Искусительная маленькая воровка

Все головы поворачиваются ко мне, зрачки сужаются, расширяются, глаза недоумевают.

Дам напрягается, собираясь встать, но я едва заметно мотаю головой и иду к двери.

– Мисс Ревено? – окликает профессор.

– Чрезвычайная ситуация.

Моя неоригинальная ложь – это все, что он получает; я оказываюсь в коридоре и несусь к выходу.

Иду по дорожке, замедляя шаг, и вот я у ворот.

Бастиан стоит, прислонившись к пассажирской двери своего авто, скрестив руки на груди.

Заметив меня, он отталкивается и делает шаг к воротам.

– Богатая девочка.

– Бедный мальчик.

Он улыбается и отступает назад.

– Поехали.

– Куда?

Бастиан игнорирует мой вопрос и открывает для меня пассажирскую дверь. Он не смотрит в мою сторону, когда забирается внутрь, – он просто ждет.

Мои глаза инстинктивно обводят пространство – на случай, если это подстава, а я все это время была слепа. Вдруг он пытается проникнуть на территорию, пользуясь моей дуростью? Но ничего такого не замечаю.

У меня есть два часа свободного времени, которые технически начнутся через несколько минут, – перемена. Телефон жужжит в кармане, и я знаю, что это, скорее всего, Дам или мои подруги – хотят спросить, что случилось, и готовы помочь, если надо.

Я снимаю золотой браслет с запястья и подношу к сканеру. Калитка отъезжает, и я проскальзываю в щель.

Сажусь на полотенце, прикрывающее лопнувшую обшивку сиденья, и смотрю на Бастиана.

– Так куда мы едем?

Он перекидывает мои волосы через плечо, не обращая внимания на мой вопрос, и давит на газ.

* * *

МОИ ГЛАЗА ПРИКОВАНЫ К БАСТИАНУ. ПРИЛИПЛИ, КАК МУХА К МЕДУ.

Когда он сказал, что он снаружи, я подумала, что он хочет… Честно говоря, я понятия не имею, чего он хочет.

Все, что я осознала, – это то, что он стоит у ворот и хочет, чтобы я к нему вышла. И, как бы это ни было стремно, я хотела выйти к нему. А вот чего я не хотела, так это чтобы охранники его обнаружили.

Может быть, в глубине души я побаиваюсь, что он не просто случайный парень, которого я случайно встретила в темноте, и что я – уловка, которую он столь изобретательно использует.

Может быть, я не хочу знать, кто он на самом деле и откуда взялся.

А может быть…

То есть не «может быть» – я действительно хочу узнать его получше и именно поэтому не хотела, чтобы его засекли притаившимся возле школы, где учатся детишки сильных мира сего.

В любом случае еще час назад я и представить не могла, что буду сидеть на потертом столике для пикника в парке и наблюдать, как Бастиан сосредоточенно занимается грилем.

Мы почти ни о чем не говорим, кроме нашего обычного подшучивания друг над другом. Рядом со мной лежит фольга и пакет с продуктами, в который он время от времени заглядывает. Когда он поджигает пачку салфеток, бросая их на почти прогоревшие угли, я успеваю подумать, что он, похоже, в этом профи.

Профи в том… чтобы приготовить барбекю.

Ему жарко, он откладывает складной нож, снимает куртку и бросает ее мне. Я едва успеваю ее поймать, и он улыбается.

– Просто хотел убедиться, что ты не пялишься на мою задницу, – говорит он, поворачиваясь обратно к грилю.

Аккуратно кладу потрепанную косуху к себе на колени.

– О, так и есть. Сижу и думаю, откуда ты такой хозяйственный.

– Раньше у нас в приюте было распределение обязанностей, – Бастиан пожимает плечами. – Панки обожают барбекю.

Приют? Он не уточняет, поэтому я не спрашиваю.

– Не могу поверить, что ты прямо сейчас готовишь для меня.

– Не для тебя, – он сверкает улыбкой через плечо, несколько темных прядей падают ему на лоб, и, боже мой, внутри разливается приятное тепло. – Я готовлю для себя, но я поделюсь, – улыбка сменяется сердитым взглядом, как будто он передумывает. – Едой. Я поделюсь едой… Эй! – взгляд его снова устремляется в мою сторону. – Ты что, обыскиваешь меня?

Я смеюсь, осознавая, что мои пальцы бегают по прохладной коже на коленях. Смотрю на вшитую в воротник бирку. Написано тем же идеальным почерком, что и в записке из его бумажника.

– Бишоп.

Наши глаза встречаются, и он хмурится, обдумывая свою оплошность и решая, разозлиться ему на то, что я прочитала его имя, или нет.

В конце концов он кивает, поворачиваясь, чтобы полить мясо соусом прямо из бутылки.

Бастиан Бишоп.

Я оглядываю его.

– Ишь ты, епископ.

Он непонимающе смотрит в мою сторону, но только на мгновение.

– Твоя фамилия, – говорю я ему. – Бишоп значит «епископ». – Я делаю паузу. – Чем ты занимаешься, Бастиан Бишоп?

Такой общий, банальный вопрос. Он примерно моего возраста, так что должен где-то учиться. Я пропустила выпускной год и сразу поступила на программу стипендиатов, сейчас на втором курсе.

– Куратор, – говорит он.

Я закатываю глаза, а потом наблюдаю, как он отрывает кусок фольги, кладет в нее уже готовое и подходит, кивая подбородком, чтобы я подвинулась. Что я и делаю. Он кладет фольгу между нами, в ней куриные ножки, обмазанные соусом. Я никогда еще не ела куриные ножки, но пахнет божественно. Настолько, что я наклоняюсь вперед, чтобы вдохнуть аромат.

– Ну, богатая девочка, – он отрезает кусок складным ножом и подносит прямо на лезвии к моим губам.

– Что, забыл прихватить вилки?

– Ни вилок, ни тарелок, а салфеток мало, – он предупреждающе хмурится. – Открой рот.

Я делаю как сказано, хватаю кусок зубами, и он напрягается, очевидно, опасаясь, что я порежусь.

Округляю глаза и поднимаю руку, чтобы прикрыть рот, когда заканчиваю жевать.

– Это… вкусно.

Бастиан кивает, берет куриную ножку двумя пальцами и вгрызается в нее, как пещерный человек, соус течет у него по щекам.

Посмеиваясь, я наклоняюсь ближе, и он прищуривает глаза. Слизываю соус с его щеки, и, прежде чем успеваю отстраниться, свободной рукой он обхватывает мою шею, а его рот прижимается к моему.

Я встречаю жар его языка и дрожу, когда он проводит пирсингом по моей нижней губе.

Но на этом все. Он бросает на меня свой обычный суровый взгляд (мне показалось, что я увидела в нем теплые нотки?) и говорит:

– Ешь.

Смотрю на кучу еды, и он отрезает мне еще кусок, но я выхватываю ножку у него из рук.