Искупление варвара
Шрифт:
Становится тихо.
Я скрещиваю руки на груди, пока проходят мгновения, и жду, что она что-нибудь скажет, продолжит эту глупую, раздражающую игру. Она молчит. Слишком тихо. Я выждал еще несколько мгновений, прежде чем снова заглянуть в пещеру.
Она в своих мехах, лежит спиной ко мне.
Мои ноздри раздуваются, а руки сжимаются в кулаки. Это не смешно. Это нелепо — заставлять меня стоять здесь голым и обращаться со мной как…
Как будто я ничто.
Это поражает меня так сильно, что я пошатываюсь, мои колени слабеют.
Вот так моя Эл-ли жила каждый день. Она показывает мне. Она показывает мне, как сильно ей было больно, как она была
Я низко приседаю на корточки, моя голова опущена от стыда. Я купил ее. Я купил ее и всех остальных людей, как будто они были ботинками. Как будто они были ничем. Они не просили приходить сюда. Теперь я понимаю, почему Эл-ли сгорает от негодования. Почему Чейл и остальные смотрят на меня суровыми глазами. Почему на лицах Клэр, Шорши и остальных такое разочарование.
Я сделал Эл-ли и остальных… вещами. Вещами, а не людьми. Вещами, которые не имеют значения.
Мой желудок снова скручивает, и меня тошнит прямо на снег.
Теперь я понимаю. Я понимаю, и у меня болит сердце. Я так сильно хотел найти себе пару, что не думал о том, чего хотят другие. Эл-ли и другие попали сюда, когда их могли бы забрать домой или перевезти в другое место, где с ними обращались бы по-доброму. Им не дали выбора, точно так же, как им не дали выбора, когда их похитили. Неважно, что мои намерения были благими, важно только то, что я сделал с ними то же самое, что сделали многие другие.
Я выпрямляюсь, чувствуя усталость и грусть. Я обманул доверие своей пары задолго до того, как узнал, что она моя пара. Как я могу ожидать, что она когда-нибудь простит меня? Я поворачиваюсь, чтобы войти внутрь, чтобы встретиться лицом к лицу с гневом Эл-ли.
Она по-прежнему лежит ко мне спиной, ее фигурка мала под толстыми одеялами, грива липким, грязным месивом прилипла к голове. Я долго смотрю на нее, пытаясь придумать, что сказать… а потом понимаю, что ее плечи дрожат. Она плачет.
Мой дух болит. Я двигаюсь вперед, обратно в пещеру, и опускаюсь на колени рядом с ней.
— Эл-ли. Не плачь, пожалуйста.
Она молчит, ее тело сотрясается от силы приглушенных рыданий.
— Я не хочу возвращаться. Никогда. Никаких клеток.
— Никаких клеток, — соглашаюсь я. — Ты никогда не вернешься назад. Я скорее умру, чем позволю кому-либо забрать тебя из моих объятий.
Эл-ли смотрит на меня снизу вверх, ее глаза огромные и блестящие.
— В безопасности?
— В безопасности, — соглашаюсь я, понимая это каждой клеточкой своего тела. Никто никогда не причинит ей вреда, пока я дышу. — Всегда.
Она долго смотрит на меня, а затем вылезает из-под одеял и обнимает меня за талию, прижимаясь щекой к моей груди, пытаясь сдержать рыдания.
Я ошеломлен. Она хочет, чтобы я прикоснулся к ней после всего, что она мне рассказала? После того, как выплюнула в мой адрес гневные слова и показала мне свою обиду? Я колеблюсь, затем осторожно кладу руки ей на плечи. Эл-ли теснее прижимается к моей груди, и я прижимаю ее к себе, поглаживая по волосам.
— В безопасности, — говорю ей, и я говорю это серьезно.
Я обнимаю свою пару часами. Никто из нас не произносит ни слова, и Эл-ли некоторое время тихо плачет у меня на груди, пока я глажу ее по спине. Не имеет значения, что мы оба покрыты грязью, или что я голый, или что наши кхаи дико вибрируют. Этот момент связан с комфортом. Я прижимаю ее к себе, пока ее слезы не превращаются в тихую икоту, а затем наступает тишина.
И я прикасаюсь к ней, потому что, несмотря на то, что она ненавидит, когда к ней прикасаются незнакомцы, мое прикосновение, кажется, успокаивает ее. Как будто моя рука на ее коже напоминает ей, что она не одинока, не рабыня. Поэтому я все время держу ее в своих руках, поглаживаю по руке или поглаживаю по спине, глажу по щеке. Я не говорю о спаривании. Для меня все дело в том, чтобы утешить мою Эл-ли и облегчить ее душевную боль.— Можем мы пойти посидеть под звездами? — шепчет она через некоторое время. — Мне нужно их увидеть.
— Конечно. — Мне не хочется отпускать ее, но когда мы расцепляем наши конечности и встаем, она продолжает держать меня за руку, как будто желая сохранить нашу связь.
Я хватаю одеяло и выхожу вслед за ней на улицу. Она отходит недалеко, всего на несколько шагов от входа в пещеру, и смотрит вверх. У нее вырывается вздох удовольствия, а затем она придвигается ближе ко мне, ее руки возвращаются к моей груди.
Я сажусь и натягиваю одеяло на плечи, затем жестом приглашаю ее присоединиться ко мне. Я ожидаю, что она сядет рядом со мной, но она заползает ко мне на колени и устраивается рядом, и я не могу избавиться от прилива радости — и вожделения, — который я испытываю, когда ее тело прижимается к моему. Я обнимаю ее, укутывая своим теплом и одеялом, а она снова кладет голову мне на плечо, и мы смотрим в небо. Для меня они просто звезды, но для нее они нечто большее, поэтому я пытаюсь увидеть их ее глазами. Это из-за цветов, которые ей нравятся? Необъятное зияющее небо? Что?
Через некоторое время Эл-ли вздыхает, ее взгляд устремлен на звезды над головой.
— Мой первый владелец держал меня в клетке долгое-долгое время.
Я хмурюсь, желая задать вопросы, но сдерживаюсь.
— У него был зоопарк, — шепчет она. — Это место, где собирают живых животных и держат их, чтобы посмотреть на них.
Она делает паузу, и я задаюсь вопросом, ожидает ли она ответа.
— Это звучит… странно.
— Думаю, так оно и есть. Животным это неинтересно. — Ее пальцы играют вдоль моей руки, ощущая защитные выступы моей брони. — Клетки были слишком малы для большинства из них, а моя была недостаточно велика, чтобы я могла встать. Они никогда не выключали свет, и нас держали в этом большом закрытом помещении, где всегда было слишком тепло. Там пахло навозом и мочой, и было шумно. — Она вздрагивает. — Я ненавидела это место. Я думала, что это самое худшее, что возможно, пока он не избавился от своего зоопарка и не продал меня… другому хозяину.
Она затихает.
Я глажу ее по руке.
— Что случилось?
Эл-ли медленно выдыхает.
— Мой новый владелец был… злым. Ему нравилось мучить своих рабов. Ему нравилось наблюдать за нашей реакцией.
Я изо всех сил стараюсь сдержать свой гнев.
— Это тот, кто кормил тебя плохой едой?
Она кивает.
— Плохая еда, и это было только начало. Иногда… Я вообще не чувствовала себя человеком. — Она снова замолкает. — Мне не нравится вспоминать об этом.
— Тогда ничего не говори. — Я прижимаю ее крепче. — Я знаю, ты не хотела сюда приезжать, но это место безопасное. Кап-тан и Тракан говорят, что мы слишком далеко от других миров, чтобы кто-то мог их посетить. Они пытались уговорить нас пойти с ними и сказали, что если мы этого не сделаем, то никогда больше не покинем эту планету. Мы остались, все мы. Это означает, что они никогда не вернутся, и нам не нужно беспокоиться о других. Здесь ты в безопасности. Я обещаю это.