Инженером быть не просто

— А КГБ тогда что искал?

— По неофициальным данным, там просто подозревали, что мы провели некачественные обыски. Работники КГБ провели обыски не только на работе и дома Репнина, но и у родителей жены и его тёти. По имеющимся данным, тоже ничего интересного не нашли — лишь изъяли у Репниных пластинки, подаренные им год назад немцами, и у Лацис ещё одну копию рукописи детской фантастики. Хотели всё забрать и у нас, но тут уже Вы сами, товарищ полковник, им ничего не отдали. Получается, что обыски лишь подтвердили верность Репнина. Вот его родных, конечно, сильно напугали.

— Ещё чего? Чтобы дело замяли и все рукописи похоронили? А в военных повестях, между прочим, имеются большие эпизоды насчёт товарища Брежнева. Известно же, что он воевал вместе с отцом парня под Новороссийском и на Малой земле. Оказалось, что тот встречался с товарищем Брежневым ещё один раз, уже в сорок пятом году. Просто у нашего Генсека таких военных встреч было много, и он не всех может помнить. А тут и во второй повести очень тепло о нём написано. Если потеряем рукописи, нас могут не понять. Видно, что и отец парня тепло относился, и он сам уважает товарища Брежнева. Что КГБ изъял и пластинки, это уже слишком и глупо. Лишь очередной повод на нас будет для «голосов». Они там словно с цепи сорвались. Уже в чём только нас не обвинили! Даже насчёт Солженицына так не шумели.

— А пока зачем им Солженицын, товарищ полковник? Его книгу они уже издали. Он мало кому известен и интересен. Только для пропаганды годен. А Репнин сильно популярен и у нас, и особенно за границей, тем более, у молодёжи! После концертов «космической» музыки он уже известный во всём мире композитор. И шума от нападения на него намного больше. Жаль, конечно, что эти Лившиц и Слонов осмелились на такое! Такой урон КГБ и нам нанесли!

— Ладно, майор, это не совсем наше дело. И без нас разберутся. А нам надо постараться вычислить наводчиков, что пасли Репнина у завода, и другие группы, что следили за его домом. Наверняка могли оставить следов, так и свидетели могут найтись. И у завода, и у дома людей много бывает, и кто-то мог приметить чужих. У завода вряд ли, но у дома запросто. А что Репнин стрелял по Лившицу и Слонову, роли не играет. Они получили своё. Слонов ещё сильно пожалеет, что остался жив. Это нападение ему никто не простит!

Глава 3 Буду жить…

— Ох, Слава, знаешь, какие сейчас страшные слухи по городу гуляют! В том числе и про тебя. Говорят, что «голоса» в день по несколько передач выпускают. И все с твоей музыкой и рассказами о тебе и покушении на тебя. Конечно, упоминают и нас, больше меня. Нет, я сама ничего не слушала и не буду. Ну, и, много слухов о том, что творится в городе. В общем, ничего хорошего.

Ингу ко мне пустили лишь через две недели после нападения на меня. Я и на самом деле был ещё довольно слаб. Нет, уже и ходил, и аппетит был хорош, и раны не сильно беспокоили, лишь лёгкое. Но, главное, майору Жеглову, ведущему моё дело, сильно хотелось меня допросить в полном объёме, поэтому он и оттягивал до последнего посещение меня родными и близкими. Но ничего нового в паре последующих встреч майор от меня не узнал. Так я и на самом деле ничего не знал. И однозначно не собирался осложнять себе жизнь разными признаниями. Я пострадавший, и злые бандиты меня убить хотели, и точка! Что надо следствию, пусть сами и доказывают, в том числе и то, что это я сразил пару подлых стрелков, решивших меня убить. Они получили по заслугам! Но и это не повод для меня, чтобы признаться хоть в чём-то. Не видел ничего, и всё! Я не я, и лошадь не моя! Что пристали к одному бедному инженеру?!

И сильно выручило меня прибытие на эти странные «беседы», хотя, фактически допросы, Соломона Юрьевича. В его присутствии майор просто остерегался задавать мне провокационные вопросы. Но, сволочь, он так и не раскрыл мне ни подробности нападения, ни личности тех подлецов, кто напал. Но «больничный телеграф» всё равно выдал мне, кто в меня стрелял. Оказалось, что уже с самого начала «голоса» раздули из-за этого нападения шум до небес. Это вдруг оказались, надо же, сотрудники «кровавой гебни» капитан Лившиц и лейтенант Слонов! Вот сволочи! Мне эти «оборотни в погонах» с самого начала сильно не нравились! Это они же, вместе со старшим лейтенантом Збарским, хотели подставить меня с валютой. Хотя, явно кто-то и повыше! Они не могли действовать сами по себе! В КГБ так просто не бывает. Вот фамилии четвёрки бандитов в «голосах» то ли не приводились, то ли слушатели не обратили на них внимания, и пока они мне остались неизвестны. Придётся как-то выяснить уже позже.

Вообще-то, судя по «голосам», этим сволочам я уже отомстил. Капитан Лившиц, оказывается, был сразу же убит — обе пули попали ему прямо в сердце, но лейтенант Слонов — хотя, кого-то ведь и допросить надо, оказался лишь тяжело ранен, но выжил. И из бандитов как бы выжил один странный толстяк. Вообще-то, я думал, что все погибли, но, оказалось, ему всё-таки повезло. Не дострелял его Лившиц. Ну, пусть, для допросов сгодится. Срок он получит в любом случае, скорее, и немалый. Как ни крути, покушение на убийство, да ещё в составе организованной группы и с применением огнестрельного оружия. Жалеть его не будут. Нападение резонансное, уже многие важные лица за границей как бы интересовались моим состоянием. Понятно, что тут больше примешана политика, и откровенная антисоветская, но у меня там и простых поклонников должно быть много. Многие мировые деятели культуры, политики и прочие знаменитости как бы дружно выразили протест творящимся в СССР явным беспределом страшного КГБ и прочих уголовников. Это, конечно, сильный плевок в адрес Союза, но моей вины тут нет. И советской власти придётся теперь хоть как-то и срочно реагировать. Понятно, что и мне, чтобы вдруг не вляпаться в разные неприятности, да ещё с политическим оттенком, надо быть сильно осторожным. Ну, ничего, выкручусь, так я антисоветской деятельностью никогда не занимался. И не активист, но за советскую власть.

А так, я уже вполне пришёл в себя и чувствовал себя терпимо. И, надо же, меня, как важного лица, и содержали в отдельной палате, и кормили лучше, чем других больных. Правда, я это просто принял к сведению. Раз замешан КГБ, мне всё ещё могла грозить опасность. Бунтовать против установленных порядков я и не думал. Мне, главное, поправиться и скорее выйти из больницы. Но всё равно придётся полежать ещё пару недель. А позже, скорее всего, дадут немного посидеть и на «больничном». Всё же ранения не совсем простые. Но организм у меня молодой и крепкий, и, похоже, ещё имелся и какой-то бонус с усилением регенерации, возможно, по причине попаданства. Судя по всему, мои раны явно заживали немного быстрее, чем положено, так как врачи просматривали на меня немного удивлённо. И это меня радовало. Конечно, не могли все эти неведомые дела остаться без последствий и постороннего, чуть ли не божественного, вмешательства. Что же, тому, кто за мной присматривал, я был благодарен. Уж точно постараюсь учесть их пожелания. Может, и никого не имелось, но всё равно спасибо!

А Инге, своей милой и слегка неверной жене, я был сильно рад. Уже соскучился не просто по её нежности, а по ней самой. Хотелось просто посидеть рядом, потрогать ладошки, послушать её голос. Хоть как, люблю я её — конечно, не больше жизни, но сильно. И, учитывая все обстоятельства пропаданства, считал, что это божественные силы свели меня с ней. Может, ради неё самой, но скорее, наших детей? Поэтому я и сейчас, несмотря на все испытания, выпавшие на мою долю, намерен был как можно больше прожить с ней, если честно, и образно, и до гроба. Как ни крути, первая жена всегда от бога, и чтобы она и далее единственной и неповторимой и осталась. И чтобы подарила мне как можно больше детей!

Да, Инга у меня стройная и ослепительно красивая блондинка с длинными светлыми волосами, и чуть ли не до тугих ягодиц, ещё и большими синими глазами, и может запросто свести с ума любого мужчину. Одним из них как раз я и являлся. Несмотря на разные нехорошие испытания, ниспосланные именно ей на меня, мы до сих пор являлись мужем и женой. Хотя, больше неё самой, теперь меня с ней крепче любых уз связывали наши дети. Сыну Никите и дочке Наташе пока исполнилось лишь по году, и жена их с собой не взяла. Хотя, с ними её ко мне, скорее всего, и не пустили бы. Пока они остались в нашей квартире с её младшими сёстрами Ирмой и Инессой. А что, хорошие девочки. Такие же красавицы, как их сестра и мама Анна Васильевна, и умницы. Хотя, они уже большие — Ирме все пятнадцать лет, а Инессе — одиннадцать. Справятся.

— А, Инга, хоть пусть что творится! Я очень рад, что тебя пустили ко мне. Как видишь, ничего страшного. Оклемаюсь. Я и на границе был ранен, хоть и не так тяжело, но и тогда быстро выздоровел.

— Ох, Слава, знаешь, как мы все сильно перепугались! Я себе места не находила! Ох, что там творилось, когда тебя нашли. Ты же лишь немного до дома не дошёл. — Тут Инга немного пустила и слезу. Хотя, пока она нисколько не играла, всё было по-настоящему. Хоть какой, но муж, и потерять его для неё, думаю, сейчас было как-то нежелательно. — Ладно, вижу, что теперь ничего страшного и скоро поправишься. Ирма с Инессой тоже хотели тебя навестить, но к тебе вообще никого не пускают. И внизу два милиционера стоят, и здесь у палаты один. Я каждый день приходила. И передачи не хотели принимать. Хотя, ты же всё равно ничего бы не съел. Сказала, что пусть другим передают, а то прямо у входа в мусорный бак выброшу. Стали принимать. Но к тебе всё равно не пускали.

Ну, так и есть, не пустили бы. Сначала был сильно слаб, потом допросить требовалось. Ладно, что только милицией. И, похоже, это она и избавила меня от внимания КГБ. Хотя, ещё ничего не кончено, позже наверняка пристанут. Но им нечего мне предъявить.

— Ладно, Инга, поправлюсь. Но ещё пару недель явно придётся полежать. Ладно, привет всем передай от меня. И малышей за меня поцелуй. Я очень рад, что они у нас есть. Знаешь, ты у меня очень хорошая! Я тебя всегда любил и буду любить ещё сильнее.