мастер, а как… стратег, что ли. Думать и про технику, и про политику, и про то, как шпионов ловить да саботажников. Мой «образцовый участок» должен пахать как часы и быть защищенным от диверсий и воровства секретов.
Снова взялся за планы и смету — и смотрел теперь совсем другими глазами. Где тонко, где порвется? Где легче напакостить или секрет стырить?
Литейка. Плавка — сердце завода. Значит, контроль за шихтой, флюсами, температурой — железный. Внес в план новые печи и запираемую каморку для шихты, особенно для важных плавок (стволы, бронза). Доступ туда — только своим (Шульц, я, может, Федька). И никаких «на глазок»! Весы точные, ящики мерные, инструкции четкие. И контроль, контроль! Решил ввести должность контролера плавки, чтоб только мне подчинялся.
Механический. Станки — это ж самая соль, главная хитрость. Значит, и сюда чужим вход воспрещен. Надо так цех спланировать, чтоб лишние глаза не пялились. Может, даже на куски поделить, с разным доступом. И главное — чертежи! Хватит им по верстакам валяться. Все — под строгий учет, выдавать под роспись, а потом — обратно в архив под замок. Решил Федьку на этот архив посадить, он толковый.
Склады. Вот где рай для ворюг! Лыков может хоть на голове ходить, веры ему — ноль. Значит, нужен учет. Простой, но чтоб работал. Придумал бирки вешать на все, что приходит — лес, металл, уголь — с весом, датой, от кого. И расход так же строго — куда, сколько, на что ушло. За каждый гвоздь, за каждую доску — отвечай. Ясно, что всё не перекроешь, лазейки найдут. Но хоть воровать по-крупному станет сложнее, и ловить будет легче. Надо будет с Орловым и Брюсом это обсудить — без их пинка эту систему через контору не протащить.
Смета. Экономить Брюс велел, да. Но на главном экономить — себе дороже! Особенно на качестве и безопасности. Лучше выбью у графа денег на хорошую сталь для резцов, на бронзу для подшипников, на замки надежные, чем потом локти кусать из-за поломки или диверсии. Я перекроил смету: порезал расходы на всякую ерунду (типа украшательств), но намертво вцепился в деньги на всё ключевое. Аргумент простой: скупой платит дважды, а у нас — еще и сорванными сроками да риском для страны.
И люди. Люди — это главное, это я теперь точно знал. Мало стены поставить да станки. Нужны те, кто будет на них работать — с головой, честно. Моя «школа» из трех пацанов — капля в море. Надо было ставить на поток подготовку новых мастеров. Решил включить в план каморку под «учебку» и бить челом Брюсу, чтоб разрешил молодежь набирать, учить по-моему, да еще и стипендию им платить из казны. Это был самый главный задел на будущее — и для завода, и для всей России.
План разрастался, становился все замороченнее. Думал уже про охрану, про учет, про людей. Это была уже не просто работа руками, а настоящее управление. Я из простого мастера превращался в начальника, отвечающего за всё. И это было дико трудно, но и интересно до чертиков. Чувствовал, как расту, как мозги скрипят, решая такие задачи, о которых раньше и не думал. Перезагрузка проекта началась.
Глава 2
Да,
сам Государь Петр Алексеич первый наш образец глядел! Но то ж был, по чести сказать, макет скороспелый, на живую нитку собранный — лишь бы саму идею показать, что оно вообще заработать может (хотя для всех он был уже готовый). Принцип одобрили, а вот чтобы оно пахало по-настоящему, надежно, пушку за пушкой сверлило — это еще до ума довести надо было.И вот теперь терять время было никак нельзя.
Во-первых, надо было всем этим интриганам и саботажникам, которые палки мне в колеса совали, нос утереть окончательно. Доказать, что хрен они меня сломают, даже тюрьмой своей поганой!
Во-вторых, Брюс прямо сказал, без обиняков: результат давай! Не когда рак на горе свистнет, а сейчас!
Работа закипела так, что только щепки летели! Мои ребята, отошедшие от шока после моего ареста и воодушевленные, что я снова с ними (да еще и под таким прикрытием!), вкалывали от зари до зари. Старик Аникей снова над дубовой станиной корпел, доводил ее до ума, направляющие по моей «струнной» методе выверял — с такой точностью, что сам дивился да приговаривал: «Ай да наука, Петр Алексеич, ай да голова!».
Слесаря над передней бабкой и подачей шаманили — подшипники снова притирали, винтовую пару подгоняли, чтоб люфта ни на волосок. Тимофей (наконец-то узнал имя старика-кузнеца, все забывал) в кузне потом обливался, доделывал последние кованые детали — рычаги, крепеж всякий. А мои пацаны — Федька, Ванюха, Гришка (скоро их «ФВГ» буду называть) — как юла крутились: таскали, подавали, мастерам помогали, на лету все схватывали, каждое мое слово ловили.
Казалось, вот-вот, еще чуток — и этот монстр задышит, заработает уже по-взрослому. Все основные узлы выверены, подогнаны. Оставались последние штрихи — приводной ворот дособрать, заднюю бабку намертво укрепить, сверло финально подогнать… Но, как оно всегда бывает в нашем деле непростом, самая паскудная засада как раз на финишной прямой и поджидала (хорошо, что на первом запуске в присутствии царя все обошлось).
Мы как раз взялись ставить главное сверло — длиннющий стальной стержень с хитро заточенными кромками. Тимофей над ним не одну неделю спину гнул, а я лично за закалкой и цементацией глядел. Тяжеленное оно было, неповоротливое, но вид имело внушительный. Иван с Семеном начали его в пиноль задней бабки крепить, винты подтягивать… И тут — тихий такой, но до дрожи отчетливый — хрусть! Один из выступов на хвосте сверла, которым оно зажиматься должно было, взял да и отвалился к хренам!
— Да чтоб тебя!.. — только и выдавил Иван, роняя ключ.
Все застыли. Я к станку подскочил. Глянул на излом… А там металл-то — труха! Неоднородный какой-то, с крапинками темными, зерно крупное. Сразу видать — сталь дрянь. То ли Тимоха-кузнец при ковке его перегрел сверх меры, то ли с закалкой напортачил. А может, и то, и другое вместе.
— Тимоха! А ну, топай сюда! — рявкнул я.
Приковылял кузнец, белее полотна, увидел обломок, перекрестился размашисто.
— Батюшка ты мой, Петр Алексеич… Как же так?.. Грех-то какой… Я ж старался, как ты велел… Ковал прилежно… калил по всей твоей науке…
— Старался он… — процедил я сквозь зубы. — А железо-то какое брал? Помнишь, я тебе полосу давал отборную, из старых государевых запасов, самую что ни на есть крепкую?
Замялся Тимоха, глаза в пол уставил, бороду теребит.
— Дык… она, батюшка, того… извелась вся… А новую голова Лыков давеча выдал… Сказал — бери, Тимофей, не сумлевайся, немецкая, самая лучшая… Крепче не бывает…
Лыков! Вот же змея подколодная! Ну, теперь все стало на свои места. Подсунул, значит, Тимохе фуфло какое-то под видом доброй стали! Знал ведь, паскуда, что сверло — самый ответственный узел! Расчет был простой, как три копейки: сверло ломается при первом же серьезном пуске, станок признают негодным, а меня — болтуном пустомелей и растратчиком денег казенных. И ведь почти сработало, гад!