Искупление

— Слушай, мой птенчик, ты что-то пристрастился к вину. Немного выпить никому не повредит, но не столько же...

Она говорила уверенно и прекрасно владела собой. Хотя она выпивала с ним время от времени, она не разделяла его потребности в спиртном — потребности, которая становилась сильнее с каждым днем. Она даже пыталась ограничить его в выпивке, и это выводило его из себя. Что она себе думает? То, что он пьет, — это не зависимость и не болезнь, как у дяди Фрэнка. Это жизненно необходимо. Каждый глоток помогал ему забыть о Кэри, мысли о которой теперь душили его.

Тим оглядел комнату. Ему было тут тесно. Спальня Анжелы всегда казалась ему маленькой, особенно из-за ее тренажеров в углу. Теперь у него начинала развиваться настоящая клаустрофобия. Он выпил полбокала одним глотком и покачал головой, стараясь прояснить зрение.

Ему не нравилось, как у него заплетается язык, когда он пьян, не нравилась тошнота и головная боль, когда алкоголь выветривался и тело требовало новой дозы. Стараясь доказать себе, что он управляет ситуацией, он напивался три или четыре раза в неделю и время от времени отхлебывал из фляжки, лежавшей в ящике стола у него в кабинете.

Так поступали все его коллеги.

Проповедник что-то говорил, и Тим опять сосредоточился, пытаясь понять значение его слов.

— Послание Христовой любви вы найдете у Исаии, глава шестьдесят один, — говорил он. — Бог Сам восстановит пошатнувшиеся основания вашей жизни. Он возродит вас из праха. Он даст искупление, кем бы вы ни были, где бы вы ни были...

Анжела фыркнула, и Тим повернулся, увидев, как она закатывает глаза. Она снисходительно усмехалась.

— Что такого смешного?

Она ухмыльнулась ему, ее изображение в его глазах расплывалось и качалось, как морские волны.

— Ты не понимаешь, что он делает?

Комната завертелась перед глазами, и Тим почувствовал внутри растущее раздражение. Он поставил бокал и смотрел на нее.

— И что же?

Она указала на экран телевизора.

— Именно то, о чем мы говорили на занятии. Это просто манипуляция — очередная рекламная кампания, — она встала с пола одним гибким движением и забралась в постель рядом с ним. Она придвинулась к нему, целуя его в плечо и шею, наконец, в губы, не успев даже договорить. — Сначала он рассказывает нам, как все плохо, и ты начинаешь действительно в это верить; потом он говорит, что мы должны делать, — она улыбнулась. — Он торгует Богом, как таблетками для похудания. «Ах, вы так поправились! Вот, у меня есть то, что вам нужно».

— О чем ты говоришь? — он не понимал, что общего у таблеток для похудания с благовестием, или Богом, и опьянение делало его еще менее понятливым.

— Я имею в виду... — она опять его поцеловала, — что нам не нужен его товар, потому что нам прекрасно живется и так.

Она смотрела на него и, кажется, ждала, что он что-нибудь скажет. Потом глубоко вздохнула и оперлась на локти, вытянув перед собой свои длинные бледные ноги. Она пошевелила ногами, потом опять повернулась к нему, ее голубые глаза блестели.

— Послушай, Тим, я понимаю, что тебе неприятно думать о твоем... разводе. Но ты не должен этому поддаваться. Ты должен больше думать о себе. Пойдем со мной в спортзал... поупражняемся. Это тебе поможет, правда!

Тим уставился на нее, немного недовольный ее требовательным тоном, и впервые понял, что его страсть к ней ослабевает. То, что еще неделю назад казалось блестящим и опьяняющим, теперь было циничным и эгоистичным.

— Не сердись, — сказала она. — Я знаю, что ты и так великолепен.

Она улыбнулась и опять прильнула к нему, целуя его и явно намереваясь заняться тем, чем они постоянно занимались в последние месяцы.

Но его вдруг затошнило. Он мягко отстранил ее и пошел в ванную.

Дурнота нахлынула на него, и он упал на колени.

— У тебя все в порядке? — она казалась обеспокоенной, но он даже не мог ей ответить.

Когда конвульсии прекратились, его голова была засунута в унитаз так глубоко, что подбородок чуть не касался воды. Тяжело дыша, он медленно выпрямился. Слова Анжелы и голос проповедника смешались и звучали у него в голове, терзали его. Он возродит вас из праха... Это просто манипуляция, очередная рекламная кампания... Бог Сам восстановит пошатнувшиеся основания... Нам и так прекрасно живется.

Он долго оставался на полу, сидя перед унитазом. Анжела стучалась в дверь ванной несколько раз, сначала ее голос был обеспокоенным, потом недовольным. Он отвечал односложно. Потом она перестала стучать, и наконец он услышал, что в квартире стало тихо.

Его охватил страх, густой, парализующий. Он стиснул горло, ему стало трудно дышать. Он встал, вытер рот тыльной стороной ладони и, держась за стены, вернулся в спальню.

В комнате было темно. Анжела лежала, повернувшись к нему спиной, засунув руки под голову, как ребенок, ее стройное тело было неподвижно. Он не понимал, спит она или притворяется, но что-то в ней было не таким, как раньше. Это же была женщина, при виде которой его обычно охватывало отчаянное желание, но теперь он чувствовал себя печальным, старым и... отвратительным. Удушье усилилось, он рассеянно потер руками шею, чтобы ослабить напряжение.

Я задыхаюсь. Помоги мне, Боже!

В ответ он услышал тихий звон в ушах, проповедник сказал что-то еще. Тим упал на пол, закрыл глаза и попытался вспомнить его слова.

Покайся... беги от силков врага.

Тим затаил дыхание. Это его память, или это Господь говорит с ним? Теперь, после стольких дней молчания? После того, как Тим ушел так далеко от Него?

Тим схватился руками за горло и попытался сглотнуть. Да, вот что это такое. Силки врага. Вот что душит его.

Он попытался встать на ноги, нашел свою одежду и обувь и начал одеваться. Было три часа ночи, а к девяти ему надо было быть на занятиях. Он пошел в гостиную и следующие несколько часов продремал в кресле. До того, как Анжела проснулась, он незаметно выбрался из квартиры и, впервые с того момента, как он ушел от Кэри, поехал домой.

Ключ все еще подходил к замку, и он удивился этому. Вошел и огляделся вокруг:

— Кэри?

Ответа не было. Он окликнул еще раз, потом медленно прошел в спальню. Постель была заправлена, и Тим понял, что, вероятно, Кэри живет в доме родителей. Он почувствовал приступ раздражения, потом угрызения совести. Как мог он обвинять ее в том, что ей не хотелось оставаться в этом доме?

Глядя на комнату, в которой они жили вместе, он стал вспоминать отдельные моменты их жизни, еще и еще. Как они с Кэри приносят обеты перед пастором Марком в церкви Клир-Крик. Как они гуляют по парку, держась за руки. Как они смеются, и разговаривают, и...

Удушающий страх вернулся, и Тим сел на заправленную постель. Взгляд упал на тумбочку, на которой лежала Библия, она манила его, напоминала ему о другой жизни, которую он вел до встречи с Анжелой. Он встал и уставился на книгу в кожаном переплете, на котором было вытиснено его имя. Эту Библию подарил ему пастор Марк, когда он вступил в церковь после помолвки с Кэри. Как утопающий хватается за соломинку, Тим взял книгу и прижал ее к груди. Помоги мне, Боже! Я не справлюсь с этим.