Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
— И больше не к кому идти…
Птица почти приземлилась на детские руки…
— То приходим мы…
Птица прямо на глазах всех, красиво сбросила все перья, сделавшись высоким, статным и красивым молодым черноволосым мужчиной, в котором Рогозина почти моментально узнала своего сына, Вячеслава Рогозина. Тот был во всем черном, исключая футболку.
Он присел на корточки перед ребенком, взял его маленькие ладошки в свои и улыбнулся ребенку. Малыш тепло улыбнулся взрослому, и слезинки перестали течь с его глаз. Потом они взяли друг друга за руки и, все так же улыбаясь, одновременно шагнули
Мир без войны… небо было пронзительно голубым, летали голуби. Перед ними очутилась детская площадка и мальчик, взглянув на взрослого снизу вверх, и дождавшись от того легкого кивка, весело побежал кататься на качелях…
Сцена сменилась — женщина во втором фрагменте, что гладила по головке свою больную дочку, уже была одета в яркое цветное платье и радостно смеялась, глядя, как та, уже не в аппарате и не с капельницам, играет на одеяле с игрушечной розовой лошадкой-единорогом…
Третий фрагмент тоже не остался без внимания: девочка-подросток, в одежде студентки, радостно выбегает с остальными со ступеней какого-то института и подбрасывает вверх темно-зеленую шляпу — только что она закончила институт и им выдали дипломы…
Она приветливо машет в кадр невидимому оператору.
Молодая семья из четвертой сцены стояла на аккуратном газоне перед большим, новым домом. Муж обнимал смеющуюся беременную супругу и трогательно прижимал к себе, получая из рук (опять же Вячеслава Рогозина) ключи от их нового дома.
Потом все, кто был снят в ролике, вновь появляются посреди черноты, но только все вместе, стоят группой, и говорят по очереди:
— Если у вас нет сил бороться, — произнес мальчишеский, звонкий голос.
— Если весь мир против вас… — проговорила следующей женщина, встряхнув своими волосами.
— Когда вся надежда исчезла, — проговорила девушка в камеру.
— И больше не к кому идти… — хором продолжили супруги.
— То приходим мы! — между ними просочились давно известные всем личности. Невилл Долгопупс, Гермиона Томас и Луна (теперь) Рогозина.
Перед ними всеми возник Вячеслав Рогозин и сказал, мерцая своими зелеными глазами:
— Благотворительный фонд «Черный Феникс» начинает сбор средств пострадавшим в ходе военных действий.
— Все реквизиты для платежей выставлены у нас на сайте, — проговорил Невилл.
— Еще вы можете отправить смс-сообщение, оно бесплатное, — сказала Гермиона.
– …Или можно собрать ненужные вам вещи, и просто принести их в филиалы нашего фонда. Они направятся тем, кто наиболее из всех остро нуждается в помощи — это женщины, старики и дети, — проговорила Полумна.
«Черный Феникс» — это помощь, надежда, защита. — Вячеслав Рогозин добавил эту фразу в самом конце.
Ролик кончился…
— Мо-о-о-щно, — проговорил Майский. — Значит, они уже начали восстанавливать страну после военных действий?
— Слава, когда ко мне так спонтанно приехал, говорил, что они медленно движутся к концу… — Рогозина здесь призадумалась. — Но остается самое сложно — выдавить и посадить «верхушку». А это, как показывает мой опыт, самое сложное… Я, пожалуй, тоже деньги отправлю… Никому в жизни не
пожелаю оказаться в таких вот… ситуациях…Грюм и Рогозин молча переглянулись между собой.
— Пора, — скрипуче проговорил Аластор. — Пора нашему общему «детищу» увидеть свет… Он готов…
Рогозин начал поднимать из раздолбанной земли какой-то сверток. Они оба стояли сейчас на руинах магического госпиталя. Именно там они зарыли части пистолета, который оба отливали почти что вручную. Это был пистолет марки ТТ, любимой Рогозиным. Именно им, в дальнейшем, предстояло уничтожить Темного Лорда.
Есть какая-то в этом ирония — этот пистолет (как надеялся Вячеслав) убьет величайшего в истории черного мага, который все, что сделано руками маглов, только, всего лишь, презирает и ненавидит.
Сейчас этот пистолет «накачали» своеобразной «магией праха» нескольких мест — Вячеслав оставлял его в трех местах — там, где убили Джинни, там, где ныне пребывали его покойные родители — на кладбище в Гриффиндорской впадине и, самое последнее — место сожжения магической больницы, которое стало теперь своеобразным памятным магическим местом — общей могилой для всех тех, чей прах до сих пор не был найден. Больницу решили на прежнем месте не восстанавливать, а перенести в другое место. Почти пять лет прошло с той роковой даты…
В металл, помимо обычной стали и железа, входила и кровь самого Вячеслава. Грюм помог парню сделать оружие отмщения, закалив пистолет и нанеся особые руны; ему ведь предстояло уничтожить самого главного врага.
Все отстрелянные пули Рогозин отдал своим — Невиллу, Луне, Гермионе, Боунс… Те сделали из них своеобразные военные кулоны.
Но пули все еще нуждались в обработке — нужно было придумать такое зелье, которое не позволило бы Лорду больше восстановиться. Так как он использовал в ритуале ревоплащения кровь своего «главного», как он считал, врага, то и Вячеславу тоже нужно приготовить «обратное» зелье на своей крови…
— Он прекрасен, — проговорил маркоборец. — Не забывай, это оружие, что у тебя в руках, приносит только смерть… Это вся твоя боль, злость, ярость, гнев, страх — все соединено только в этом пистолете… Это орудие палача.
— Я не забуду, — Рогозин прикрутил к нему глушитель, оглядывая его со всех ракурсов. — Клянусь…
— Гермиона! — муж обнял жену. — Я с патрулем пойду в город, там опять, говорят, не спокойно…
— Дин, не ходи… — проговорила Гермиона, приподнявшись с постели, — останься со мной… Дин… Мне так хорошо с тобой.
— Ты знаешь мой ответ: я должен… Да что там со мной может случиться? — рассмеялся легко он и поцеловал ее в щеку. — Я же не буду там один!
— Ладно, — проговорила женщина, закручивая свои волосы в хвост. — Иди…
— Я вернусь… — он снова прижался губами к ее щеке, — жди…
Высокий воин, подхватив свою винтовку, отправился в город, который с недавних пор контролировали их силы.
Спустя пару часов Гермиона уже не находила себе место от беспокойства. Сердце тревожно стучало в груди, будто чуяло беду. Мобильный его молчал, рация тоже, а патрулирование уже было должно закончиться…