Искупление

— Это долгая история.

— Догадываюсь, — улыбнулся Марк. — Расскажи мне об этом. Я никуда не спешу.

До десерта оставался еще час, и они оба не спешили.

— Мы всегда надеялись, что Эшли поступит в колледж, как и ее сестры. Может, станет преподавать искусство или работать в музыкальной студии по соседству, — он сделал паузу. — Мы знали, что она не такая, как мы, но никогда не думали, что она поведет себя так.

Джон посмотрел на порыжевшую траву и вдруг представил себе Эшли, подъезжающую к дому, решительно входящую внутрь и требующую, чтобы ей разрешили больше времени проводить со своими друзьями.

— В кофейне рядом с университетом она познакомилась с одной компанией. Большинство из этих ребят были старше ее на три — четыре года, и это было нечто вроде ретродвижения за возвращение к культуре 70-х.

В тот год, объяснял Джон, она начала по-другому одеваться, носить все яркое, этнические рубахи и юбки и выходить из дома, не причесываясь. Несколько раз в то лето Джон и Элизабет говорили с ней о своем беспокойстве.

— Мы подозревали, что она употребляет спиртное, может быть, даже пробует наркотики, так как видели в ней перемены. Но она была осторожна, мы ее не поймали на этом, так что не могли быть уверены, — Джон пожал плечами. — Мы не хотели ее ни к чему принуждать.

В конечном итоге все их усилия только привели к росту напряжения. Когда в ту весну она напилась на школьной вечеринке, никто не удивился. И меньше всего Лэндон Блэйк.

— После этого он пришел к нам и сказал мне, что любит Эшли. Он сказал, что это у него в крови. Какие решения она ни принимала бы, он будет любить ее до самой смерти.

— Серьезное заявление для старшеклассника.

Джон задумался и кивнул:

— Лэндон всегда был взрослым для своего возраста. Зрелым.

С юных лет Лэндон Блэйк был серьезным и целеустремленным, у него была внешность кинозвезды и фигура спортсмена. Он активно работал, учился и был одним из самых популярных мальчиков класса. За ним всегда бегали девочки, но он интересовался только Эшли. Эшли каждый раз прогоняла его, а он увлекался ею все сильнее.

— Я узнал от друзей Эшли, что Лэндона дразнят из-за его увлечения, но ему было все равно. Однажды он сказал мне, что будет делать ей предложения, пока она не ответит «да».

Джон помнил объяснения Эшли, почему она не говорит ему «да», так ясно, словно она говорила это вчера. «Он слишком правильный для меня, папа. Слишком американец. Он подчинен системе — вера, работа, зарабатывание денег для семьи. Он думает, что в жизни нет ничего, кроме работы, брака, детей и отдыха. Но почему? Зачем все это?»

Как все дети Бакстеров, Эшли могла поступить в университет Индианы, благодаря положению Джона. Но она совершенно не стремилась туда поступать.

— Она училась в художественной школе Блумингтона, верно? — Марк с любопытством сдвинул брови, и Джон опять поразился его памяти.

— Да, и получила диплом по графическому дизайну, и мы подумали, что она повзрослеет, — у Джона вырвался обеспокоенный вздох, и он покачал головой. — Мы продолжали так думать, когда она поехала в Париж.

— Париж. И там она забеременела?

— Да, — эти два года были самыми трудными для Джона и Элизабет как родителей. Эшли звонила редко, и после каждого ее звонка им казалось, что часть ее навеки пропала. Позже они узнали, что Эшли познакомилась с известным французским художником, у которого была студия в одном из кварталов Парижа. Их роман был быстрым, как ветер. Кроме того, они не знали подробностей, хотя все предполагали, что этот художник и был отцом ребенка Эшли. — Что бы там ни случилось, это оставило шрам на ее душе. Она вернулась домой недовольная и циничная, беременная и больше, чем когда-либо, готовая выступать против всего, во что мы учили ее верить. Она поселилась тут только потому, что больше ей некуда было деваться.

— И потом с ней произошла та авария, — Марку не было нужды спрашивать об этом. Все в церкви знали про несчастный случай с Эшли Бакстер. Люди молились о том, чтобы ее не рожденный пока ребенок не пострадал, и он чудесным образом спасся.

— Иногда я думаю, что судебное разбирательство стало еще одним пунктом в длинном списке вещей, которые причинили ей вред. Конечно, она с этим не согласна.

— Если память меня не подводит, это была большая сумма денег для молодой девушки.

Джон медленно кивнул:

— Особенно для молодой девушки, которая совершенно запуталась в жизни.

По словам Эшли, суд был самым прекрасным событием в ее жизни. Она была на шестом месяце беременности, когда ее машину задел грузовик. От удара машина Эшли пострадала, а сама она попала в реанимацию с кровоизлиянием и сломанными ребрами. Тут же начались схватки, и врачи боялись, что мозг ребенка мог быть поврежден во время аварии.

Эта история привлекла внимание всей округи, потому что машины данной транспортной компании уже попадали в подобные истории — часто из-за проблем с тормозами. Учитывая то, что компания сообщила эту информацию до столкновения, любой юрист даже с минимальным опытом мог понять, что тут речь идет о хороших деньгах.

Четыре месяца спустя, когда Коулу, родившемуся совершенно здоровым, было пять недель, Эшли подала в суд на транспортную компанию, требуя от нее двести тысяч долларов.

За одну ночь Эшли стала владелицей дома с тремя спальнями недалеко от университета и начала, как называл это Джон, плыть по течению: она брала уроки живописи в университете, гуляла со своими друзьями, немного рисовала.

— Мне жаль Коула. У него нет отца, а его мать сама еще не выросла.

Марк опять потер подбородок.

— Похоже, она не сильно изменилась со времени возвращения из Парижа.

— Нет.

— Наверное, я не понимал...

— Бедный Коул, — Джон скрестил руки и встретился взглядом со своим другом. — Я стараюсь быть отцом для него. Знаешь, сажусь на пол и играю с мальчиком. Эшли все время завозит его к нам, чтобы спокойно порисовать или посидеть с подругами в кафетерии. Она словно еще учится в школе, — он поискал правильные слова. — Все еще старается убедить мир в том, что никто не должен учить Эшли Бакстер жизни.

Поднимался ветер, и на севере собирались грозовые тучи. Пока они сидели на улице, резко похолодало, поздно вечером, должно быть, пойдет снег. Джон встал и потянулся, потом слегка сжал плечо Марка.

— Короче говоря, помолись о ней, ладно? Когда Коул вырастет, он поймет, что мы — его настоящие родители, а его мать — всего лишь запутавшийся ребенок.

Марк встал на ноги тоже и похлопал Джона по спине.

— Я буду молиться. И, если тебе надо поговорить, я всегда готов.

Джон опять почувствовал себя уверенно. Он вспомнил свою любимую историю из Библии — о том, как Петр вышел из лодки и шел по воде. Рыбак делал это вполне успешно, пока не посмотрел на волны и не начал тонуть.