Искра жизни. Последняя остановка.

Анна (выключает радио; слышит шаги, думает, что это Грета. Не глядя). Что еще вам понадобилось?

Росс застыл на месте, заглядывает за ширму.

(Не шевелясь.) Начались роды? В шкафчике внизу полотенца. Берите все, что нужно… и спиртовку и спирт…

Росс (огибает ширму, осторожно и с напряжением). Не кричите!

Анна (смотрит на него). А почему я должна кричать? Что вам надо?

Росс (быстро и тихо). Ищу человека, его фамилия Вильке. Здесь он живет?

Анна (чуть приподнимаясь на постели). Нет.

Росс. Нет?

Анна. Нет.

Росс. Мне сказали, он живет здесь. Определенно. Квартира четырнадцать, третий этаж. Это же здесь!

Анна (волнуясь). Кто вам сказал?

Росс. Тот, кто его знает. Это четырнадцатая?

Анна. Была четырнадцатая.

Росс. Он здесь живет?

Далее диалог идет быстрей.

Анна. Нет. Когда вам это сказали?

Росс. Несколько дней назад.

Анна. Четыре года, как Вильке здесь не живет.

Росс (глядя на нее в упор). Четыре года? Где он сейчас?

Анна. Не знаю.

Росс. Мне нужно знать! Подумайте! От этого зависит все! Где он? Переехал? Куда?

Анна (после паузы). Его забрали.

Росс. Кто?

Анна. Полиция.

Росс. Гестапо?

Анна. Да.

Росс. И он не вернулся?

Анна. Нет.

Росс. Он ваш родственник?

Анна. Нет. Теперь уходите! Больше мне ничего не известно.

Росс. Вы его знали?

Анна. Это вас не касается!

Росс. Это меня касается. Вы его знали?

Анна (после паузы). Нет.

Росс, не двигаясь, глядит на нее.

Уходите же наконец! Что вам еще надо?

Росс (другим тоном, тихо, словно разговаривая с самим собой). Не могу уйти! Я должен остаться!

Анна (нетерпеливо). Здесь вам нельзя оставаться! У меня только одна комната. В Берлине много развалин. Найдите что-нибудь подходящее, как тысячи других, кого разбомбили.

Росс. Я — не как тысячи других. Мне нельзя вернуться на улицу.

Анна (приподнимаясь). Почему же?

Росс. За мной гонятся. Разве вы не видите? (Показывает на свои штаны). Арестантская роба. Я не могу выйти. На улице полно эсэсовцев. Я был уверен, что Вильке живет здесь. Человек, который сидел вместе со мной, дал его адрес.

Анна встает.

Стойте! Не двигайтесь!

Анна (спокойно, глядя на него). А если я не послушаюсь?

Росс. У меня оружие. Выстрелю. Не кричите!

Анна. Стрельба — громче крика.

Росс. Теперь стрельба так же обычна, как шепот. Стойте на месте.

Анна (после паузы). Что же вам надо?

Росс (поспешно, отрывисто). Убежища! Спрятаться! До вечера! Пока стемнеет! Сейчас мне нельзя появиться на улице. Мы бежали во время налета, улицы были пусты. Теперь на первом же перекрестке меня опознают… В комнате есть еще выход?

Анна. Нет. Это ванная. Кто-нибудь видел, как вы сюда вбежали?

Диалог по-прежнему быстрый, но негромкий.

Росс. Нет. Мы бежали во время бомбежки.

Анна. «Мы»? Где другие?

Росс. Не знаю. Мы разделились. Так неприметней. Над вами еще этаж?

Анна отрицательно качает головой.

А крыша? Оттуда можно куда-нибудь…

Анна. Нет. Кругом разрушено.

Росс. Кто живет рядом?

Анна. Женщина, скоро должна родить. Она не одна.

Росс. Кто с ней?

Анна. Человек, который может вас выдать.

Росс. А внизу?

Анна. Внизу живет жена фельдфебеля, он висит на фонаре.

Росс. На фонаре?

Анна. Да, перед домом. Повесили эсэсовцы.

Росс. Не заметил его. В лагере вешали людей беспрерывно. Эта женщина может меня спрятать?

Анна. Она не смогла спрятать собственного мужа. Станет ли она рисковать жизнью ради чужого человека?

Росс. «Чужой человек»… Не в этом главное.

Анна (спокойно). Чаще всего именно в этом.

Росс. Если бы все думали так, меня б уже не было.

Анна (с изумлением глядит на него). Политический?

Росс. А какой же еще?

Анна. Концлагерь?

Росс. Да. Когда его расформировали, нас отправили в Берлин, в тюрьму. Сегодня утром удалось бежать. Нас привели в Лунапарк, на расстрел. Выручил воздушный налет.

Анна смотрит на него и молчит.

(Его вдруг словно прорывает, говорит бурно и очень стремительно.) Скажите же что-нибудь! Разве не видите, у меня нет больше сил! Бежал, бешено мчался, задыхался, надеялся… и вдруг все остановилось — ничего, кроме этой тишины, в ней все распалось. И нет больше сил! Бежишь и бежишь, и сотни входов, и каждый открыт, и каждый — надежда и опасность, и можно выбрать только один, но, выбрав, ничего не изменишь. Остановишься, и дальше ни с места — ноги наливаются свинцом, расплавляется мозг, надо спрятаться, пока он не вытек… Поймите же это. Скажите хоть что-нибудь. Моя жизнь в вашей власти. Несколько минут назад она была еще моей, теперь она повисла над бездной и вопит о помощи (распахивает дверцу платяного шкафа), об убежище, о логове, о темноте…

Анна (спокойно). Так поищите…

Росс (с неожиданной надеждой). Где? Скажите куда?

Анна молчит.

(Быстро, уговаривая.) Укройте меня только до вечера, до темноты. Тогда я уйду. Лишь несколько часов. Крохи времени. Как часто бросаешься ими. Но для меня это руки, глаза, дыхание. Это двадцать, тридцать лет жизни, наполненной закатами и зорями, светом и свободой. (Неотрывно глядит на нее.)

Анна. Не могу вам помочь. Люди приходят сюда и уходят…

Росс (сразу же деловито). Я могу залезть под тахту… никто меня не увидит, я не буду двигаться…

Анна (невольно бросив взгляд на низкую тахту). Как вы там уместитесь?

Росс. В лагере я два дня укрывался под нарами… со свернутой набок головой, чтобы дышать.

Анна качает головой.

(Хватает ее руки, буйно). Не стойте, как камень, сделайте что-нибудь, помогите… Мы были мертвыми, слышите, мертвыми, и вдруг — снова жизнь. Она обрушилась на наши мертвые головы и увлекла за собой… Ее нельзя снова потерять… Поймите же… конечно, все это вам незнакомо — вам, с вашей тахтой, с вашим столиком и вашей безопасностью. (Ударом ноги отшвыривает стоящий рядом стул.)