Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Часто говорят, что принципиальное различие между Гитлером и Сталиным, между нацистским и советским коммунистическим режимами заключалось в том, что фюрер прежде всего репрессировал людей по национально-расовому признаку, а генсек – по социально-классовому. Разница действительно есть, но она не столь принципиальна. Да, действительно, Гитлер в первую очередь уничтожал евреев и цыган и в применении репрессий был явно неравнодушен к полякам (хотя тотальному истреблению, в отличие от евреев, они не подлежали). Сталин же в первую очередь уничтожал «классовых врагов» и своих бывших политических противников в рядах самой коммунистической партии. Однако при этом в нацистской Германии были также широко распространены репрессии по социально-политическому признаку, когда в концлагеря бросали коммунистов, социал-демократов, членов католических и иных религиозных организаций, а также гомосексуалистов (последних, кстати сказать, и Сталин репрессировал). А в Советском Союзе при Сталине, как мы только что убедились, репрессировали не только «троцкистов», кулаков и подкулачников, но и целые народы, причем еще до начала Второй мировой войны. О репрессиях же военного времени, в том числе о расстреле поляков в Катыни и депортации «наказанных народов», мы еще поговорим.

Всего в 1937–1938 годах органы НКВД в рамках кампании Большого террора произвели более 1575 тыс. арестов, расстреляли около 682 тыс. человек и отправили в тюрьмы и лагеря около 635 тыс. человек. Из этого числа по приговорам внесудебных «троек», созданных по приказу НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года, было казнено около 634 тыс. человек. Среди этих последних до 50 тыс. были уголовниками, репрессированными во внесудебном порядке по политическим мотивам в рамках операции по очистке страны от «неблагонадежных элементов» в преддверии Большой войны. Всего же в 1921–1953 годах, т. е. практически за период сталинского правления, было казнено по политическим мотивам около 793 тыс. человек.

Бухарин в предсмертных письмах связывал свой предстоящий процесс с принятием во многом им самим написанной Конституции, с провозглашенными ею правами и свободами. По замыслу Сталина, чтобы этими правами не воспользовались враги, скрытые и явные, надо было их припугнуть, организовав ряд показательных процессов. Хотя, строго говоря, процесс Каменева и Зиновьева начался еще до формального принятия Конституции.

29 октября 1937 года на приеме в честь руководящих работников и стахановцев металлургической и угольной промышленности Сталин утверждал: «У нас руководитель – это человек, который стоит за народ, который, если хочет руководить, должен быть любимцем народа. Если он любим народом, он будет хорошим руководителем… Наши руководители – это хозяева народные, руководители народа, его слуги». Тем временем «нелюбимых народом» (а вернее – Сталиным) руководителей постепенно расстреливали или сплавляли в ГУЛАГ. Тогда же Сталин предупредил: «Руководители у нас приходят и уходят, а народ остается, и он всегда будет жить. Скажите, кто живет вечно? Если кто живет вечно – это народ. Был руководитель – ушел, а народ живет всегда, народ остается. Главное, чтобы руководители имели уважение у народа». Это была скрытая угроза директорам предприятий, которых Сталин ругал за невыполнение планов и рост аварийности. Незаменимых у нас нет. Запросто можно потерять уважение народа (точнее – вождя) и уйти – сами понимаете куда… И в том же выступлении Иосиф Виссарионович воспел «маленького человека», который ему очень нравился: «В нашей работе каждый человек, каждый работник – маленький, средний и большой, а кто из нас маленький, кто из нас средний, кто из нас большой, – это дело нашей страны. Так вот, я бы хотел выпить за людей средних, маленьких, которых мы имеем миллионы и от работы которых зависит успех всего нашего строительства. «Маленькие» люди делают тоже самое большое дело, и они могут стать большими. Выпьем за здоровье тех, которых мы имеем миллионы, ибо эти люди решают и в промышленности, и в сельском хозяйстве сдвиги, сдвиги в нашем руководстве как внутренней, так и внешней политики. Выпьем за рабочих-стахановцев».

Интересы же внешней политики все более требовали начать эксплуатацию темы русского патриотизма, ибо приближалось время большого освободительного похода Красной Армии в Европу. Сталин исподволь начал готовить соответствующий поворот. В 1934 году была осуждена школа М.Н. Покровского, видевшего в российской истории до 1917 года только примеры варварства, отсталости и агрессивной внешней политики. В 1936 году было восстановлено преподавание отечественной истории в средней школе, хотя царизм в учебниках продолжал осуждаться как реакционный общественный строй. Однако в более узком кругу Сталин позволял себе высказываться о внешней политике русских царей довольно позитивно. Так, 7 ноября 1937 года на приеме по случаю 20-й годовщины Октябрьской революции Сталин прямо заявил: «Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело – сколотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство как единое, неделимое государство не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех народов, составляющих это государство. Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от него отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями (да, и мыслями) покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода! (Одобрительные возгласы: за Великого Сталина!)» Подобной державно-патриотической демагогией вождь обосновывал необходимость уничтожения всех своих действительных и потенциальных оппонентов, не только за конкретные дела, но и за одни только «мыслепреступления», а также репрессий против членов их семей.

Между прочим, среди тех, кто криками одобрения встретил людоедский сталинский тост, были и те, кого очень скоро самих прислонили к стенке: член Политбюро В.Я. Чубарь, глава НКВД Н.И. Ежов, 1-й заместитель наркома обороны маршал А.И. Егоров, начальник Морских сил РККА флагман флота 1-го ранга М.В. Викторов, глава ВЛКСМ А.В. Косарев, видные чекисты М.П. Фриновский, С.Ф. Реденс, И.Я. Дагин, П.П. Ткалун, Н.Г. Николаев-Журид, заместитель председателя Совнаркома В.И. Межлаук – всего 11 из 26 присутствовавших на приеме. Сталину удалось воспитать плеяду руководителей с бараньей психологией, моралью и интеллектом, – людей, готовых одобрить любые преступления в наивной надежде, что тогда их минует чаша сия, чтобы потом безропотно идти на плаху. Даже мысли попытаться свергнуть диктатора не возникало ни у погибших, ни у уцелевших.

На том же приеме Сталин предложил выпить за «средние кадры»: «Главное в этих средних кадрах. Генералы ничего не могут сделать без хорошего офицерства. Почему мы победили над Троцким и др.? Известно, что Троцкий, после Ленина, был самый популярный в нашей стране. Популярны были Бухарин, Зиновьев, Рыков, Томский. Нас мало знали, меня, Молотова, Ворошилова, Калинина, тогда. Мы были практики во время Ленина, его сотрудники. Но нас поддержали средние кадры, разъясняли наши позиции массам. А Троцкий не обращал на эти вопросы никакого внимания».

И победа практиков над теоретиками и ораторами была отнюдь не случайна. Убеждать, еще раз повторю, народные массы после победы в гражданской войне уже не требовалось. Над ними была целая сеть надсмотрщиков в виде чекистов и «партийных офицеров». В аппарате же сидели преданные Сталину, им же назначенные практики, и борьбу за аппарат Троцкий, Зиновьев, Бухарин и прочие жертвы террора проиграли еще при жизни Ленина, так что дальнейшее было делом техники.

В записи же Р.П. Хмельницкого, адъютанта Ворошилова, этот пассаж об оппозиции выглядит еще более колоритно: «Вы помните, что после смерти Ленина Каменев, Зиновьев, Бухарин объединились (насчет Бухарина тут была очевидная ложь, поскольку в 1924 году и позже тот был верным соратником Сталина. – Б. С.). Троцкий был известен, большевиком он не был, он пришел к большевикам со своей программой перманентной революции. Многие говорили, что Республика – это Ленин и Троцкий, он оратор. Объединились фигуры – Троцкий, Бухарин, Рыков, Томский, Зиновьев. Пятаков не бог весть какая фигура; прибавьте к этому Надежду Константиновну (Крупскую. – Б. С.), всегда поддерживавшую всех этих «левых» коммунистов (точнее – Зиновьева и Каменева. – Б. С.). Меня, Сталина, знали, но не так, как Троцкого, будьте мужественными и не приписывайте того, чего не было.

Есть люди в политике трусы, не надо смешивать это с физической трусостью. Бывают люди тщедушные, боятся снарядов, ползают по земле, на таких людей смеются, а в политике очень храбры (уж не себя ли самого имел в виду Сталин, который и в гражданскую, в отличие от Троцкого, на линии огня никогда не был, а в Великую Отечественную ближе нескольких сот километров к фронту никогда не подъезжал? – Б. С.). И не бойтесь смотреть правде в глаза.

Кто был известен – это Троцкий, Каменев, Зиновьев, Томский, Бухарин, Рыков.

Кто у нас был? Ну, я вел в ЦК организационную работу. Ну что я был в сравнении с Ильичем? Замухрышкой (подобно Ивану Грозному, Сталин в узком кругу любил награждать себя уничижительными эпитетами. И, очевидно, наслаждался реакцией окружающих: никто из них не смел даже улыбнуться. – Б. С.). Был тов. Молотов, Калинин, Каганович, Ворошилов, – все это были люди неизвестные. И как же это случилось, что судьба этих людей была решена?

Вот пример, как эти люди старались работать. Накануне 6-го съезда партии тов. Ленин обсуждал будущий состав ЦК. Встал вопрос, кого провести в ЦК от редакции «Правда», так как Зиновьев, Каменев, Троцкий, Луначарский и Урицкий настаивали перед Лениным ввести всех в ЦК. Ильич решил поторговаться и не продешевить. Позвал меня и Свердлова и говорит, что хватит из «Правды» одного Троцкого. Мы сидели и молчали, мы практики, ведем себе свою оргработу в ЦК. Тогда Каменев и Зиновьев говорят, что уйдут из редакции, если не проведут всех. Я говорю Каменеву: «Вы не угрожайте уходом, ибо мы можем решить, что троцкистов не пустят ни на один завод (тут Сталин явно совершил забегание вперед, вольно или невольно перенеся в 17-й год фразу, сказанную наверняка значительно позднее, во время борьбы с оппозицией в 20-е годы. Ведь в 1917 году еще не был в ходу термин «троцкисты», а Зиновьев и Каменев отнюдь не блокировались с Троцким, а, наоборот, спорили с ним по многим вопросам, в том числе и о необходимости вооруженного захвата власти. И в тот момент глупо было в ответ на демарш Зиновьева и Каменева угрожать мерами против сторонников Троцкого, тем более, что накануне VI съезда большевики не были еще столь влиятельны в Петрограде, чтобы закрыть доступ своим оппонентам на питерские заводы. Вот начиная с 1924 года, с началом открытого противостояния с Троцким, Сталин действительно сделал так, что доступ троцкистам на крупные предприятия и в большие залы, действительно, был перекрыт. В дальнейшем эта мера коснулась Зиновьева, Каменева, Бухарина, Томского и других оппозиционеров. – Б. С.).

Ленин был орлом, а это были цыплята, дунет на них орел, и цыплята разбегутся.

Ленин уступил им и решил ввести в ЦК двух – Троцкого и Луначарского – полутроцкиста, тогда Каменев и Зиновьев забрали обратно свои заявления о выходе из ЦК (вероятно, здесь ошибка записи, скорее всего, имеются в виду заявления о выходе из редакции «Правды». – Б. С.)

Ленин тогда сказал: «Ладно, пустим двух звонарей в одну большую колокольню». Не так уж продешевил. Так что видите на этом примере, что мы были за фигуры. Мы – замухрышки, а они – фигуры, плюс постоянная поддержка их Надеждой Константиновной (вот слушавшие Сталина наверняка сознавали себя замухрышками, испытывая даже некоторую гордость: глядишь ты, из замухрышек стали первыми, с помощью Сталина повалив такие фигуры, как Троцкий, Зиновьев или Бухарин. – Б. С.).

Какими же путями мы вышли, что победили эту группу людей? Это получилось потому, что этого хотела сама партия, и она сделала сама этот выбор. Нужен не путч, а оценка людей, которые создают общественное мнение…

Оппозиционеры не считались с партией, особенно с ее середняцкой массой, это костяк партии и он умеет ценить людей за дело, а они умели произносить речи (Троцкий в свое время был не так уж неправ, когда назвал Сталина «гениальной посредственностью» и указав, что его привела к власти воля серой массы аппаратчиков. Другое дело, что сам же Сталин создал эту массу, жестко контролируя прием в партию и выдвижение на руководящие посты. Конечно, серости ближе был не тот, кто хорошо говорил речи, а тот, от кого зависело ее, серости, продвижение по службе, кто контролировал партийную канцелярию, т. е., по сути, занимался тем же, что и рядовые аппаратчики, только на другом уровне. – Б. С.). Если меня сравнивать с их ораторскими талантами, так я против них плохой оратор.