Исход

— Да они выдохлись! — вдруг с удивлением проговорил молодой ополченец, из кесарийских ортодоксов. Он рукой в перчатке сдвинул шапель на затылок и ткнул пальцем в сторону войска оптиматов. — Это уже не армия, это сброд!

Ответом ему стал одобрительный гомон. Конечно, назвать сбродом войска, которые пришли к месту слияния Сафата и Рубона — это было преувеличение. Но, определенно, многие отряды, особенно те, которые первыми показались в виду позиции ортодоксов представляли собой печальное зрелище. На поверку — яркие полотнища знамен оказались закопченными, доспехи воинов — заляпанными грязью, рыцарские скакуны — едва волочили ноги. В оптику можно было рассмотреть изможденные лица воинов — небритые, с красными от недосыпа глазами, у некоторых — с явными признаками физического и психического истощения. Многодневный марш по выжженным пустошам дорого дался сторонникам самозванца!

— Как бишь Аркан сказал? Выиграли половину битвы? — переглядывались солдаты. — Осталось выиграть вторую половину…

Аркан же в это время опустился на одно колено и сначала тихим, а потом все более и более сильным голосом начал произносить священные строчки:

— Прославлю Тебя, Господи, всем сердцем моим и пред Ангелами воспою Тебя, ибо услышал Ты слова уст моих!

— Тихо, тихо дуралеи, наш герцог молится! — принялись шикать на гомонящих соратников зверобои. — Слышите? Слышите, что он поет?

— В день, когда призову Тебя, немедля услышь меня! Наполни душу мою могуществом Твоим!– голос Буревестника стал почти требовательным, яростным, и сначала аскеронцы, а потом — и все остальные подхватили один из древних боевых псалмов, с которыми шли на войну их деды и прадеды:

— Если пойду я путем скорби, Ты даруешь мне жизнь:

Руку Твою простер на лютых врагов моих, и спасла меня десница Твоя!

Господь воздаст им за меня. Господи, милость Твоя вовеки!

Нас, сотворенных рукой Твоей, не отвергни!

Голоса тысяч мужчин, стоящих на стенах земляной крепости слились в один — низкий, хриплый, сильный, поющий те самые стихи без рифмы… Слова как будто плетью хлестнули по первым рядам передовых отрядов оптиматов. Сначала они качнулись назад, а потом некоторые из воинов, явно придя в некое противоестественное неистовство, ринулись вперед, позабыв про усталость и истощение. Сотня, две, три — почти полтысячи солдат, по большей части — не очень хорошо вооруженных и экипированных, повинуясь мгновенному порыву ярости, рыча, вопя и едва ли не исходя пеной, бежали через вытоптанное поле к позициям ортодоксов, потрясая оружием.

Такой эффект оказался внезапным: Аркан и подумать не мог, что псалом может подействовать на врага таким образом — он просто молился как и всегда перед боем, а его солдаты — люди глубоко религиозные — поддержали своего герцога, вот и все, но… Этим безумством следовало воспользоваться, и поэтому Рем быстро встал с колен, обернулся и махнул рукой Шарлю, который сегодня играл роль сигнальщика.

— Залп! — крикнул герцог.

Шарль взмахнул флажками и там, на куртине и двух башнях замка Шарант, обращенных в сторону берега Сафата, бородатые гномы дернули за спусковые рычаги, металлические тетивы аркбаллист пришли в движение — и четыре свинцовых шара со страшной скоростью пересекли рукав реки, пролетели над головами ортодоксов, обороняющих фортецию и врезались в толпу несущихся ко рву и валу первой линии укреплений оптиматов.

Утробный хруст и дикие вопли разнеслись над полем боя. Четыре кровавые борозды пролегли в рядах атакующих.

— Пращи к бою, дротики к бою, луки к бою! — послышались команды баннеретов.

Аркан и не думал вмешиваться на сей раз — его люди знали, что делали. Уже спустя несколько секунд воздух наполнился гулом метательных снарядов, пролетающих над головами защитников первой линии. Первыми кровавую жатву собрали стрелы, следом — свинцовые пули из пращей, последними — дротики, брошенные крепкими руками стоящих на стенах воинов.

До рва с кольями на дне добежало не больше пятой части обезумевших врагов, и все они полегли, не успев даже скрестить оружие с ортодоксами, которые поражали их как рыбу, идущую на нерест, без малейшего вреда для себя.

Все это время надрывались трубы, били барабаны на той стороне: оптиматские военачальники призывал свои войска к порядку. Видимо, для них самих такое поведение солдат стало неожиданностью. У Рема были мысли на сей счет: зараженные фанатизмом Белых Братьев, бесславно погибшие люди, скорее всего, были точно такими же одержимыми как синелицые на Севере, сектанты — поклонники святого Ягенария, вилланы баронства Дарманен, демонические капитаны Низац Роск или наги… Они пустили в свои сердца темные силы — и теперь не могли их ослушаться…

Но руководили воинством Центральных провинций все же люди, которым нельзя было отказать в наличии воинского опыта и здравого смысла: ни один из отрядов не сорвался на помощь поддавшимся безумному порыву соратникам. Напротив — началась перегруппировка. Все-таки первая атака дала возможность оптиматам оценить возможности и крепость позиции своих врагов — и они намеревались использовать эти новые знания, чтобы организовать новый штурм.

* * *

Следующая атака не заставила себя ждать. Арбалетчики в коттах красно-белых цветов Роттерланда выдвинулись вперед под прикрытием больших, в человеческий рост мантелетов. Их было сотни две, не меньше. Шагах в ста от них строились в плотные колонны латники Вайсвальда — около пяти или семи сотен серьезных вояк под бело-зелеными знаменами. Какие-то шевеления шли и на холмах — противник явно готовил дополнительные воинские соединения на случай успеха первой волны штурмовиков.

Обгорелые доски, тележные колеса — все это давало понять, что осадные щиты оптиматы собирали наспех, явно поживившись строительными материалами в сгоревших населенных пунктах. Таким эрзац- укреплениям было далеко до настоящих, капитальных мантелетов, обитых листами железа и обтянутых сырыми кожами, но и закопченные доски давали кое-какую защиту.

Когда арбалетчики приблизились на двести шагов к первой линии укреплений, началась стрелковая дуэль. Лучники ортодоксов выглядывали из-за частокола, выпускали стрелы — и прятались снова. Работать через головы, навесом, как умели пращники, было практически бессмысленно — расход боеприпасов для уничтожения одного противника оказался бы просто чудовищным. Аркбаллисты со стен Шаранта так же не вступали в дело: их высокое расположение давало преимущества в дальности, но не в прицельности! Одно дело — обстреливать плотное скопление противника, другое — поражать одиночные цели, пусть и довольно крупные. Стоило признать — стрелковый бой не был самой сильной стороной ортодоксального ополчения, особенно — на дальней дистанции…

Сейчас защитникам фортеции очень не хватало союзников-полуэльфов, но у Черных Птиц была своя, не менее важная миссия.

Аркан посматривал на врагов сквозь щель в бревнах частокола. Как и другие мечники, он прятался под прикрытием толстых бревен, ожидая своей очереди вступить в бой — и был уверен, что такая возможность скоро представится: светлые котты латников Вайсвальда и арбалетчиков Роттерланда придвигались все ближе! Это казалось некоторым образом символичным: оптиматы рядились в белые одежды, прицепили на шлемы крылышки и всячески выставляли себя воинством Света. Ортодоксы же сражались под черными, пугающими знаменами Аркана, а основные элементы мужского гардероба у сторонников старых обычаев всегда шились или из выделанной кожи, или из материи гораздо более практичных цветов — коричневой, черной, серой.