Искра

Как оказалось, заметил не только я князя, но и он меня.

— Петр… Аркадьевич, задержитесь, — властно раздалось у меня за спиной, когда я уже заворачивал к школе Коломейко.

— Василий Петрович, добрый день, — повернулся я к нему. — Я могу быть вам чем-то полезен?

— Можете. Разговор не для улицы. Пройдемте.

Я тоскливо покосился в сторону школы Коломейко, поскольку мне казалось, что даже если князю пришло в голову только попить чай в моей компании, то все равно на занятия я сегодня не попаду.

Привел он меня не домой, а в контору, где я оформлял в собственность недвижимость и местную, и в городах, покрытых нынче зоной. Как оказалось, у князя в этом здании был кабинет как раз для таких случаев, когда собеседника домой приглашать не хочется, но необходимость в приватной беседе есть.

Куликов распорядился подать нам чай, но разговор начал до того, как что-то принесли.

— А расскажите-ка мне, Петр… Аркадьевич, что там за история с глубинником. Не верится мне, что в Мятном могла завестись этакая пакость.

Его заминка перед моим отчеством была слишком характерна, чтобы я не обратил на нее внимания. И сдается мне, дело было вовсе не в том, что он размышлял, насколько уместно обращаться ко мне по отчеству.

— Тем не менее, Василий Петрович, завелась, и я лишь чудом не погиб, когда она меня схватила. — Я описал свою эпическую схватку, но недоверие моего собеседника сквозило в каждом жесте, поэтому рассказ я завершил так: — Вы не единственный, кто засомневался в правдивости рассказа, но доказательством могут служить ингредиенты, добытые с глубинника.

— Я их видел, Петр… Аркадьевич, но на них не указано, где и кем они были добыты.

Делопроизводитель внес поднос с чашками, чайником и сушками в миске. Ни молочника, ни сахарницы, ни захудалого варенья… Как сказал бы Валерон, нас явно не уважают.

Я дождался, пока делопроизводитель расставил все и вышел, и только потом спросил:

— И откуда, по-вашему, мы могли притащить части глубинника?

— Перекупить у артели, которая ходила дальше. У тех же астафьевских, у которых возникли определенные проблемы, а с ними — необходимость быстрее избавиться от части добычи. Перед уходом они распродавали ингредиенты по демпинговым ценам. Правда, недолго — пока запасы не закончились.

— Зачем это нам?

— Видите ли, Петр Аркадьевич, походы к Мятному алхимиками очень хорошо оплачиваются. Если остальные артели перестанут туда ходить, деминская сможет поднять цены. И мне это очень не нравится.

— Василий Петрович, я, конечно, в Дугарске человек новый, но мне Демин и его компания кажутся людьми честными, не способными на обман.

Я отпил чай и невольно поморщился: такое впечатление, что заваривали его из опилок, добавив для цвета безвкусного алхимического красителя. Сушки я даже попробовать не стал — они уже по виду походили на ровесника Куликова. И если князь находился в расцвете сил, то и сушки уже набрали достаточно мощи, чтобы переломать зубы всем, кто посмеет покуситься на их целостность.

— Ради денег, Петр… Аркадьевич, некоторые люди легко поступаются своими принципами.

Внезапно я понял, что сейчас меня оскорбляют. Конкретно так оскорбляют, намекая на ложь с моей стороны.

— То есть вы подвергаете сомнению и мои слова, слова потомственного дворянина?

— А точно ли потомственного дворянина? Документы у вас подлинные, это правда. Но вот незадача. Петр Аркадьевич Воронов не так давно погиб. По версии следствия, его убили в купе поезда. Кто вы и как к вам попали его документы?

Честно говоря, я рассчитывал прожить в безвестности хотя бы полгода. Но, похоже, мне этого сделать не дадут. Князь выглядел напряженным. Этак не сдержится и упокоит меня прямо в этом кабинете — не зря же на здешнем ковре такие подозрительные пятна? Для него одним Петей больше, одним меньше — разницы уже нет.

— Я надеялся, Василий Петрович, что версия следствия будет именно такой, — признался я. — Видите ли, в поезде погиб не я, а тот, кто хотел меня убить. Поскольку это было уже второе покушение на меня, и в обоих случаях я спасся лишь чудом, то посчитал, что будет лучше, если заказчик моего убийства будет уверен, что я погиб. Но это я тоже доказать не смогу. Вы либо верите моему слову, либо нет.

Он буравил меня испытующим взглядом и молчал. Долго молчал, потом спросил:

— Почему вы не сообщили князю Воронову о нападениях на вас?

— Потому что я именно Вороновых и подозреваю в покушениях, — ответил я. — У первого убийцы была моя фотография, а у второго — фотография предназначенного мне куска реликвии, который я получил аккурат между этими покушениями.

— У вас есть осколок реликвии?

— Есть.

— Не могли бы вы его мне показать, чтобы, так сказать, убрать все недосказанности?

— Мне придется за ним сходить.

— Сходите, я подожду.

И сказано это было так, как будто князь заподозрил, что я собираюсь сбежать, и намекнул, что это не получится.

Но я сбегать не собирался, во всяком случае пока. Спокойно дошел до дома, где попросил Валерона выплюнуть кусок вороновской реликвии.

— Что случилось? — напрягся он.

— Княжеские службы выяснили, что Петр Аркадьевич Воронов был убит в поезде. Требует доказательства того, что я именно тот, за кого себя выдаю.

— Ты, главное, не соглашайся им больше ничего платить, — всполошился Валерон. — И документы на воробьевское имущество не вздумай возвращать. А то заявят, что незаконная сделка — и пиши пропало.

— Мне кажется, это меньшая из наших проблем. Вот если он сообщит Вороновым, то придется ждать новых убийц.

— Это тебя расстраивает? — удивился Валерон. — С прошлых сколько всего хорошего выпало, а туалеты по соседству полупустые — есть куда хоронить.

— А если пришлют сразу группу?

— Придется отлавливать по одному. Зато представь, сколько всего мы с них сможем собрать?

Валерон чуть ли не подпрыгивал от предвкушения.

— Вряд ли они с собой возят складные котлы, — ехидно заметил я, — зато хорошие артефакты — наверняка.

— Хорошие артефакты тебе не повредят, — задумался Валерон совсем не над тем, на что я намекал. — Те, что я у астафьевского артельщика отобрал, они средненькие. Будем рассчитывать, что за тобой кого попало не пришлют. Пришлют хорошо экипированных и с деньгами. Нам останется только подготовиться и собрать сливки. — Он облизнулся. — Дом для этого расположен идеально: свой участок, соседей нет.