Ищу жену с прицепом

Пытаюсь обрулить его, пока он отвлекся.

– Я не договорил, - перехватывает меня за руку.
– Подожди.

Отвечает по телефону.

– Тихомиров. Когда? Какую нужно? У меня третья минус, да. Но я бухал вчера. Да и сдавал три недели назад. Меня не возьмут. Какую ещё? Сейчас найдем...

Скидывает вызов. Расфокусированно смотрит мимо меня.

– А что-то случилось?

– Массовая авария, несколько детей в реанимации.

– А у меня тоже третья минус...
– с тревогой бормочу я.
– Правда, я никогда не сдавала.

– Паспорт с собой?

– Да!

– Поехали....

Беспрекословно позволяю посадить себя в машину.

Свет обзванивает по дороге каких-то людей. Мы приезжаем в больницу.

Анкета, экспресс-тесты...

Сидим перед процедурным кабинетом, в халатах и бахилах.

Он - просто со мной здесь, общается с людьми по телефону, собирая ещё доноров. Вышагивает туда-сюда по коридору.

– Чалкина Светлана, - выходит медсестра в маске.
– Проходите.

– О, Божечки....
– набираю воздуха побольше.

Закрыв глаза переживаю экзекуцию. Под конец процедуры пальцы и губы начинают неметь. И появляется липкое чувство слабости.

– Что-то мне нехорошо...
– бормочу я, немного испугавшись.

– Значит, достаточно.

Вытаскивает иглу.

– Голова не кружится?
– заглядывает мне в глаза.
– Нашатырь?

– Нет-нет!

Что такое нашатырь я в курсе! Ну его нафиг...

С черными точками перед глазами, придерживаясь за стенку выползаю в коридор.

Гул в ушах нарастает.

Прижимаясь к стене спиной, сползаю вниз.

– Ё-моё, Чалкина!...
– слышу его голос, словно из под толщи воды.

Чувствую, как подхватывает на руки. Гул в ушах превращается в противное шипение.

– Влейте нам все обратно, пожалуйста. У нас отмена!

– Ничего-ничего...
– щупает мой пульс медсестра.
– Там, ребеночку надо. А девушке - постельный режим, красного вина, красного мяса и на десерт - гранат и шоколад.

– Сейчас замутим...

Обнимая, Свет бережно ведёт меня вниз.

– Где была-то вчера?...
– переспрашивает спокойно, трогая губами мой лоб у виска.

– Там, в больнице, просят иногда с отказниками и сиротами понянчиться после операций. Персонал для этого не предназначен, а родственников у них нет...

Растирает моё плечо со вздохом.

– Пойдем, полечим тебя.…

Глава 14 - Личная история

Заняв в грузинском ресторана нишу с диванами сидим друг напротив друга.

На столе у нас бутылка красного грузинского, мы ждём мясо.

К нам выходит шеф ресторана. Пожилой грузин.

– Здравствуй, дорогой генацвале!
– тянет мне руку.

Поднимаюсь, жму, обнимаю его, приветствуя!

– Здравствуй, Дато!

– Сейчас всё будет по высшему классу! Ай, девушка какая у тебя красавица!

Отсыпает кучу комплиментов Светляку.

– Свет - очень уважаемый у нас гость, очень!
– вскидывает руки, слегка рисуясь перед Чалкиной.

– Только не буянь, я тебя прошу!

– обращается ко мне.
– У нас гостей много сегодня, все уважаемые.… Почти.

Ухмыляюсь, ловя шокированный взгляд Чалкиной.

На ее щеках расцветает румянец.

– Все нормально будет, Дато. Я чисто девушку покормить.

– Все сделаем в лучшем виде!
– смачно целует сложенные в щепотку пальцы.

Уходит.

– Это что сейчас было, Тихомиров? Почему он так сказал??

– Да был тут инцидент.... Я извинился за него.

– Кошмар.

– Ой, да прекрати. Давно уже. Понятия не имею, чего он припомнил. Так вот...
– продолжаю я ей рассказывать.
– С Зоей мы с интерната ещё знакомы, жили там в одной "семье", - рассказываю я Чалкиной.

– Почему она Заяц?

– Родители наркоманы. Родилась с сильным косоглазием. Так все и звали - Косой, Заяц... Потом операцию сделали, а погоняло, как водится, прилипло.

– Тогда это очень обидно!
– возмущается Чалкина.

– Это ее история. Она её не обламывает. У нас все там были, знаешь, не красавцы. У кого волчья пасть, у кого с зубами треш. Сколиозники. Косолапые. Хорошеньких и здоровых то быстро разбирали...

– А ты?

– А нас не забирали, потому что родители были ограничены на нас в правах, а не лишены.

– Нас?

– С братом.... И двое нас. Редко кто-то готов больше одного взять. Да мы уже и взрослые туда попали. Стали вытягиваться. В классе третьем, кажется. Детская милота уже все.... Испарилась.

– Как грустно....
– сводит свои бровки домиком.
– А Валентина Ивановна как в волонтеры попала?

– У нее семья погибла. Осталась одна. Приложить мощности некуда. Ну и вот... Пей давай, то, что доктор прописал, - подливаю ей вина.

– Боюсь... Мне то много не надо. С пары бокалов унесёт. А ты вообще-то ненадёжный кавалер, Тихомиров.

– Почему это? В любом состоянии доставлю до кровати.

– И в ней же и останешься?

– Как приглашать будешь!

– А как же Мария?
– мстительно.

– Чего ты мне эту Марию подсовываешь?

– Ты же ищешь с детьми... Мария - хоть завтра! И не надо на меня так смотреть, я все равно в кровать не приглашу. Зря стараешься.

Делает глоточек вина.

– "Лучше смотреть на то, что не можешь трахать, чем трахать то, на что не можешь смотреть", - выпиваю свой бокал.

– Тише!
– страдальчески поднимает глаза к небу.

– Что?..
– недоумеваю я.

– Если ты не в курсе - "трахать", - беззвучно.
– Слово неприличное. А мы в приличном месте! За ширмой люди...
– показывает мне за спину.

– Нормальное слово...

Нам приносят несколько блюд.

Официант ведёт ножом по распадающейся от давления на волокна томленной говядине.

Поливает ее сверху сладким гранатовым соусом и обжигает горелкой.

– Ого....
– облизывается Чалкина.
– Вот как с тобой мясо не есть, а?