Исцеление

— Что я, зверь что ли? Посмотрел, как Михайлов работает. Стоит в стороне: сказал — воды отошли, сказал — мальчик появился, сказал — девочка родилась. У роженицы без всякого наркоза никаких болей. Умеет он как-то и не гипноз это, и понять не могу что. Энергетика какая-то, наверное, сейчас многие ей занимаются, а он овладел в совершенстве. Других объяснений у меня нет. Завтра он приезжает жену с детьми забирать, поговорю с ним о тебе. Еще лучше — приезжай ко мне сама, думаю, он там сразу все и решит.

Удивительный он человек, все время размышляю: за что он попросил поощрить меня? Наверное, за то, что не мешал ему, не лез с вопросами. Приезжай, Зина, уверен, он не откажет. Сейчас я тоже его поклонник, — решился сказать Александр, — может, и роды потом примет, быстро и безболезненно.

* * *

Алла вошла в кабинет к Николаю, присела в кресло и притихла, вслушиваясь в разговор — он говорил по телефону:

— Нас четверых не пустят к ней, ты лучше подъезжай к двум, я ее с детьми забирать буду. Нину не забудь. Пока, Саша, до встречи.

Алла поняла, что он говорил с Графом и что приедут они к двум прямо к роддому. На столе стояла почти пустая чашечка кофе и на блюдце остатки отварного, слегка подкопченного мяса и хлеба. Поняла, что Николай перекусил немного, но с ней за компанию позавтракает, в основном чай с молоком попьет.

— Я думал ты позже встанешь, — сказал Николай.

— Маша разбудила, — ответила Алла, — Светка, дура, с утра стала в дверь ко мне долбиться, вот Маша и подняла меня. Я дверь открыла, отчитала ее как следует, а ей как с гуся вода. Никогда больше не оставлю ее ночевать, еще волоски мне на дверь клеит… Какое ее собачье дело? — возмущалась Алла, — а если бы я пописать встала — она бы другое думала?

Николай налил ей фужер ананасового сока, Алла отпила глоток, успокаиваясь, продолжила уже мягче:

— Обе семейки встали, в роддом с нами просятся, мужики, конечно, молчат, понимают, а эти две словно взбесились, уговаривать меня стали. Я же знаю, что в роддом их не пустят, а они все равно за свое — академику не откажут, пустят. Я им категорично заявила — нет, примолкли обе. Тут Витя выступать начал, — Алла заулыбалась, — в роддом хочу, ногами затопал, совсем от рук отбился мальчишка. Вот заболею, говорит, снова, наплачетесь тогда все. Я чуть не рассмеялась, взяла себя в руки и спрашиваю его: а ты случайно, Витя, не заболел ли в действительности? Заболел, однако, вон как ноги-то дергаются, бьются об пол. А он прикидывается, что и не слышит вовсе, топает ногами, кричит: в роддом хочу, в роддом. Я тогда говорю ему, что дядя Коля ремень лекарственный изобрел, очень целебный, из прутьев и крапивы сплетенный, прекрасно лечит. Шлеп по попе — полболезни выскочило, еще раз шлеп — и здоров уже, для профилактики и еще разок можно. Ты, говорю я ему, стой здесь, никуда не уходи, я за ремнем лечебным пошла. Он топать перестал и говорит: «Не болею я и в роддом не хочу, не надо меня с крапивой лечить, жалиться она».

Николай расхохотался. На экране появилась Маша.

— Николай Петрович, Светлана Ивановна к вам просится.

— Занят я, пусть в холле ждет или идет на кухню позавтракает. Тете Маше скажи, чтобы завтрак им сюда не таскала, соберутся на кухне и поедят, а то совсем на голову сядут.

Монитор погас, и Алла поддержала Николая.

— Правильно, Коленька, правильно. А почему Света сюда не зашла, постеснялась что ли, двери же не заперты?

— Это для тебя двери открыты всегда, для других нет. Маша знает, кому открывать, а кому нет, она все видит и слышит, поступает сообразно заложенной программе.

Николай Петрович с Аллой Борисовной высадили родственников у их домов и подъехали к роддому. Держа букеты цветов, зашли в палату.

Вика, обрадовавшись, хотела вскочить с кровати, но Николай опередил ее и обнял, не давая вставать, расцеловал в щеки и губы, потом вручил цветы. Пока Алла обнималась с дочерью, разглядывал своих детей, спящих чуть-чуть на боку личиками друг к другу. Он осторожно склонился над ними, пытаясь рассмотреть и определить, на кого же похожи они. Очень хотелось взять их на руки и подержать, прижать к груди и прошептать ласковые слова. Алла тоже рассматривала своих внуков с особенной нежностью, что-то нашептывала им тихонько про себя, но Николай не мог разобрать слов и не старался этого сделать, он понимал их значение.

— Спят, поели только что, — ласково пояснила Вика, — сначала и грудь что-то не брали, потом как присосались, давай на пару причмокивать. Наелись лапочки, спят теперь. Такие они хорошенькие, смотрю на них, и в груди теплеет, даже молоко, чувствую, прибывает.

— Как хочется их подержать! Пусть поспят. Ты знаешь, Коля, когда я Вику рожала, тоже в этой палате была, хорошо помню — здесь еще две кровати стояли, и детей не было, кормить на час приносили и все. А ты, доченька, смотри, каким уважением пользуешься — и одна, и дети с тобой. Разве могла я тогда подумать, что снова в эту палату вернусь, но уже за внуками, может, и ты когда-нибудь сюда вернешься, — Алла вздохнула, — как назовем их?

Николай посмотрел на Вику, отдавая первое слово ей.

— Я хотела бы дочку Юленькой назвать, а мальчика, — она улыбнулась, — как нашего папочку.

— Давайте назовем его Виктором, победителем, большое у него впереди будущее и у Юленьки тоже, — предложил Николай.

— Я согласна, милый.

— И я согласна, — поддержала Алла.

Она, вспомнив, что нужно рассказать Вике о новом доме, оживилась, начала возбужденно рассказывать, изредка поглядывая на детей, чтобы не разбудить их своими бурными речами.

— Ты знаешь, Вика, мы думали, что Коленька забыл, оказывается, нет, мы уже ночевали в новом доме. Представляешь, Вика, в нашем новом доме! Я, когда ехала смотреть его, предполагала большую квартиру, комнат на пять, с высоким потолком, большой кухней и прихожей. Классная была бы квартирка, но когда он привез меня к нашему дому — я слово целый час не могла произнести. Ты спроси меня, Вика, сколько там комнат — не отвечу, не знаю. Представляешь!? Площадь двадцать тысяч квадратов, 4 этажа, бассейн, во дворе летний бассейн с горкой, целый детский городок! С ума сойти можно! В доме горничные, повар, везде электроника, компьютеры! У нас с тобой по машине, у меня «Лэнд Круизер», у тебя «Гранд Чероки» — джипы такие. Светка с Любой от зависти лопаются.

Алла схватила Викин стакан, выпила всю воду, горло пересыхало от возбуждения и радости.

— Как я хочу домой!.. — закрыв глаза, почти прошептала Вика.

— Потерпи, милая, недолго осталось, проснуться Витенька с Юлей, покормишь их, а там и мы уже за тобой приедем. В 2 часа будем внизу тебя встречать. Здесь вот пеленки, распашонки, одеяла — синее Вите, розовое Юленьке. Крепись, родная, понимаю, что домой хочется, три часа всего-то продержаться, — наговаривал ей тихонько Николай.

Дети, словно почувствовав отца, заулыбались враз во сне.

— Ой! Смотри Коленька, улыбаются, — всплеснула руками Алла, — спят и улыбаются! Услышали родной голосок лапочки. Ладно, доченька, поедем мы. Отдыхай, набирайся сил, корми внуков и скоро мы тебя встретим внизу. Пока, родная.

Николай с Аллой собрались уходить, вошел Гаврилин, поздоровавшись с ними, спросил:

— Как самочувствие нашей знаменитой мамы?

— Хорошо, доктор, спасибо.

— Я газеты принес, все первые полосы о вас пишут. Оказывается, если верить газетам, вы согласились стать женой Николая Петровича, когда он безработным пенсионером был… Даже фотография вашего дома есть, видимо снимали, когда еще забора не было, стройка заканчивалась.