Искры на воде (сборник)

— Медведя пострадавшему, — решили все единогласно.

Вечером в деревню пришёл Егор, попросил собрать мужиков.

— Я пришёл с просьбой. После посевной надо помочь ставить жильё для переселенцев. Бригада будет работать, но сил у них не хватит. Сразу приедут порядка десяти семей, надо до осени собрать дома. Да, как я понимаю, молодожёнам нашим тоже надо поставить дома. Меня просили не допустить, чтобы в зиму поселенцы остались под открытым небом. Всем вам помогали, и вы должны помочь. Что скажете?

— Работы много, за один присест не сделаешь. Придёт время, и сено косить надо будет.

— Это само собой. Строить будем до покоса, — добавил Егор.

Помочь согласились все. Кто от чистого сердца, кому деньги были

нужны, а кто просто не хотел выделяться.

Егор только вчера приехал из Тайшета. Ручкин рассказал, что едет большая партия в Тайшет. Часть людей останется в Тайшете, но семей десят! Илья Ильич пошлёт в Камышлеевку. Подписав договор, получив финансовую помощь на строительство, Егор забрал семью и выехал домой. Фёдор подрос за зиму, очень соскучился по родным местам, там были деревенские друзья-сверстники, с которыми играли, ходили на рыбалку. Хотелось поскорее их увидеть, прогуляться вокруг дома, посмотреть, где нынче понастроили гнёзда птицы. Покупаться в Дунайке. Как ему не хватало всего этого здесь. Он устроился рядом с отцом, управляя лошадью.

— Ты сам управишься? — спросил он сына.

— Управлюсь, немаленький.

— Тогда управляй сам, а я к матери поближе подвинусь. Не испугаешься в лесу?

— Чего в лесу летом бояться?

— Как чего? Недавно прямо возле нашего дома медведя застрелили. А ты говоришь, кого бояться.

— Серьёзно, что ли? — спросила Настя.

— Ещё как серьёзно. При этом убили одну собаку и двух поранили. — Егор со смехом рассказал про горе-охотников.

— Хорошо, что медведь молодой был, помял бы и собак, и охотников.

— А ты чего не помог?

— Я был в Туманшете у Игната.

— Как они поживают?

— Живут нормально. Деревня у них большая стала, раза в два больше нашей.

— У нас с голого места строить стали, а там уже домов пятнадцать было. Что у нас дома?

— Всё хорошо. Чисто, тихо, уютно, только вас нет. Сынок, забыл тебе сказать, у нас жеребёнок маленький есть, с тобой хочет познакомиться.

— Как его звать?

— Вот сам и назовёшь. Я думаю, ты за ним будешь ухаживать.

— Конечно, я, кто же ещё?

Они всю дорогу болтали, словно полжизни не виделись. Как хорошо им было вместе…

— Ты про этих ничего не слышал? — вдруг спросила Настя.

— Про кого?

— Зимой было.

— Да перестреляли вроде бы их. Ограбили они мужика с Догадаевки, его сыны разыскали этих мужиков да и разобрались с ними по-своему. Говорят так, а как на самом деле — никто точно не скажет. Но с тех пор тихо стало. Мне Тимофей Ожёгов рассказывал. А он всё знает. Волков нынче не было, даже следов не видел. Никола петли ставил на зайцев возле дома, поймал с десяток. Вот и всё. На перевозе, пока Тимофей гнал паром, Егор успел поплескаться в холодной в это время воде. Река была чистой, лёд прошёл, вода упала. Большого половодья ещё не было, снег в верхах только начал таять. Пройдут дожди в верховье, каждый распадок подкинет водицы в Туманшет, вот тогда покажет он свою силушку.

— Выучился? — обратился Тимофей к Фёдору.

— Первый класс закончил, — сказал гордо Федя.

— Ишь ты? А учился хорошо?

— Хорошо.

— А не врёшь? — спросил Тимофей.

— Не приучен врать.

— Ну, если учился хорошо да врать не приучен, залезай тогда, а иначе не повёз бы.

Егор улыбнулся рассуждениям сына.

— Видишь, Петрович, не приучен врать-то сын. Придётся везти.

— Придётся, — согласился Егор.

Вечером уже были дома. К их приезду Никола истопил баню. Фёдор сразу пошёл смотреть жеребёнка и, угостив его кусочком хлеба, побежал домой, пообещав наведаться ещё.

Напарившись с сыном, Егор сидел и попивал квас из березового сока. Благодать дома. С полотенцем на голове пришла Настя.

— Попей квасу. — Егор подал ей ковш.

— Холодный?

— Нет, согрелся уже.

Настя не пила после бани ничего холодного, могло разболеться горло. Зная за собой такое, она осторожничала.

— Погодите маленько, сейчас соберу поесть, — сказала она и легла на кровать отдохнуть.

Фёдору было не до еды. Он разглядывал картинки в новой книге.

— Тять, а где медведя застрелили, покажешь?

— Бояться не будешь?

— Чего бояться, медведя убили же

— Покажу. Потом как-нибудь, время ещё будет, целое лето впереди.

Фёдор опять стал смотреть картинки. Поужинали поздно.

Хороший месяц июнь для работы. Светает рано, а солнце садится нехотя, работай да работай, пока сила есть, пока не трясутся коленки. Благодарный месяц июнь. Ещё не палит жарой, обильно идут дожди, и все растения напитываются живительной влагой. Когда придёт время косить сено, будет жарко. Косить легче рано поутру, когда росой смочена трава и бодрит свежесть, правда, невозможно: вылетает из травы чёрная туча гнуса. Лезет в глаза, в рот, за шиворот, и нет от неё спасенья, не помогает и дёготь. Только когда солнце поднимется повыше, можно брать косу и валить ровные ряды трав. Пьянеешь от аромата скошенных цветов. В самую жару работать невозможно: солнце прожигает через рубаху, пот заливает глаза и выедает солью. Часа два косари валяются в тени, пока пройдёт самый жар. После обеда обычно появляются облака и спасительный ветерок, приходит время подворачивать валки. Сено, скошенное раньше, просыхает с одной стороны, его надо перевернуть. Пока дует ветер, он быстро просушит остатки. А ближе к вечеру надо сложить копны, в них сено не пропадёт. Потом ставится зарод и огромные стога. Ребятишки на конях таскают копны в одно место. Длинную крепкую верёвку одним концом привязывают к хомуту, другой заводят вокруг копны и привязывают к хомуту с другой стороны. Конём срывают копну с места и волокут. На землю предварительно укладывают длинные берёзовые ветки, на них и складывают сено. В каждой семье есть свой специалист по укладке и завершению зародов. Если плохо сложить, пробьёт дождём, и тогда сено «сгорит»: сопреет изнутри, покроется белым налётом и почернеет. С таким сеном зимовать — молока не видать. И скотина голодная будет. Но до покоса надо было поставить дома для переселенцев.

Много сделали мужики за июнь, поставили четыре сруба. Ещё начатых было три. После сенокоса продолжили, старались все. К середине августа двенадцать незаконченных домов стояло. Работали не покладая рук. Чтобы подбодрить как-то людей, Егор выдал аванс. Заплатил хорошо, некоторые подумали, что это всё заработанное, и были рады такой сумме, но, когда узнали, что полный расчёт будет в конце работ, взялись с новой силой. Дома ещё не доделали, как приехали переселенцы. Подоспели к отделке. Переночевали у костров, и ближе к обеду Егор собрал всех.

— Называйте фамилии, я запишу всех, потом будете тянуть бумажки, кому какой дом выпадет, чтобы не было скандалов и обид. Дома не все готовы, но до холодов всё будет сделано. Так приходилось заселяться всем новосёлам, самым первым было ещё хуже. Кому не понравится место, со временем может построить другой дом. Если отдаст дом для поселенцев, то получит бесплатно материалы и помощь. Если захочет оставить старый дом себе, строиться будет за свои деньги. Скот вам будет куплен, дрова готовить будете сами. Кормов тоже купим на первую зиму, дальше — это ваша забота. Покосы чистить будете сами — места есть. Дополнительные земли корчевать и чистить можете артелью или самостоятельно, как пожелаете. В деревне есть кузница, мельница, есть хороший столяр. Всё это люди сделали сами, они и хозяева. Всем ясно? Если будут вопросы, то меня зовут Егор Петрович. Где меня найти, каждый деревенский знает. Начнём.

Егор медленно записывал: Карповы, Башевские, Малутины, Николаевы, Ивановы, Фурсовы, Селезнёвы, Аксёновы, Соколовы, Королёвы. Бумажки сложили в кепку. Подходили к дому, Егор вытаскивал записку и громко читал фамилию. Новые хозяева растерянно стояли перед домом, потом шли к своему углу, о котором мечтали больше всего. Открывали двери и несмело входили. Сбылись мечты не о сладкой жизни, о человеческой жизни.

Когда все дела закончатся, надо будет отметить юбилей. Деревне уже десять лет, а в ней нет ни одного старожила — все переселенцы. Прижились, освоились. Уже и детей рожают, строятся. Места хватает всем.