Искры на воде (сборник)

— Кто это так с ума сходит? — спросил Антип.

Он спустился к реке ополоснуться. Вдруг видит: с горы кто-то летит на коне. Сначала Антип ругнулся, оценивая такие скачки, но потом понял, что лошадь просто испугана и теперь неуправляема.

«А молодец, что вывел из деревни, здесь конь успокоится и остановится. Только бы не споткнулся».

Конь не споткнулся, просто перед самой рекой резко выставил ноги вперёд, присел, останавливаясь, наездник кубарем слетел в реку. Куча брызг разлетелась в стороны. Когда всё успокоилось, Антип увидел, что наездник лежит в реке и не пытается подняться.

— Убился! — крикнул он и бегом побежал к парню.

Конь стоял рядом и храпел. Антип поднял Шагапа, чтобы тот не нахлебался воды, парень открыл глаза, приходя в себя.

— Живой? — Антип стал ощупывать руки парня. — Целый вроде. Повезло тебе, парень, просто немного зашибся — и всё. Вставай, чего в воде сидеть, давай пойдём в кузню, там обсушишься.

Антип помог парню встать и повёл в кузницу. Жеребец поплёлся следом. Деревенские кони были домашние, послушные, потому и ходили за хозяином, как собаки. В кузнице горн горел вовсю, работал Никита. Работы было много, и Никита взял её на себя. Ему надо денежку зарабатывать, дома жена молодая, родить должна к осени.

— Никита, дай-ка огня побольше, человеку обсушиться надо, — сказал отец. — Чуть было не убился малец, повезло — в речку свалился. Понёс, что ли? — спросил Антип.

— Кто-то укусил его. Может, слепень или шершеуь ударил, — ответил Шагап.

Парень он был тихий: не видно, не слышно, но если кто пробовал задирать его, то получал достойный отпор, несмотря на возраст и силу. Шагап мог умереть, но обидчику не спустит, кто бы там ни был. Вся семья Ибрагимовых жила тихо, не на виду, наоборот, старались никому не мешать. Нет, они не были какими-то отшельниками, вместе со всеми бывали на гулянках, но держались тихо. Поначалу говорили они совсем непонятно, сам Шухрат знал по-русски, а его жена, Фатима, только немного понимала, но говорить стеснялась. Шагап, единственный их ребёнок, рос тихим и неприметным. Поначалу стеснялся, что не понимал сверстников. Постепенно обвыкся, стал говорить хорошо, но характером остался прежним: немногословным с друзьями и уважительным к старшим, старательным и работящим.

Ибрагимовых привёз Егор Камышлеев. Ездил по каким-то своим делам в Щетиновку. Туда привезли большую партию переселенцев из Казани. Татары жили своей общиной: свой быт, своя вера, традиции обосабливали их от других поселенцев. Партия из Казани была большая, многие из той партии осели в Тайшете, в районе Первой и Второй Зелёных улиц, да по Проходному переулку, соединявшему их. В народе это место получило название Татарский аул. В этом районе и разговаривали только по-татарски. Здесь же соблюдали все свои традиции.

Клан Ибрагимовых подался подальше от посторонних глаз. Поначалу им назначили место поселения Щетиновку. Они пробыли там полгода, место не понравилось: болотистое, нередко в половодье затапливалось. Поехали посыльные, получили разрешение выбрать место выше по Бирюсе. Они поднялись до деревни Благодатской, перешли реку и подались в тайгу. Там нашли подходящее место и построили деревню Калтоши. Рядом стояла ещё деревня Бланка, где проживали люди разных национальностей. Часть татар осталась в Бланке, остальные поселились в Калтошах. Потом некоторые семьи ушли ещё выше по Бирюсе и поселились отдельно. Молодые парни шли за золотом в самые верха Бирюсы, к Саянам, и оставались там.

Пока ждали разрешения на переселение, у Шухрата произошёл конфликт с сородичами, дело дошло до поножовщины. Кое-как конфликт удалось унять. По случаю Камышлеев оказался в Щетиновке. Когда Шухрат узнал, кто это такой, он подошёл и попросился к нему в деревню. Егор взял. Тем более что документы на него сразу же и отдали, отдали и часть денег, которыми руководил старший из клана. Пока Шухрат собирался, ему привели пару коней и Егору отдали остальные деньги. Кто-то из местных сказал, что в управлении по поселениям у Камышлеева есть связи. Чтобы не раздувать скандал, всё, что причиталось Шухрату, вернули. Когда приехали в Камышлеевку, Егор сразу сказал, чтобы над новенькими не было никаких шуток, и Ибрагимовых никто не обижал. Сам Шухрат оказался хорошим коновалом, лечил лошадей, выручал своих сельчан, да и из окрестных сёл приводили к нему заболевших коней.

Антип ощупал кости Шагапа.

— Ну что, обсох? Руки, ноги целы? — спросил Антип.

— Целы, — сказал Шагап.

— Остальное до свадьбы заживёт. Ладно, я пойду.

Он вышел за дверь и уже оттуда сказал:

— Шагап, у тебя конь, как собачонка, никуда не отходит. Где хозяин, там и он. Ты его не ругай, всякое случается — скотина всё ж. Человек с разумом, а что только ни творит.

— Я знаю, он не виноват.

— Ишь, голос услышал, ушами стрижёт. Хорош у тебя конь. Такого в плуг жалко ставить, только красоваться на нём.

Шагап покраснел, словно хвалили его самого.

— Чего случилось? — спросил Никита, молчавший до сих пор.

— Маркиз сбросил, — ответил Шагап. — Сперва понёсся, как сумасшедший, а потом в реку бросил меня. Шибко я ударился головой, отец твой достал меня из воды.

— По-чудному ты назвал его. Где такое слово взял? Что такое — маркиз?

— Дашка Антонова читала книжку, я и услышал. Что это такое, я не знаю. Наверное, что-то хорошее, как у меня конь.

— Ладно, пойдём домой, — сказал Никита, вытирая руки.

Вороной жеребец, успокоившийся, не отходил от кузницы. Когда

Шагап вышел, конь поднял морду и фыркнул.

— Иди, ты меня сбросил, — проговорил Шарап, отворачиваясь.

Конь зафыркал сильней, потом медленно побрёл следом.

— Гляди, прощения просит, — удивился Никита.

— Он всё понимает.

— А ну-ка, прости его, чего делать будет.

Шагап погладил коня по лбу. Тот замотал головой, пристроился рядом и пошёл наравне.

— Это ж надо? Ты специально его учил?

— Нет, он с сосунка со мной, привык. Знает, что я хочу.

— Маркиз. Чудно как-то, — сказал Никита и повернул домой.

Шухрат только покачал головой, когда сын пришёл домой. Мать

пригрозила ухватом, но ругаться никто не стал. Чего ругаться, если конь понёс? Раз сегодня обошлось, значит, Аллах милостив к их сыну. Не дал им Бог больше детей, сколько молилась Фатима, сколько просила. Наверное, после того и стал Шухрат ослабевать в вере. Перестал молиться, как раньше. Ничего в жизни не переменилось, значит, достаточно и того, что есть. Но кроме всего есть у Шухрата мечта — женить Шагапа. Парню восемнадцать лет, пора женить — и обязательно на татарке. Много татар в Тайшете. Поедет Шухрат в Тайшет присмотреть невесту сыну. Маленько ещё соберёт денег на калым и поедет.

27

Селезнёвы жили просто, были рады каждому дню. Легкие на подъём, пребывали в нужде, но не унывали. А когда появилась возможность куда-то поехать, да ещё за казённый счёт, да за счастливым будущим, то они ни минуты не сомневались, что это им как раз и надо. Два сына, уже достаточно взрослых и смышлёных, да младшенькая дочь — вот и всё богатство, что было нажито. Взяв с собой детей, поклонились деревне, в которой ничего не осталось, кроме полуразрушенной избушки, и пошли прочь.