Исход земной цивилизации: Анклав
Шрифт:
Вновь мелькание чего-то белого перед глазами, словно кто-то периодически включает и выключает дальний свет…
Падение в красноту пустыни, столп пыли врезается в лобовые иллюминаторы. Выпуск тормозных парашютов; взметнувшиеся купола постепенно замедляют шаттл, который тащит по поверхности, оставляя рытвину и тучи песка.
Она вырывается из лап кошмара, понимая, что спит, но нервное истощение слишком сильное, и сон не отпускает ее, погружая обратно в ужас…
Последнее усилие над собой - кнопка разгерметизации, и аварийный люк отлетает, впуская в шаттл песчаную бурю. Автоматическая дезактивация подачи воздуха в шлемы и включение фильтрации позволили Ривке сделать глоток спасительного воздуха, а не задохнуться углекислым газом… Резкий вдох…
Глаза
Ривка пытается оглядеться, тяжело дыша. Ярко освещенное помещение, полное металлических аппаратов… Она в лечебной капсуле, а приснившийся кошмар был наяву. Ривка высвобождает руку из фиксатора и одеревеневшими пальцами бьет по кнопке, крышка стеклянной капсулы съезжает вниз, крепления, удерживающие ее тело и голову ослабевают и выпускают ее. Она, согнувшись, тяжело дышит, сидя в капсуле и закрывая ладонями лицо.
Лахму. Она помнит, как их находит поисково-спасательная экспедиция, помнит лица анкийцев; спасатели, взяв ее под руки, помогают выйти из шаттла, но она падает, теряя силы, и все время кричит, кричит до хрипоты, превозмогая слабость и звон в ушах, кричит, чтобы они помогли остальным. Имена - Мин Чжи, Летти, Харука, Мин Чжун, Сэм - срываются с ее губ. Вытащите их! Им нужна помощь! Мин Чжи и Летти отключились еще до аварийной посадки. Сэм… И тут ее сердце пропускает удар, а в ушах эхом проносится его имя. Сэма больше нет… И ее сознание падает в пустоту, не в силах справиться с нахлынувшей болью.
Шуруппак. Ривка не помнит, как попала сюда, но обрывками доносятся разговоры медиков, перед глазами в памяти проносятся фрагменты помещения, в котором она очнулась. В палату заходит доктор, он что-то говорит, просит лечь обратно, но Ривка срывает липучки кардиографа с груди и пытается встать, отталкивает медика и, спотыкаясь, несется к ближайшей капсуле.
Джим Скотт. С силой барабаня по тачскрину панели управления, она смотрит его диагностическую карту: тяжелая форма гипоксии, сотрясение мозга. Показание: медикаментозная кома, восстановление завершится через сутки.
– Мисс МакГрегор! Немедленно вернитесь в капсулу!
– преследует назойливый голос доктора, но она не слушает, и на заплетающихся ногах несется к следующей.
– Летти!
– Ривка не узнала свой голос,
Летти даже во сне выглядела серьезной и собранной, и с виду была в порядке, разве что слегка бледновата. Ее состояние, кроме гипоксии и, судя по всему, стандартного после такой аварии сотрясения, дополнялось слепотой, переломом тазобедренной кости и трещиной в запястье, которую она получила еще во время маневра, спасшего их от разрушения шаттла.
– Она будет в порядке, - уже спокойнее сообщил доктор, изменив тактику и понимая, что пока взбесившаяся пациентка не проверит остальные три капсулы в палате, то не успокоится.
– Мисс Марианна Ринальди пострадала чуть меньше. Второй пилот не выходил из комы - наверное, это спасло его от больших травм. В дальней капсуле - Лоренс Нильсен.
Ривка затормозила, словно только что заметила присутствие еще одного анкийца в помещении. Она обратила на него яростный взгляд, словно это он был повинен в случившемся.
– Где… остальные?
– она поняла, что ей чертовски трудно дышать - следствие незаконченного восстановления после гипоксии.
– Если вы вернетесь в свою капсулу, я вам все расскажу. Большинство находится на операциях в хирургических капсулах, им повезло меньше, чем вам пятерым.
– Мне нужен список… - она закашлялась и схватилась за горло.
– Список выживших.
– Только после того как вы вернетесь в капсулу.
Пара секунд потребовалась для того чтобы, взвесив все за и против, повиноваться и на ослабевших ногах поплестись к капсуле, на дисплее которой было ее имя. Голова кружилась, ее мутило, но она старалась не цепенеть от ужаса, надеясь, что с остальными курсантами все в порядке.
– Ума не приложу,
как вам удалось проснуться от лечебного сна. При такой дозе снотворного это немыслимо!– озадаченно сказал он.
– Сэр, - увидев черную военную рубашку под его халатом, обратилась Ривка, - списки.
– Я помню, мисс МакГрегор, - помогая ей принять правильное положение в капсуле, ответил он.
– Вы должны успокоиться, я бы не рекомендовал вам перенапрягаться. Гипоксию вы все же заработали, - но в его словах звучало скорее удивление, нежели констатация очевидного факта.
– Вы единственная, кто, можно сказать, отделался легким испугом. Это удивительно, учитывая, какие серьезные травмы у ваших друзей, - он посмотрел на нее - терпеливо выжидающую и из-за слабости и истощения едва сдерживающую слезы девушку.
– Вы спасли их от гибели, возможно, именно то, что их жизни зависели от вас, не давало вам отключиться до последнего. Вы успели перевести двигатель в режим горизонтальной посадки и даже успели откинуть аварийный люк, впустив воздух в отсек.
– Сэр… - понимая, что он заговаривает ей зубы, готовя почву для нового удара, протянула она, вдруг почувствовав еще большую слабость.
– Я помню каждое свое действие, я прошу, нет… требую предоставить… мне список выживших, - уже менее связно сказала она, оказавшись под крышкой капсулы и теперь вдыхая полной грудью лечебные смеси, запущенные в капсулу… вместе со снотворным.
И только глаза ее закрылись, как военный врач, доктор Борисовский, взглянув на дисплей, застыл в недоумении. Диагностика показывала, что курсант Ребекка МакГрегор уже была в полном порядке. Он еще раз проверил программу, полагая, что в ней произошел сбой, но капсула работала исправно, вот только чуть истощенная девушка в ней просто не могла быть здорова. Даже гипоксия не лечится так быстро, видимо, ее чуть придушенная речь была следствием пережитого стресса и действия снотворного. Сверяясь с данными ее медицинской карты, он все больше приходил в смятение, и доктор Борисовский даже не заметил, как в отделение реабилитации вошел человек в военной форме бордового цвета - цвета высших чинов Лахму…
***
– …За личное мужество и отвагу, проявленные при спасении сокурсников Медалью Шену награждается рядовой О Мин Чжи!
– раздался в зале для торжественных церемоний голос майора Живковича, человека, голос, который каждый курсант, переживший катастрофу, запомнит навсегда и будет ассоциировать с бесконтрольным страхом смерти.
– Также рядовому за героические заслуги присваивается звание уорент-офицера первого класса.
Мин Чжи, в форме рядового солдата Лахму пока еще без особых нашивок, так как их еще не распределили в подразделения, под аплодисменты вышла вперед и, отточенным движением развернувшись вправо, строевым шагом направилась к торжественной трибуне, где ее ожидал человек, чья гордая отцовская улыбка могла в первое время дезориентировать. Сам генерал Лахму награждал их сегодня. Это был подтянутый седеющий высокий мужчина пятидесяти земных лет на вид. Его темные волосы припорошила седина, и все время казалось, что он забыл отряхнуться, зайдя в помещение после сильной метели.
Осторожно взяв с подушечки в руках у младшего офицера овальную медаль на бордовой ленте, генерал приколол ее к груди Мин Чжи и пожал ей руку. Хрупкая ручка Мин Чжи потерялась в его широкой ладони. Было видно, что Мин Чжи немного волновалась, в особенности из-за получения слишком высокого для ее способностей и знаний чина, а на деле - лишь самого младшего в офицерском составе. Это почетное звание давалось только за особые заслуги и стояло где-то в самом низу офицерского состава и на ступень выше главного мастер-сержанта. Не случись катастрофа, Мин Чжи смогла бы получить сержанта только после не менее пяти лет службы на Лахму. Сдерживая подступающие вовсе не из-за гордости слезы, она пошла к стоявшей в строю остальных рядовых космической авиации Летти, минутой ранее получившей такую же награду и такое же звание. Гул аплодисментов, которых она даже не заметила, стих, когда майор Живкович назвал следующее имя: