Искры на воде (сборник)

Федю устроили в министерскую школу вместе с детьми железнодорожных служащих. На экзамене, проводимом перед поступлением, Фёдор получил высокую оценку. Не прошли даром занятия матери с сыном, кругозор мальчика был достаточно широк несмотря на то, что прожил всю свою небольшую жизнь он практически в лесу. Книги, подобранные Екатериной Павловной, помогли Фёдору узнать много нужного.

Дом сняли недалеко от школы и от Ручкиных. Екатерина Павловна взяла шефство над семьёй Камышлеевых. В доме навели порядок, обставили нужной мебелью, приобрели всё, что требовалось для жизни и для учёбы. Жизнь менялась стремительно, нужно было приспосабливаться. У Егора давно были мысли пристроиться в Тайшете, но пока он не находил себе качественного применения. Торговлей заниматься он не хотел. А строить дома для поселенцев он не сможет: не по силам ему тягаться с другими застройщиками, возможности не те. Выращивать хлеб или производить мясо — нужно много пахотных земель. Вокруг Тайшета их уже нет, а разрабатывать новые земли, нужны хорошие средства и время. Взять деньги под проценты Егор не желал, земледелие — дело рискованное, а долги отдавать надо. А в Камышлеевке дело налажено, там всё работает. Одна проблема — теперь семья далеко, но они решили с Настей, что стоит перетерпеть это неудобство. Сначала Фёдор окончит два класса министерской школы, а там надо будет решать вопрос о дальнейшем образовании. Хотя, возможно, к тому времени откроют какую-нибудь школу и в деревне. Намечалась большая работа и в Камышлеевке. Должны были приехать ещё поселенцы. Теперь заработанные деньги Егор не собирался тратить как попало, не хотел рисковать. Если вкладывать, то только в надёжное дело.

Прощались со слезами. Егор никогда не видел жену такой. Раньше постоянно ездил по делам, и по месяцу его не бывало дома, но слёз у жены он не видел.

— Ты чего? — спросил Егор.

— Не знаю. Как-то сами текут.

— Никогда раньше ты не плакала, когда я уезжал.

— Там дома было, а здесь всё чужое.

— Ты же у меня охотница бывшая, неужто испугаешься кого?

— Охотницей была только до замужества.

— Так вспоминай, — улыбнулся Егор.

Улыбка осветила лицо жены.

— Вспомню. Я ничего не забыла.

— Если будут трудности, ты к Илье Ильичу обращайся. Я через две недели приеду.

17

Камышлеевка гуляла неделю. Обмывали второго сына Ваньки Кузнецова. Потом женили Петра Захарова, Кузьма породнился с Козловым Андреем. Дочка Андрея, Мария, свела с ума Петьку, сосватали быстро. Чуть позже была свадьба Томаева Тимофея и Ларисы Мыльниковой. Свадьбы прошли одна за другой, не давая народу отдышаться. Егор был приглашён на обе. Гулять на свадьбах хорошо, но дело есть дело, сразу после очередной гулянки он с обозом направился в Тайшет. Если раньше он с тревогой ехал туда, то сейчас с радостью. Встреча с семьёй была праздником. Дела у Фёдора шли хорошо, учился он легко. Многое уже знал, новое схватывал быстро: цепкая память ребёнка ничего не упускала. Но чем больше Фёдор узнавал, тем больше у него возникало вопросов, на некоторые не только Екатерина Павловна отвечала, но и сам Ручкин.

— Не ученик, а просто террорист какой-то, — смеялся Илья Ильич, рассказывая Егору.

— А кто такой террорист? — последовал вопрос.

— Ну, видишь? Федя, сейчас тебе пока рано знать, кто это такой, но я обещаю, что мы поговорим на эту тему.

— Хорошо.

Ручкины привязались к Фёдору. У них своих детей не было, вся нерастраченная любовь досталась Феде. Сам же ученик относился с большим почтением к своим домашним учителям.

— Дома всё хорошо? — спрашивала Настя.

Она уже соскучилась по дому. По своей кухне, по занавескам, по своей корове и прочей живности.

— Всё хорошо, — сказал Егор, — Никола справляется с хозяйством. Кашеварит сам. По дому убирается раз в неделю Фатима Ибрагимова, я попросил. Неудобно мужику полы мыть да постирушки устраивать. Она довольна. Если захочешь, пусть она и при тебе убирает.

— А я что? Изболелась? Нет, в своём доме я сама справлюсь.

Екатерина Павловна посоветовала Насте съездить домой, а Фёдор поживёт у них. Федя тоже хотел домой, но, увидев взгляд отца, не посмел ничего сказать. Настя ухватилась за эту возможность и сразу согласилась. Целый вечер она рассказывала Фёдору, что надо делать. В ответ слышалось:

— Мама, я знаю. Да, я знаю. Я сам. Я умею. Я всё сделаю.

Егор подробно рассказывал о деревенских новостях. О том, что у Антипа ещё внук родился, что в деревне прошли две свадьбы.

Настя заскучала по сыну, ещё не приехав домой. Дома взялась за хозяйство сама: убирала, мыла, чистила по-своему, хотя и отметила, что дома порядок. Но надо было всё своими руками потрогать. Когда пришла Фатима, Настя пригласила её попить чаю, проговорили с ней полдня, но убирать ей не дала. Сказала:

— Я через две недели опять уеду, потом уже можно приходить, а сейчас я сама.

Фатима не обиделась. Хозяйка хозяйку понимает.

Дела по дому закончились быстро, и дни потянулись в думах о сыне. Егору некогда было скучать: забивали скот, морозили мясо. За всем нужно проследить. Всё делали работники, люди старательные, толковые, но всегда кажется, что сам сделаешь лучше, а рук на всё не хватает. Работники не обижались на замечания. Когда надо было, Егор говорил мало, но веско. Нерадивых работников выгонял безжалостно. Но за отработанные дни всегда платил, не обманывал. Не было в крови этого: обманывать и хитрить. На копейку схитришь, обманешь, на рубль сам потеряешь, так учил отец, так и жизнь учила. Дал слово — держи, не можешь исполнить — не обещай, не давай надежду. По таким устоям старался жить Егор. И сейчас готовил товары не как попало, а выбирал только качественные продукты. Никто никогда не проверял его при приёмке, собственная совесть была контролёром. Туши мяса укладывали рядами, закрывали пологом, увязывали, ставили кадки с мороженой клюквой, солёными грибами, рыбой. Пушнина лежала отдельно для Зюзенцева и для Жернакова.

Егор был во дворе, когда к нему пришёл Антип Кузнецов.

— Здорово, Егор Петрович.

— Здравствуй, Антип. Случилось чего?

— Случилось. Бутьянов Иван помер.

— Как помер? — растерялся Егор.

— С вечера попросил баню протопить. Сходил. После бани сказал, что нехорошо ему, лёг полежать и не проснулся.

— Горе какое. Сироты остались.

— Два сына. Старшему восемнадцать лет, малому четырнадцать.

— Вот и первый покойник в деревне.

— Я чего пришёл-то? Где будем хоронить? Пока не надо было, разговору не было. Хорошее место в березняке, что за огородами. Как думаешь?

— Нет, здесь совсем близко. Я присмотрел место, поедем, покажу. Место хорошее, сухое. Гроб делают?

— Да, Кузьма уже, наверное, закончил.

— Кто копать будет могилу?

— Есть копщики, хватит людей. Зажгут костёр на ночь, а с утра и копать будут. Не должно ещё промёрзнуть сильно, морозов больших не было.

Егор провёз Антипа до назначенного места. Редкий сосновый бор был чистым и светлым, снег здесь был неглубокий.

— Вот в этом бору, я думаю, будет в самый раз.

— Хорошее место, — согласился Антип, — как-то не додумались сами.

— Не надо было, вот и не думали.

— Ты же подумал.

— Дело случая. При мне кого-то хоронили в Догадаевке. Там кладбище высоко на горе, вот и подумал тогда про это место. Присматривал, ездил специально.

— А в Догадаевке почему на горе?

— Боятся, что в большое половодье может низины топить, вот и выбрали место повыше. Деревня на берегу.

Антип выбрал место почище. Вытоптал снег.

— Пусть первому и место будет лучшее, — сказал он. — Все здесь будем. Тут места всем хватит.

— Дай-то бог, чтобы уже здесь. Не пришлось бы ещё искать новой доли.

— Согласен. Вот только без причастия придётся хоронить.

— Батюшку на отпевание привезите.

— Привезём. Хоронить будем послезавтра. Завтра могилу выкопают, на другой день и похороним, приходи.

— Куда я денусь? Надо ещё и деньгами помочь.

— Неужто не сможем деревней похоронить?

— А после похорон? Вот то-то и оно. Слава богу, скот есть, проживут. Сыны уже большие.

Горе, что гром среди ясного неба. Кто вздрогнет, кто обернётся, кто перекрестится, но все заметят и услышат. Никто в деревне не остался в стороне, помогали, чем могли.