Испания от античности к Средневековью

Создание пограничной линии отрезало византийскую провинцию от остальной территории полуострова. Полностью контакты между византийской и вестготской частями Испании прерваны не были, но стали весьма затруднительными. Григорий Турский (IX, 1) упоминает, что когда Реккареду не удалось установить дружеские отношения с бургундским королем Гунтрамом, он запретил подданным Гунтрама проходить через города Септимании. И позже граница с франками была относительно закрытой, а попытки перейти вестготскую границу вообще рассматривались как государственное и даже религиозное преступление^{655}. Учитывая постоянную напряженность в отношениях с византийцами, можно полагать, что подобные меры принимались и на границе с их владениями. Возможно, что и с византийской стороны принимались адекватные меры. Археологические данные показывают, что, поддерживая активные контакты с Северной Африкой и Восточным Средиземноморьем, города византийской Испании, в частности Малака, практически перестали быть связанными с Пиренейским полуостровом^{656}. В этом свете становится понятным эпизод с захватом византийцами епископа Ментесы Цецилия в 615 г. (Epist. Wis. II)^{657}. По словам наместника провинции патриция Цезария, он был захвачен «нашими людьми» (a nostris hominibus) и затем отпущен ради заключения мира с королем Сисебутом. Цецилий был довольно значительной фигурой в церковной иерархии вестготской Испании и, может быть, близок Сисебуту. В 612 г. ему вместе с епископами Кордубы и Тукци (а также светским властям) был адресован закон Сисе-бута о рабах иудеев (Leg. Vis. XII, 2, 13), а позже, когда Цецилий захотел уйти в монастырь, король упрекал его в том, что он предпочитает личное спасение общественному служению (Epist. Wis. I). Кто такие «наши люди» Цезария, сказать трудно. Возможно, это была личная гвардия патриция. В письме Цезария Сисебуту отпуск из плена Цецилия подается как уступка, которую автор письма делает королю ради заключения мира. Видимо, в обычных обстоятельствах такая уступка могла и не делаться. Если уж такую видную фигуру византийцы могли захватить, то с людьми более низкого положения они явно не церемонились.

Разорвано было и церковное общение. Как известно, административная структура церкви воспроизводила римскую, и это не изменилось после варварского завоевания. Однако теперь Картагена, административный центр Карфагенской Испании, оказалась в руках византийцев. Епископы городов, находившихся под властью императора, в соборах Вестготского королевства не участвовали. Это относилось и к Картагене, митрополит которой, как упоминалось, осуществлял духовную власть над всеми имперскими владениями в Испании, включая, видимо, и Балеарские острова. Поэтому церковный центр той части Карфагенской Испании, которая осталась под властью вестготского короля [106] , был перенесен в Толедо, и епископ этого города с того времени становится митрополитом Карфагенской Испании, а фактически, поскольку Толедо со времени Леувигильда являлся «королевским городом», то и всего королевства ^{658} . И уже епископ Евфимий, присутствовавший на III Толедском соборе в 589 г., именовался митрополитом провинции Карпетании ^{659} . После взятия Картагены вестготами ее прежнее положение в церковной иерархии восстановлено не было.

106

Эта часть провинции стала называться старинным именем Карпетания, которое предшествует римскому завоеванию.

Войны между вестготами и византийцами были ожесточенными и сопровождались значительными разрушениями. Цезарий в своем письме Сисебуту пишет об истощении земли набегами, о многочисленных пленных с обеих сторон, о страданиях людей в полосе военных действий. Положение в самой провинции было не многим лучше. Византийское завоевание привело к распространению на эту провинцию имперской системы налогов, тяжесть которых увеличивалась произволом всемогущей византийской бюрократии, к тому же вступившей в конфликт с местной католической церковью^{660}. Это вызывало недовольство, которое использовали вестготские короли. Но и их победа принесла лишь новые беды. Взяв города, вестготы их намеренно разрушали. Главный удар наносился по портам и торговым центрам, и то, что эти разрушения не были случайными, говорит их повсеместность^{661}. Разрушая порты, вестготы, вероятно, стремились лишить византийцев возможности использовать их в будущем для возможной новой высадки на Пиренейском полуострове^{662}. Но кроме этого, создается впечатление, что вестготские короли мстили тому слою людей в Испании, который в свое время активно поддержал византийское вторжение и получил наибольшую выгоду от вхождения этого региона в общесредиземноморскую Восточную Римскую империю, — торговцам. Разрушения портов и уничтожение местных центров торговли должно было еще больше изолировать Испанию от процессов, происходивших в Средиземноморье.

Глава X. ЗАВЕРШЕНИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ

ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ

Важнейшей целью Леувигильда было установление наследственной монархии, резко возвышающейся не только над основной массой населения, ной над знатью. Свержение Лиувы II и возведение на трон Виттериха означало крах этих попыток. Создать новую династию ни Леувигильду, ни Реккареду не удалось. Не удалось и настолько укрепить саму королевскую власть, чтобы она практически не зависела от аристократии. Вестготское королевство вернулось к принципу избирательной монархии, что зачастую ставило государей в зависимость от знати либо тех или иных ее группировок.

Виттерих пришел к власти при поддержке той группы вестготской аристократии, которая была недовольна политикой Реккареда. В свое время Виттерих, будучи еще довольно молодым и занимая, как кажется, должность графа какого-то города Лузитании^{663}, принял активное участие в волнениях в этой провинции, в мятеже против Реккареда и заговоре против его верного сторонника епископа Эмериты Массоны, но затем предал своих соратников, за что и был полностью прощен (Vit. Patr. Emer. XVII, 35-41). Вероятно, он активно участвовал в войнах, которые вел Реккаред, поскольку даже Исидор Севильский, его ненавидевший, называл его активным в военном деле (Hist. 58), причем речь шла явно о времени, предшествующем захвату им власти. Видимо, Виттерих поднялся до должности герцога, командовавшего какими-то частями вестготской армии. Поводом к выступлению против Лиувы могло послужить происхождение королевского сына, ибо он, как уже говорилось, был рожден незнатной матерью, т. е. явно еще до брака Реккареда с королевой Баддо, и, следовательно, являлся незаконным сыном короля. Назначение наследником трона бастарда в известной степени было вызовом знати со стороны Реккареда. И знать, по крайней мере какая-то ее часть, ответила на этот вызов мятежом всего лишь через полтора года после смерти Реккареда (Isid. Hist. 57; Chron reg. 29).

Приход к власти Виттериха не привел к резкому изменению внутренней политики. Придя к власти как лидер знати, став королем, он явно продлил курс на укрепление монархической власти. Но если Реккаред стремился объединить вокруг себя все группировки правящего слоя, в том числе и испано-римские, то Виттерих, видимо, с этой тенденцией порвал и занял антиримскую позицию. Характерно, что с конца VI в. исчезают всякие сведения об испанских сенаторах как об отдельной группе местной аристократии^{664}. Возможно, что после свержения Лиувы II часть этой группы, особенно активно поддерживавшая Реккареда и его сына, был уничтожена, а часть слилась с вестготской знатью, о чем еще пойдет речь. Верхушка католической церкви, тесно связанная с испано-римской сенаторской аристократией, встала в оппозицию к Виттериху. Выразителем этой позиции стал Исидор Севильский. Противником короля выступили митрополит Нарбонна Сергий и епископ Эгары Илергий, оказавшие поддержку готскому графу Булгару, преследуемому королем (Epist. Wis. XIV). Преследование последнего показывает, что и в части готской знати Виттерих встретил, по крайней мере, враждебность. О напряженности отношений между королем и церковью говорит и тот факт, что во время правления Виттериха не было созвано ни одного собора, даже провинциального. Несмотря на всеобщее, казалось бы, обращение вестготов в католицизм, среди них явно оставались сторонники арианства. Они не могли не поддержать мятеж Виттериха. Однако рассматривать правление этого короля как явную арианскую реакцию едва ли возможно^{665}, и речь скорее шла о терпимости по отношению к арианству, но и это вызывало недовольство католической иерархии.

Во внешней политике новый король вернулся к конфронтации с Византией. В Византии в это время был свергнут Маврикий и началась гражданская война, так что византийцам снова было не до далекой Испании. Виттерих воспользовался этим и начал новое наступление на византийские владения на Пиренейском полуострове (Isid. Hist. 58). Его целью был захват южной части Бетики и выход к проливу. На этом пути он захватил Сагонтию (или Сегонтию) (Ps.-Isid. Chron. 15). Возможно, что в это же время вестготы снова захватили Асидон. Его епископ Руфин был рукоположен в какое-то время до 610 г. и уже присутствовал на провинциальном соборе в 619 г.^{666} Отвоевав какую-то часть старых вестготских владений, Виттерих демонстрировал возвращение к воинственным традициям вестготов и свое противопоставление слабому в этом плане первому католическому королю.

Определенных успехов король сумел добиться на севере. Завоевания Леувигильда и кампании Реккареда не привели к реальному подчинению Северной Испании, и горцы снова вторглись в вестготские владения, что потребовало нового похода против них^{667}. Подробности этой кампании, как и ее результаты, неизвестны. Но, скорее всего, Виттериху удалось на какое-то время стабилизировать обстановку. Но если военные кампании Виттериха были довольно удачными, то его дипломатические усилия потерпели крах. Необходимо было договариваться и со старыми соперниками и партнерами — франками, война с которыми была делом бесполезным. Решение этой проблемы Виттерих, как и его предшественники, пытался найти на пути брачного соглашения. Он предложил руку своей дочери Герменберги бургундскому королю Теодориху. Но из этой затеи ничего не вышло. Вдело вмешалась престарелая королева Австразии Брунегильда, бабушка Теодориха, которая решительно выступила против этого брака. Возможно, какую-то роль в этой позиции сыграли ее связи с домом Леувигильда и, соответственно, ненависть к Виттериху, но главным было, пожалуй, то, что этот брак не вписывался в политические планы. Вестготская принцесса со своим приданым уже прибыла было в Галлию, но после года затяжек и проволочек отправлена обратно в Испанию, что не помешало несостоявшемуся жениху присвоить приданое (Fred. IV, 30). Попытка Виттериха заключить союз с двумя другими франкскими королями также не удалась, а попытка заключить союз с лангобардским королем Агиульфом, направленный против франков, закончилась полной неудачей.

Во многом разрывая со старой германской традицией, Виттерих предпочитал не сам лично возглавлять армию, а поручать командование своим герцогам (Isid. Hist. 58). Это можно рассматривать как важный этап в развитии вестготской монархии: государь сосредоточивался на выполнении важнейших государственных функций, поручая непосредственное командование войсками своим полководцам. Впрочем, так, по-видимому, действовал еще Реккаред, но при Виттерихе это стало принципом его правления.

При Виттерихе резко усилились противоречия в правящей верхушке королевства. Как уже говорилось, Виттерих столкнулся с оппозицией и церкви, которая в значительной степени, видимо, выражала взгляды и интересы испано-римской знати, и даже части вестготской аристократии.

Оппозиция и преследования Булгара, поддержанного митрополитом Нарбона и епископом Эгары, могла отражать позицию знати Септима-нии и части, по крайней мере, Тарраконской Испании, непосредственно к Септимании примыкающей. Виттерих в свое время был связан с Лузитанией, и, может быть, в занятии соответствующих позиций выразилось соперничество северо-восточной и юго-западной группировок вестготской аристократии. Результатом стало убийство Виттериха в 610 г. По словам Исидора Севильского (Hist. 58), король был убит в результате заговора некоторых своих (coniuratione quorundam suorum) [107] во время пира. Заговор явно возник в самом ближайшем окружении короля. Если верить Исидору, убитый Виттерих даже не удостоился королевских похорон. На престол был возведен Гундемар (Isid. Hist. 59), возможно, один из заговорщиков или даже глава заговора.

107

Правда, слово suorum содержится только в одной редакции труда Исидора, но это не меняет общей тональности повествования.

Придя к власти, Гундемар наградил своих сторонников. Резко был возвышен все тот же Булгар, ставший герцогом Септимании, причем с явно расширенными полномочиями, поскольку сам вел всю дипломатическую работу с соседними франками (Epist. Wis. X-XVI), практически без всякой оглядки на короля^{668}. Разумеется, эта его активность не шла вразрез с политикой Гундемара. Вестготы пытались найти свое место в водовороте взаимной борьбы внутри Франкского королевства, в котором возникали самые неожиданные союзы и враждебные коалиции. Долгое время они ориентировались на Австразию и ее влиятельную королеву Брунегильду, дочь Атанагильда. Но Виттерих потерпел в этом неудачу, а Гундемар попытался исправить положение, но в конце концов все же столкнулся с Брунегильдой, результатом чего стал захват тех мест Септимании, которые в свое время были уступлены австразийской королеве. Продолжая во внешней политике в целом курс Виттериха и ведя упорные бои с византийцами и васконами, во внутренней политике Гундемар вернулся к курсу Реккареда. Для Гундемара важно было обеспечить себе поддержку церкви, особенно столичной. Уже в первый год своего правления он собрал в Толедо провинциальный собор Карфагенской Испании, на котором был утвержден декрет, подлинность которого до сих пор вызывает споры^{669}. Декрет объявляет Толедо митрополией всей Карфагенской Испании, в том числе и той ее части, которая находилась под властью византийцев. Если даже этот декрет является фальшивкой, его приписывание Гундемару неслучайно. В глазах церкви, особенно столичной, этот король, как и Реккаред, выступает как подлинный католик, окончательно утвердивший господство этой конфессии. После убийства Виттериха практически не было никакой арианской или проарианской реакции. Победа католицизма стала полной. Он перестал быть «римской верой» и стал верой всего государства.