Исход земной цивилизации: Анклав

Постоянный гул взлетающих и садящихся самолетов, шаттлов и бомбардировщиков, выполняющих боевые учения или отправляющихся с миссиями на другие планеты и Землю, уже совсем не тревожил Ривку. Она влилась в новую жизнь куда легче, чем предполагала ранее. Возможно, то была заслуга Нью-Бабили, научившей ее жить в военном режиме, и она не сходила с ума от одиночества, но иногда все же поговорить было решительно не с кем, и это угнетало. Короткие переговоры с друзьями, попавшими в стаю Красных Волков, всегда сводились лишь к лётным темам, ведь с ними больше ничего не происходило. У Мин Чжи и Летти на Лахму были родственники, а отец Летти, как Ривка узнала позднее, был подполковником, управляющим эскадрильей тяжелых бомбардировщиков, а сам генерал каким-то ее троюродным дедушкой. Ривка, конечно, слышала, что та не из простой семьи, и что ее отец является не последним лицом на Лахму, но никогда не придавала этому значения. У Мин Чжи в секретариате работала бабушка, правда бабушкой эту удивительно молодую и приятную на вид женщину не поворачивался назвать язык.

Невзирая на все родственные связи между анкийцами и большую продолжительность жизни, они редко заводили детей раньше двухсот лет, ведь все время находились в движении, словно колония муравьев - учились, работали, служили, занимались различными исследованиями, превращались в роботов. Им некогда было думать о потомстве, да и о сексе тоже. Для них ход времени был не столь важен, как для простых людей, они не считали дни и каждый прожитый год, не праздновали дней рождения и редко влюблялись. Их союзы за редким исключением были тщательно взвешенным осознанным выбором, чаще всего продиктованным классовостью.

И Ривка в какой-то миг осознала, что превращается в одну из них, что все радости прежней жизни для нее неожиданно потеряли смысл. Теперь ее занимала лишь авиация и одолевала единственная жажда - жажда к знаниям и полетам, которые предстояли ей еще не скоро. Ее не интересовало отражение в зеркале, а казавшиеся раньше невероятными красавцами анкийские мужчины превратились в серую массу проходящих мимо людей. Анкийцы были машинами, выполнявшими работу по поддержанию Лахму и Земли во всех сферах. Теперь становилось понятно, почему Александр всегда был так спокоен и иногда даже равнодушен на фоне еще не осознавших свое предназначение юнцов, подверженных эмоциям в связи с тем, что до двадцати пяти лет они росли среди простых людей. Он просто прошел свою долгую школу жизни, и те эмоции, которые он дарил и испытывал к Ривке, иногда считавшей его холодным человеком, сейчас воистину казались бесценными. Она осознала, что с течением времени эту расу все сложнее становилось удивить или обескуражить. Теперь стала очевидной позиция невмешательства руководства Нью-Бабили в разборки курсантов - просто детям давали время на эмоции, время ощутить юность, пускай иногда разборки и были слишком жестокими…

***

Ковыряясь с электроникой тезки, Ривка пыталась понять, почему система изредка подтормаживает на долю секунды, на незначительную единицу времени, которая, тем не менее, могла бы стать фатальной для летчика или игига, как их называли издревле. Знаний катастрофически не хватало, и это была работа кибернетиков, а не ее, закончившей какой-то там университет СИТИ и КМБ* в Нью-Бабили. В военной академии очень много времени посвящали кибернетике, все вроде бы было понятным и доступным, но пока что не удавалось систематизировать эти знания, словно Ривку отбросили назад на полгода, когда она страдала над учебниками в академии.

Вместо того чтобы пойти в бар с Мин Чжи, у которой, как и у Ривки, выходной выпал на сегодня, она бодалась с программным обеспечением, и, честно говоря, у нее уже опускались руки. Пискнул браслет, и Ривка ткнула на дисплей, над которым высветилась трехмерная голова Мин Чжи - подобное средство связи в первое время пугало.

– Вытаскивай свою задницу из самолета сейчас же!
– завопила она слишком громко, и Ривка вдруг осознала, что слышит ее голос из двух мест одновременно.

Вынырнув из Ривки, она смотрела на недовольную подругу, которая, как оказалось, была не одна.

– Харука!
– выпрыгнув из кабины истребителя, Ривка со скоростью ветра спустилась по приставленной к самолету лестнице и бросилась ее обнимать.
– Ты как?

До этого они общались всего пару раз, и то по “браслету”, ведь Харуку вместе с Мин Чжуном распределили в другую эскадрилью - легкобомбардировочную. Харука похлопала ее по спине, принимая объятия; в свободной форме рядового она выглядела совсем крохотной, и казалось, что ее может сбить с ног даже легкий порыв ветра.

– Ничего, только немного устала, - пожаловалась она; даже ей, пережившей экстренное отклонение от курса и аварийную посадку в бессознательном состоянии, снились кошмары.
– Капитан Тревис не дает рядовым ни секунды покоя, у нас очень строгая дисциплина. И я многого еще не понимаю, поэтому часто ошибаюсь, за что получаю по шапке.

– У нас тоже довольно строго, - вторила Мин Чжи, я вот, например, один раз чуть не спалила диагностический аппарат, хе-хе-хе. И меня заставили драить казарму без помощи очистительной техники, а тряпкой, представляешь? Тряпкой!

– Ты этим гордишься что ли?
– усмехнулась Ривка, а Мин Чжи пожала плечами.

– Сержант Бройлз!
– крикнула Ривка анкийцу, сидящему на крыле Аиды с ноутбуком и тестирующим рулевую.
– Я ухожу, Ривке нужна помощь профессионалов, я не поняла в чем проблема. Система как тормозила, так и тормозит.

Тот только кивнул и погрузился обратно в работу.

– Тебя допускают до электроники?!
– Мин Чжи вылупила глаза.
– Я только инструменты сержантам подаю - не офицер, а одно название. Как бионик…

– А я подаю инструменты тем, кто подает инструменты техникам, - насупилась Харука, а Мин Чжи с Ривкой засмеялись.

– У меня вполне слаженная команда, - сказала Ривка и указала на хвостовое оперение, где красовалась совсем маленькая звезда Давида.
– Помимо японца и француза, в составе техников и пилотов одни евреи. Хотя у француза, кажется, все же евреи в роду пробегали. А японец - фараон, ему удалось попасть в первую бригаду только из-за связей. Хотя, надо сказать, парень неплохой.

– Угораздило же тебя попасть в такую команду!
– фыркнула Харука.
– И почему я не еврейка?..

– Нас вообще не особо любят, так что мы держимся стайкой.

Отправившись к выходу с зиккурата в город, девушки по очереди приложили запястья с невидимыми айди-тату к турникетам на КПП и сразу же направились в ближайший бар. Барами пять заведений, разбросанных по разным уголкам Лахму, было назвать сложно - скорее столовками поменьше, и подавали зэв них одно пиво. Крепкие напитки были запрещены. По вечерам здесь играла музыка, и, впервые зайдя сюда около месяца назад, Ривка застыла в нерешительности, словив сдвиг фаз - слушая голос Джо Эспосито, певца далеких восьмидесятых, доносившийся из колонок. За пятьдесят пять миллионов километров от Земли. На Марсе.

– Он так и не связался с тобой?
– тихонько спросила Мин Чжи, пока Харука отвлеклась на официанта, точнее, очередного провинившегося рядового, которых в наказание наряжали в белые фартуки.

Ривка покачала головой. Она не позволяла грусти взять над собой верх. Да, она скучала по Александру и находила успокоение только в работе. Она хотела просто поплакать у него на плече, наконец, отпустив гнетущую боль потери Сэма и остальных, а также страх, оставшийся после чудовищного первого полета в космос. Ривка держала всё в себе, стараясь не раскисать, но иногда, особенно по вечерам перед сном, на нее находила апатия.

– Ничего, Мин Чжи, - поймав понимающий взгляд подруги, ответила она, - всё хорошо, мне все равно некогда о нем думать.

– Вы чего там шушукаетесь без меня?
– Харука придвинулась ближе к ним.

– Мы говорим о Летти, - негромко соврала Ривка, и Мин Чжи кивнула в подтверждение.
– Ты не общалась с ней после распределения?

– Видела пару раз, но издалека, она вела зарядку у рядовых своей бригады, там, кстати, Мара.

– Она ни разу не связалась со мной, - задумчиво проговорила Ривка и, тронув дисплей своего браслета, по внутренней связи нашла ее профайл и чирканула пару слов.
– Я ей уже писала, но она не отвечает. В общем-то, мы и не друзья, но как-то… После того что с нами случилось, я думала, мы стали чуть ближе.