Искупление варвара

— Ты доверяешь мне доставить тебе удовольствие?

Я не могу не поежиться от этого. Напряженный взгляд на его лице заставляет меня затаить дыхание как от нервов, так и от предвкушения.

— Да.

Он берет мою руку в свою и целует мою ладонь, его губы нежно касаются нежной кожи.

— Тогда отдайся мне. Поверь, я доставлю тебе удовольствие. — В ответ на мой легкий кивок он берет мою руку и кладет ее мне за голову, на подушку. — Не убирай ее.

Держать мою руку над головой? Я немного хмурюсь из-за того, насколько странным это кажется. Но когда он берет мою свободную руку и кладет ее рядом с другой, я понимаю, что он делает. Он дает мне что-то, за что можно держаться, и в то же время забирает контроль из моих рук. Если я сожму в руках подушку, лягу на спину и позволю ему доставлять мне удовольствие.

Эта мысль одновременно эротична и немного пугает.

— Можно мне прикоснуться к тебе? — шепчу я. Мне нравится ощущать прикосновение его кожи к моей.

— В следующий раз, — говорит он и начинает развязывать шнурки на моей тунике. — В будущем это будет много раз, моя сладкая пара. Но на этот раз я сам сделаю все, а ты будешь просто наслаждаться.

Я ерзаю, вцепившись в подушку.

— М-могу я сама раздеться?

— Нет. Это доставляет мне удовольствие. — Его голос такой твердый и властный, что мне становится жарко и перехватывает дыхание. Я наблюдаю, как его большие пальцы спускаются вниз по шнуркам, ослабляя их, пока ворот моей туники полностью не распахивается. Он развязывает шнурки, затем отбрасывает их в сторону и осторожно раздвигает края моей туники. Я вспоминаю, как в последний раз он опускался на меня, когда он очень нежно — и очень пристально — раздвинул мои складочки, а затем придвинулся, чтобы облизать меня. Может быть, это потому, что мне это мерещится, но я задыхаюсь к тому времени, когда он наклоняется и легонько целует кончик одной груди, а затем другой.

И, о боже, неужели мои соски жаждут большего?

— Моя милая, сладкая пара, — снова говорит он мне низким, хрипловатым голосом. — Посмотри на свои идеальные маленькие соски. Твою прекрасную нежную кожу. Я хочу облизать каждый дюйм тебя.

Я дрожу от его слов, потому что он облизал каждый дюйм меня, но мне все равно нравится мысль о том, что он сделает это снова.

Он поглаживает большим пальцем мой сосок, потирая взад-вперед, пока и без того напряженный бугорок не становится таким тугим и ноющим, что я едва могу дышать. Мою кожу покалывает от осознания, и когда его рука перемещается к другой груди, я практически толкаю ее в его объятия. Мои пальцы впиваются в подушку под моей головой, когда он опускает рот к одной груди и дразнит другую рукой. Звук, который вырывается у меня, — сдавленный вздох, и у меня такое чувство, будто моя вошь горит, настолько сильно она вибрирует. Это похоже на землетрясение в моей груди, и постоянная дрожь от этого только усиливает возбуждение, которое я чувствую в своих напряженных сосках.

Затаив дыхание, я наблюдаю, как его язык обводит один кончик, а затем он нежно прикусывает его зубами.

Я не могу сдержать стон, который поднимается у меня из горла, и отпускаю подушку, чтобы ухватиться за гордую дугу его рогов.

— Нет, — бормочет он тем твердым голосом, от которого я становлюсь влажной, и направляет мои руки обратно на подушку. — Это останется там. Доверься мне.

— Безопасно, — шепчу я, соглашаясь. Я отдаю себя ему, и это заставляет меня чувствовать себя уязвимой и открытой. Даже когда я была рабом, была часть меня самой, которую я всегда держала взаперти за своим молчанием. С Беком больше нечего скрывать.

Он ласкает мои груди, дразня их еще немного, пока я не начинаю вздрагивать и издавать тихие стоны. Он снова обхватывает их, дразня кончики, а затем начинает целовать ниже.

— Посмотри на звезды, моя пара, — говорит он мне восхитительным голосом. — Наблюдай за ними, пока я доставляю тебе удовольствие.

Я снова стону и заставляю себя запрокинуть голову, чтобы смотреть на них, а не на него. Высоко над четырьмя каменными стенами хижины возвышаются стены ущелья. За ними — холмы, обрамляющие долину. А еще выше — звезды. Это кусочек ночи высоко над головой, полночь, приправленная зелеными и красными оттенками далеких звездных систем, усыпанная бриллиантовым сиянием сотен тысяч звезд. Это так прекрасно, так освобождает.

Так… отвлекает. Потому что сейчас он развязывает шнуровку на моих леггинсах и стягивает их с бедер, и я хочу смотреть, хочу увидеть, как его язык опускается вниз, чтобы облизать мои складочки, увидеть, как он зарывается лицом в мое тепло и лижет меня, пока я не закричу.

А вместо этого я смотрю на звезды.

— Такая нежная кожа, — бормочет он, покусывая мое бедро. — Но ты все еще слишком худая, моя пара. Я собираюсь пичкать тебя едой, пока ты не станешь пухленькой, розовой и округлой.

Я хихикаю над этой картинкой.

— Я не знаю, хочешь ли ты, чтобы я была круглой, как бочка.

Он стягивает кожаные штаны с моих ног, и вот я уже обнажена ниже пояса.

— Я хочу, чтобы ты была круглой или худенькой. Я хочу, чтобы ты был грязной или чистой. Я хочу тебя всеми мыслимыми способами, моя сладкая пара. В моих глазах ты самое желанное существо, которое я когда-либо видел.

От слов Бека у меня перехватывает дыхание, как и от нежного поцелуя, который он оставляет на внутренней стороне моего бедра. Я хнычу и хватаюсь за подушку, когда он начинает целовать выше и кладет мою икру себе на плечо, большая рука обхватывает мое бедро. О, я знаю, что будет дальше. И, о боже, мне это так, так сильно нравится.

Я стону от возбуждения, пока он продолжает прокладывать поцелуями путь к вершине моих бедер. К тому времени, как он раздвигает мои складочки, я настолько полна сдерживаемого предвкушения, что практически взрываюсь, когда чувствую на себе его дыхание. Но его рот только приоткрывается.

— Ты мокрая для меня? — спрашивает он, и я чувствую каждое слово на своей чувствительной плоти. — Или мне нужно лизать тебя до тех пор, пока твое влагалище не станет таким сочным, что покроет мой член, когда я буду тереться им о тебя?

Я просто сильнее впиваюсь зубами в подушку, не веря, что в данный момент смогу произнести связные слова.

Он усмехается.

— Думаю, что сам это выясню. — И с этими словами он лижет меня. О боже, его язык, эти выступы, его жар… Я потерялась. Я прижимаю подушку к лицу и прикусываю ее, чтобы заглушить свои крики, когда он начинает водить по мне языком именно так, как мне нравится, медленно и уверенно. Мы делали это несколько раз с тех пор, как начали прикасаться друг к другу, но это никогда не надоедает. Никогда, никогда. На самом деле, с каждым разом это может становиться лучше, потому что я знаю, чего ожидать, когда его язык скользит по моему клитору или когда он засовывает палец глубоко внутрь меня. Предвкушение только усиливает удовольствие, и в течение нескольких минут я задыхаюсь и напрягаюсь, отчаянно желая большего.

Бек стонет, затем снова лижет меня.

— Никогда я не пробовал ничего вкуснее. Я зависим от твоего влагалища, Эл-ли. От этих розовых складочек и от сладости, которую ты даришь мне. Ты такая мокрая. — Его палец скользит во мне и выходит из меня, и я слышу, насколько я мокрая. И вместо того, чтобы смущать меня, это еще больше заводит. — Мой член жаждет быть внутри тебя, наполнить тебя.

Я хнычу.

— Я тоже этого хочу.

— Кончи для меня, — приказывает он мне. — Тогда я возьму тебя и сделаю своей.

Я хочу. Я крепко сжимаю подушку, когда он снова лижет меня, его язык кружит вокруг моего клитора. Думала ли я раньше, что моя вошь такая громкая? Это ничто по сравнению с теми звуками, которые она издает сейчас — или, может быть, это я. На данный момент трудно сказать. Все, что я знаю, это то, что я потерялась в этом, и язык Бека — мой единственный якорь здравомыслия… и именно это доводит меня до безумия.

Затем, как щелчок резиновой ленты, я кончаю. Все в моем теле напрягается, и я задыхаюсь, чувствуя, как сжимаюсь вокруг пальца, который он держит глубоко внутри меня. Удовольствие разливается по моему телу, и это самая чудесная, восхитительная вещь. Я падаю, падаю, падаю, но Бек поймает меня. Я плыву на чувственных волнах, когда они накатывают на меня, и когда я наконец прихожу в себя, у меня перехватывает дыхание, нет костей, и я так довольна.