Искатель. 1980. Выпуск №1
Шрифт:
— Теперь у нас есть самый точный чертеж каноэ! — торжественно провозгласил Энпо. — Первый документ эпохи великих тихоокеанских путешествий.
Пригодились все-таки киберы, — заметил я.
Да, одному мне пришлось бы туго, — сознался он.
* * *
В заповедной деревне, где крыши домов покрыты пальмовыми листьями, а стены сплетены из прутьев и лиан, мы слушали песни у костра. Нам отвели хижину с очагом, матами, табуретками. Энно развел огонь, чтобы ночью было тепло. Утром мы должны были тронуться в обратный путь.
Языки пламени казались юркими, красными в прозрачном воздухе — or них поднимался легкий теплый столб,
Старик ушел я через четверть часа вернулся с кувшином холодной ключевой воды. Пока кипятился чай, он рассказывал легенду о заселении острова. Самая наивная история, какую мне когда-либо приходилось слышать!
Давным-давно земля была необитаема: дикие равнины в объятиях гор, буйные, кристально чистые водопады, синие лагуны. Люди жили на небе. Однажды, когда мужчины ушли на охоту, самая красивая девушка племени искала ракушки на берегу и случайно проткнула палкой небесную сферу, ставшую -совсем тонкой от вечного прибоя. Заглянув в дыру, она увидела далеко внизу землю, так похбжую на знакомые ей места вокруг деревни. Три дня ходила девушка к берегу моря, чтобы любоваться необыкновенным зрелищем, на четвертый ее тайна стала достоянием старейшин, ибо все тайное рано или поздно становится явным. Созвав жителей деревни, старейшинь' уговорили их сплести длинную веревку из лиан. Потом все спустились по ней на землю От них и пошли земляне. Но на небе до сих пор осталось то круглое окно-лаз, который открыла девушка. Говорят, его можно увидеть, если только угадать местонахождение и хорошенько присмотреться.
— Мифы помогают изучать будущее, — заметил Энно, когда старик к,ончил рассказ. — В них есть стремление к познанию. А легенда — вымысел, и только.
Разве это не близкие понятия? По совести говоря, я не
различаю их. Мифы и легенды для меня почти одно и то же.
Ну нет! В мифе может быть выражено прошлое, настоящее
и будущее. Аллегории и гиперболы только слегка маскируют
идею, зато делают ее общедоступной. Эволюция мышления во
многом обязана мифам. Появился старик и сообщил нам о не-
71
бесной проруби — она была вчера, ее можно найти завтра. Вот в чем смысл мифа.
...Утром мы отошли от гостеприимного берега. Вскоре показался второй остров архипелага. Его вулканический конус упирался в облака.
— Высадимся, — предложил я.
Каноэ направилось в бухту.
Мы вышли на берег. Было так тихо, что мы слышали, как у подножия вулкана шелестела трава под ласковым дыханием муссона.
Хорошо бы подняться к самому кратеру, — сказал я.
Энно испытующе посмотрел на меня.
Это далеко.
Ничего, каких-нибудь три часа ходу.
Мы начали подъем, постепенно углублялись в настоящий тропический лес. Уже через час Энно пустил в ход большой нож, который он захватил с собой, — приходилось прокладывать путь через густые заросли. Нас встречали реликты прошлого: древовидные папоротники,
огромные хвощи, плауны-гиганты.Так мы добрались до вершины холма, потом спустились в долину с высохшим руслом ручья. На другой стороне русла я увидел застывшую лаву. До кратера было еще далеко. Только теперь я заметил, что гора над нами курилась. Эипо вопросительно посмотрел на меня и кивнул головой, указывая на ее вершину.
— Пойдем, — сказал я.
Подъем стал круче. Лес кончился, попадались места, где даже трава не росла. Мы оба начали уставать, но я обязательно хотел добраться до кратера. Через полчаса нас окружил туман. Моросило.
Мы иногда останавливались для отдыха. Мне показалось, что под ногами стало тепло. Жар земных недр давал о себе знать. Туман становился реже, прозрачнее. Последняя сотня метров — и перед нами обрыв, крутая стена кратера, уходящая вниз. Сквозь клубы дыма и пара мы увидели кипящую магму и услышали ее неровное дыхание. Земля здесь была мертвой, выжженной, лишь метрах в тридцати от нас ютились меж камней кустики вереска Я как зачарованный смотрел вниз.
Пора, — сказал Энно.
Подождем, куда спешить.
С такими горами шутки плохи.
Успеем.
— Мы вряд ли дождемся извержения. — Энно пристально
посмотрел на меня. — Они бывают здесь не чаще, чем раз в не
сколько лет. «Вот он как заговорил! А тогда, — подумал я, —
когда Валентина... все они тоже были рассудительны и так же
вот осторожны?»
— Энно... — сказал я и почувствовал, что не смогу продол
жать.
Прошла минута-другая. На мое плечо легла его рука. Мы начали спускаться, обходя дымящиеся трещины, каменные глыбы, спотыкаясь в тумане.
К вечеру прояснилось, выглянуло солнце, открылся вид на
72
чоре и бухту, где нас ждало каноэ. В закатном свете мы различали полосы морских течений, бегущих вдоль берега. Мы добрались до сухого русла, вошли в лес. Стемнело. Над головами горели звезды, а за спиной у нас' высилась темная гора.
• * •
Стоило мне увидеть красавицу «Гондвану» на рейде — и я опять вспомнил прогулки на «Дельфаие». И Валентину. _В моей памяти она была все такой же — с наивно-пленительными губами, неотбеленным льном волос, серыми глазами, которые могли так широко раскрываться, что за ними угадывался неповторимый, просторный мир. А если она смеялась, то глаза темнели, странно сужались и светились голубоватым огнем. Я замечал его, даже когда она опускала ресницы.
Представлялось мне, что волосы ее спутаны, как осенняя листва на сильном ветру. В ней было так много от упругости земли, от весенних холмов и первых проталин с подснежниками, что я подумал: не подыскать другого, лучшего, сравнения. Олицетворение одной из стихий: сила и слабость в светлых глазах-озерах... и руки, как березы.
Налетел шквал, приклонил две сосны с бронзово-желтой, шершавой ко^ой. Ветви касались песка; иглы так внятно шуршали, что в ушах стоял немолчней шум. Или это волны шумели, набегая на берег?
Следы на песке. Брошены белые туфли с бантами... Коричневые соцветия бровей с оттенками спелого тмина, ржи, сухого хмеля; влажные полоски ресниц, и тонкая, как стрела, моршина на лбу с каплей морской воды, с рассыпанными, как мука, кристалликами соли у переносицы...
АИРА