Иоанн Грозный

Феодора повели кормить и спать укладывать. К крыльцу же ухарски подкатили две тройки, сопровождаемые отцом и сыном Басмановыми. Собрали новгородских девок, кого силой, кого посулами, развлекать царевича Ивана. Распоряженье государя. Руководствуясь особыми понятиями о воспитании, он растил львенка.

Басмановы, смеясь, поглядывали на Матвея, вспоминая, как надысь гоняли его дядю с Ананьинскими девками. Уезжать они не торопились, ожидая удовлетвориться теми бабами, которых царевич отвергнет. Матвею пришлось щедро дать холопу полкопейки на вызов Годунова.

Борис, по своему обыкновению не ходивший один, вышел сопровождаемый Василием Шуйским. Пригласил Матвея в холодные сени, спросил о вопросе. Матвей переминался с ноги на ноги. Достал изрядно помятое подделанное дядей Яковом Магнусово письмо, протянул Годунову. Изложил обстоятельства вручения послания. Напомнил, что другие, английские, письма через Малюту отдал государю давно.

В невыразительных глазах Годунова будто птица порхнула:

– Чего ж с этим-то тянул?

Борис поднял письмо на свет, пытаясь угадать вложенный текст или смотря, нет ли некоего вложения. Матвея поразил взгляд Бориса на надпись на конверте. Годунов не скользил по буквам, а охватывал адрес целиком. Будучи неграмотным, Матвей подобным образом пялился на написанное. Не мог же Годунов, принимавший царскую корреспонденцию, не знать грамоты? И все-таки, это было именно так.

Годунов попросил Шуйского принести гусиное письмо с чернильницей и книгу, куда записывались принятые письма. Василий не заставил себя ждать. Годунов попросил Матвея расписаться в книге. Матвея коробило расписываться за письмо, внутри которого была только нарисованная рукой дяди корона. Годунов изучал его замешательство. Без росписи нельзя. С тяжелым сердцем Матвей поставил крест.

В сени грузно вошел старший Басманов. Глянул на выложенные письма. Сказал: Годунова Иван-царевич зовет. Годунов и Шуйский ушли. Матвей, одолеваемый предчувствиями, поехал хоронить деда Константина. По завещанию внуку досталось изрядно леса. Разгоняя дурные мысли, Матвей прикидывал, как сожжет лес на корню, а золу продаст иноземцам на вывоз, для тамошних земель удобрения.

Царь призвал Годунова в церковь Вознесения. Храм был пуст, темен. За высокими окнами белесо распросталось небо. Серый свет накинул на пол дымный покров. Государь простоволосый, в длинной парчовой однорядке ходил от иконы к иконе, зажигая свечи. Желтый огонь очерчивал круги возле шандалов. Длинная фигура царя в красном переходила яркого света в темень, как уток ныряет и является вновь, когда ткут.

Иоанн заговорил не сразу, и Годунов был вынужден ходить за ним по пятам, подавая свечи, тоже зажигая. Все, что делал Годунов, Иоанн не принимал: поправлял все его свечи. Сам торопился опередить зажечь. Подлаживаясь царя, Борис стал лишь ставить свечи. Но и это вызвало недовольное сопение. Царю хотелось, чтобы Борис делал не так, он же исправлял.

– Привез Басманов царевичу девок?

– Привез.

– Грязь все то и непорядок, блуд. Хотел тех курв себе, потом - думаю, сыну. Уж больно в вере он рьян. Без разуменья, все однозначно принимает. Пока в Новгороде, седьмой своелично сочиненный тропарь мне преподнес. Меру во всем, в вере - особенно надобно знать. Да и пускай на баб не залипает. Ценны они, пока желание. Кончил дело, гуляй смело. А то некоторые мыслят, только у них такая. Вот бабы дурачьем и вертят. Бабы, как куры, только опереньем разнятся. Чего одна даст, в том и другая не откажет. Чувство телесное – не больше, не меньше.

Годунов глядел на острую бородку царя, на рассеченный багровый от земных поклонов лоб и не говорил ни слова. Обильные казни возогнали религиозное рвение государя. Он удалялся в сугубую строгость, не терпел собственные и чужие слабости. Если чего-то одобрял на словах, никогда не значило - то и душевно.

– Гляди, не загордись! Призвал тебя, Борька, как человечка при дворе незначительного. После тебя – лишь карлы. Особо насмешил при въезде в Новый город. Не пойму: колоколах изобразил ты песнь торжественную или набат?

Годунов наклонил голову. Хотел сказать, что играл «Аллилуйю», да неумело. Не дав Борису звука молвить, Иоанн продолжал.

– По грехам новгородцы проучены. Есть за что, знают. Токмо и мы, учителя, грешны. Жениться не собираешься?

– Нет, игумен.

Иоанн хмыкнул. Хоть он и требовал наименованья игуменом, сейчас то отодвинул. Вздрогнул, словно удивленный неожиданным словом. До Годунова мгновенно дошло: ошибся назвать игуменом, сейчас – царь.

– Чего?

– Молод.

Царь согнул свечу.

– Моложе тебя женятся - ничего. Мой сын Иван – много ли младше тебя? Не двумя ли годами разошлись? Ищу невесту ему. Молод, да пора излечиться от нарождающихся соблазнов. По себе знаю: натыкавшись, легче к духовному идешь. Погрязши в желаниях, Богу кланяешься, глаза же черт голыми бабами застит.

Полностью отдавшись вере, Иоанн перекрестился Спасителю на иконе, подле которой стоял. Поискал Богородицу, и ей поклонился. Борис тщательно крестился на те же иконы, что и государь.

– Хочу поручить тебе жену мне новую сыскать. Неразлучницу – сыну, чтоб тоже успокоился. И себе заодно супругу сыщешь. Законными сожительствами похоти и придавим. Господь щедр: дарует и наследников. Трех прекрасных жен на Святой Руси найди. Которая не подойдет мне – сыну Ивану. Прощупай, окончательно ли швед король Эрик не хочет отдать ему дочь Виргинию. Портрет ее прислан, ты глядел. Худа да корона за ней древняя почетная варяжская… С Виргинией не случится, и моя отставная невеста станет царевичу не в сласть, тебе за труды - сладкий остаток. После отца и сына женишься на отвергнутой с царева ложа.

Годунов перекрестился на Богоматерь с низким поклоном. Исполнение поручения по розыску царю с Иваном невест могло и вознести его в царских милостях до небес, и привести на пытку с плахою.

– Какая же супруга угодна тебе, Иоанн Васильевич? – попытался выговорить он бесстрастно, откинув навязываемую болезненную игривость вопроса.

Иоанн свел густые брови в линию. Изложил намерение серьезно, где удовольствие неважная черта..

– Новая супруга мне надобна, не походящая на покойных Анастасию и Марию Бекбулатовну. К первой привязался я страстно. Умерла, горю предела не имел. Во второй желал позабыть первую. Ищи третью, чтоб ни одну предыдущую не напоминала. Мой отец Соломонию из полутора тысяч избрал. И ты за числом не постой. Со всех уездов девок на осмотр мне сгони.

– Девиц?

– Кого же еще! Не вдовицу, не чужую жену, не порченную. Я – государь преемственный византийский! И царевичу, после - себе!

– Смиренную?

– С семью библейскими добродетелями: мужа любящую, верную, нравом кроткую, веселую и покорную, чадолюбивую, богобоязненную.

– Красавицу?

– Непременно. Самую прекрасную на земле русской. Для царя! Одну до гроба… На третий брак мой разрешение у митрополита Кирилла вытребуешь. Не по моей воле жены мои помирали! Попы сочетание разрешат. Не велят, мы им кадыки на сторону. Кликну Малюту. Пятерня на попов у него набитая.