Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
— Кто там? — крикнул он в окно бойницы, кидая телефон на стол, что был перед ним. — Назовитесь!!!
— Вячеслав! — крикнул знакомый женский голос. — Слава Рогозин! Это мы! Это я, миссис Боунс! И со мной…
— Пароль! — крикнул он, перебивая ее и схватил свою волшебную палочку.
— Патронус! — крикнула женщина, — иди скорее сюда, твоя Полумна тяжело ранена!
Рогозин бросился вниз, как безумный. В мозгу обухом и молотком стучали последние слава, сказанные начальником отдела магического правопорядка…
Женщина пришла не одна. С ней было как минимум полсотни человек, и некоторые явно были
— Что произошло?! — Рогозин остолбенел от неожиданности и такого неожиданного нашествия.
— Министерство пало. Министр с нами… нам чудом удалось оттуда сбежать… Мракоборцы придут позже — они спасают архивы и остальных… кто остался там… — на Боунс, чей образ теперь был освещен светом из зажженых волшебных палочек и факелов, рассказал Вячеславу даже больше ее слов — вся одежда на волшебнице была в пыли, местами разодрана и разорвана, да еще на ней виднелись капли крови и пота. Почти все прошедшие с ней маги и волшебники выглядели так же.
— Где Луна? Что…
Боунс отступила и вперед шагнул высокий, незнакомый ему мужчина-шатен с короткой бороденкой и вьющимися волосами. На руках у него без чувств лежала светловолосая девушка в лимонном халате с алыми пятнами крови, и большим пятном крови на груди.
— О, господи! Срочно к мадам Помфри! — крикнул Рогозин, услыша за своей спиной торопливые шаги и снимая абсолютно белую, без кровинки на лице, Полумну с чужих рук. Он с трудом нащупал у девушки слабый пульс.
Глазами он встретился с пришедшим сюда Грюмом. Тот коротко велел, глядя как искажается от боли, страха и белеет лицо подростка:
— Иди, Рогозин, отпускаю. Понимаю…
Больше слов не понадобилось — Вячеслав бегом бросился к замку…
— Как она? — очень тихо проговорила Гермиона. Джинни стояла очень испуганная — Невилл обнимал ее за плечи, прижимая к себе.
— Меня не пускают, — коротко проговорил Рогозин, сидя на стуле. Он говорил это, опустив голову в ладони. Все перед глазами противно плыло — сказывалась накопившаяся за прошедшие дни усталость, голова начинала противно болеть, желудок покалывало и сосало под ложечкой — не мешало бы поесть хоть что-то. Противное ощущение того, что он куда-то проваливается, куда-то на темное, темное дно, не отпускало, все с новой и новой силой нарастая.
— Держись, — проговорил Невилл. — Слав, держись…
Двойные двери были заперты. Сейчас там целители боролись за жизни многих. В коридоре Больничного крыла помимо них были и другие люди, что волновались за своих друзей и родных.
К ним вышла усталая целительница, на ходу стягивая с себя халат.
— Мадам Помфри! — как черт из табакерки выскочил Слава и изрядно ее этим напугав — она дернулась от неожиданности. — Как она?
— Потеряла много крови, проникающее ранение… Она спит, желательно ее не будить… Сейчас я поставила капельницы, жить будет…
— Слава Богу! — выдохнул Вячеслав. — К ней можно?
— Только тихо. И по одному…
— Слав, — дотронулась до его плеча девушка, — ты иди, мы поймем… Я возьму на себя твое дежурство…
— Спасибо, — просто сказал Рогозин Гермионе. Та кивнула и удалилась, стуча каблуками по плиткам каменного пола. По-видимому, пошла к Грюму на личный прием.
Луна лежала в самом конце, в углу на самой далекой койке, огороженной белой
тканевой ширмой. На ее лице красовались две царапины, будто бы от ногтей, которые Рогозин прежде в волнении не заметил. Она спала. Ее грудь под одеялом равномерно поднималась и опускалась, тем самым давая тому понять — она отдыхает. Одна рука была опутана капельницей с крововосполняющим зельем новой варки этого года. Слизнорт с огромным удовольствием вместе с талантливыми учениками варил после всех пар нужные зелья, и поэтому запас очень нужных зелий постепенно пополнялся.Рогозин тихонько сел на постель — все стулья были заняты. Она даже не пошевельнулась. Она выглядела получше — на лице и щеках был слабый румянец, она почти свободно дышала…
Юноша аккуратно и очень бережно отодвинул край одеяла — вся ее грудь оказалась опутана бинтами. Ранение пришлось на левый бок. По счастливому стечению обстоятельств все важное задето не было, ранение оказалось не таким глубоким, но крови из нее вылилось изрядно, да девушка еще и сражалась, пока не потеряла сознание и не пришла помощь мракоборцев…
Она повернула голову, пребывая в оковах сна. Рогозин устало прилег на свободную часть и растянулся, насколько позволяло место, и начал неосознанно перебирать ее светлые волосы, и за этим процессом задремал…
Кто-то чуть дотронулся до его плеча. Рогозин еще секунду не открывал глаз, но после приоткрыл и поднялся, тряся головой как побитая собака. Оказывается, если бы его не пробудили, он бы непременно упал бы на пол.
Это был Грюм. Он указательным пальцем в шрамах показал в сторону двери. Вячеслав кивнул, оглянулся на лежащую во сне Полумну, и вылез из-под ширмы.
Как только двойные двери за ними закрылись, Грюм оперся на ближайшую стену и проговорил:
— Министерство все-таки пало. Большая часть магов успела уйти, другая — наверняка собирает вещи и вот-вот убежит из страны, а кое-кто остался там…
— Пособники… — уверенно произнес Слава.
— Да, Рогозин. И тут ты, Слав, оказался прав. Кого можно — они запугали и купили. И у меня есть, к сожалению, доказательство предательства еще одного члена семьи Уизли…
— Кого?
— Перси Уизли…
— Педант, аккуратист… Возможно… — припомнил Рогозин одного из старших братьев своей подруги Джинни. — И, да, все… Практически все падки на золото… Плохо…
— Жаль мне младшую Уизли… Толковая девка. А вот с семьей не повезло… — Аластор Грюм начал шарить в карманах. Рогозин уже знал — тот изредка курил, и курил свою трубку с исключительно хорошим табаком. — Что мы будем делать, Рогозин… По твоему мнению?
— Как там наш министр?
— Чудо, что еще жив… Твои оборотни — просто блестяще сработали… Ему так, по касательной досталось…
— Хорошо… Тогда… Если я не ошибаюсь, то Волан-де-Морт захочет закрепиться… Ему нужно значительное время. Значит, он нас пока не тронет. И мы этим воспользуемся.
— М?
— Сделаем то же, что и он. Тем более, он до сих пор не догадывается, что сам под нашим толстым колпаком… Мы камер и жучков понатыкали в Министерстве где только можно, и даже в туалетах тоже… разместили.
Джинни горько плакала, сидя на подоконнике в больничном коридоре. Перед ней было раскрытое письмо из дома, пришедшее с утра по совиной почте. Мать написала ей, что Перси прислал ей письмо с таким текстом, что больше не считает себя членом их семьи, и просил больше не писать и не искать его.