Искра
Шрифт:
– Что это ты делаешь?
– встревожилась Лихорадка.
Улыбнулся Искра:
– Сейчас этим ножом пальцы тебе резать стану, которыми людей душишь.
Шарахнулась Лихорадка назад:
– Не смей! Одну руку мне тронешь - другой девчонку задушу!
Рассмеялся Искра:
– Вот как? Жаль. Придётся мне тогда этот тордох целиком сжечь. Вместе с девчонками - и вместе с тобой. Так даже лучше выйдет - и следа не останется от тебя. Сгоришь, как тальниковый прут, а пепел я ногой разотру.
Заметалась Лихорадка: и страшно, и добычу бросить жалко - а Искра рванулся вперёд, отмахнулся от её
Очнулся Искра - понял, что лежит на шкурах у входа в полог, с бубном в руках. Головой мотнул, на локтях приподнялся - тяжело. На девочек посмотрел: задышали они легче - смертное беспамятство в сон превратилось. Рядом Бисер сидит, ладони их нюхает, щёки гладит, на которых живые краски появились - и сама Бисер на измученную старуху уже не похожа. Румянец у сестёр на щеках и на лицо Бисер и в глаза её отсвет кинул, словно солнце.
Прислушался Искра: в метельном вое, вдалеке - еле-еле бубенцы звякают да кости стучат. Предки Чёрной Скалы обратно в Нижний мир подались - без внучек.
Чёрная Скала Искре руку подал:
– Поднимайся, шаман. Великий шаман. Рыбьей крови тебе дать?
Кивнул Искра - молча.
Протянул Чёрная Скала чашку:
– Прости, что из ружья целился в тебя. Горе мне глаза и уши залепило, ничего я не видел. Сейчас вижу. Скажи, сколько оленей нужно тебе? Сто? Двести? Куропатке ты хотел левую рукавицу отдать - отдай, возьмёт она. Возьмёт и под малицей носить будет, на груди. Не сомневайся, Искра. Я твоему деду названому, Тихой Птице, другом был - и тебе другом стану. Ничего не перепутаю и не забуду.
Глотнул Искра из чашки.
"Вот, значит, как, - подумал.
– Богатый сильному другом стать готов. Видно, поверил Чёрная Скала в мою силу, да так, что я ему взрослым кажусь. Вот-вот водки предложит мне".
Бисер чайник над огнём повесила, свежей оленины положила в котёл, костный мозг мороженый достала да юколу жирную - для Искры, словно для важного гостя:
– Устал ты, Искра, пока со злой нежитью сражался - и медведи твои устали...
Только Искре не до угощения было - кусок в горло не шёл. Взял он кружку с чаем, чтобы хозяев не обидеть, но прежде, чем чай пить, ладонь надрезал и кровью капнул в огонь. И Чёрная Скала, и Бисер на это смотрели молча, замерли: боялись неловким словом или движением помешать шаману жертву творить.
А Искра лизнул ладонь и сказал тихо:
– Рано ещё радоваться. Не удушил я её.
Нахмурился Чёрная Скала:
– Не удушил? Почему не удушил? Напрасно.
Покачал Искра головой:
– Не напрасно. Брату она жаловаться станет - а значит, в тордох к нему отправится. Следы оставит. Вот куда я пойду - по следам. Здесь её душить - половину дела сделать. Туда я пойду, где у злой погани стойбище, где наши мёртвые предки их дохлых оленей пасут. Их тордох сожгу - чтобы забыли твари из Нижнего мира к нашему стойбищу дорогу.
– Какомэй!
– поразился Чёрная Скала.
– Никогда я не слыхал, чтобы шаман совершал такое! Что тебе нужно, чтобы дорога была легче? Скажи - дам я.
Искра только вздохнул. "Не забудь, - подумал, - что другом моим назвался - а то
у богатых людей память короткая". А вслух сказал:– Матери моей весточку передай - иначе тревожиться станет она. Скажи, на Песцовую реку я уехал. А мне позволь поспать у тебя до утра - уеду я, как только метель уляжется.
Покивал Чёрная Скала:
– Так и сделаю, шаман. А ты - то делай, что келе подскажут тебе.
***
Проснулся Искра - и не сразу понял, где он, что за девчонка ему варёной оленины принесла. Личико у девчонки осунулось, под глазами тени легли - но глаза блестят, на щеках ямочки, зубы, будто сахар, белые.
Кедровка, вот кто.
– Всё я помню, великий шаман, - сказала.
– Помню, как келе из чёрных костей нас с сестрой задушить хотел. Как в тордохе темно было, словно под землёй, тени по стенам метались и огонь в очаге горел без света. И как ты пришёл, свет принёс, пальцы твари разжал на горле у меня.
Улыбнулся Искра:
– Легко ты говоришь, легко дышишь - рад я. Неужели улетела вместе со мной? Не видел я - на злую погань смотрел.
Хихикнула Кедровка:
– Я не такая большая, как ты. Если и летела рядом с тобой, то - как мошка рядом с Вороном. Где же тебе заметить меня!
Услышала это Куропатка - за косу Кедровку дёрнула и оттолкнула в сторону:
– Больше слушай, Искра, как сестра моя болтливая небылицы плетёт! В любое дело она лезет, досадно ей, завидует она, что у меня лицо белое, а на её лицо сажа осела! Младшая она, всю красоту духи мне отдали, ей ничего не осталось!
Выдернула Кедровка косу из кулака Куропатки, из тордоха выскочила. Правду Куропатка сказала: лицо у Кедровки и впрямь темнее. Но что Искре до того за дело!
Поднялся он, вышел из тордоха следом за Кедровкой, окликнул:
– Я - огонь, ты - дым. Вместе мы вверх поднимались. Знаю я, что ты впрямь улетала, знаю, что келе видела.
Обернулась Кедровка. Снежинки с небес летят, на её волосы садятся, на горячих щеках тают.
– Хорошо, - сказала.
– Это хорошо, что веришь мне.
Высунулась из тордоха Куропатка:
– Замёрзнуть хочешь вместе с моей глупой сестрой, Искра?
Вздохнул Искра:
– Оленей покормить надо мне.
Рассмеялась Куропатка:
– Сами они прокормятся!
А Кедровка в лицо Искре взглянула:
– Впрямь непростые олени?
И не стал Искра её от себя гнать. Стояла Кедровка рядом, смотрела, как олени с медвежьими клыками горячую кровь с ладони Искры слизывали - а сумеречный медвежонок, тень в метели, снег глотал, на который капли крови упали.
– Вот они какие, келе...
– сказала тихонько.
Усмехнулся Искра:
– Вот ты какая... шаманка.
Отвернулась Кедровка в сторону:
– Никакая я не шаманка. Твоими глазами вижу, твоими ушами слышу. Чую, какой жар от тебя идёт - и тепло мне.
– Маленькое вдохновение, - сказал Искра.
– С самую малую мошку, а летает.
Вслух Кедровка не согласилась - но и спорить не стала.
В тордох они вернулись, когда сам Чёрная Скала огонь кормил - тюлений жир лил в него.