Исповедь Мотылька

— Ты куда?

— Возвращаюсь домой.

Она стоит на пороге комнаты, вытирая руки полотенцем и как будто изо всех сил пытается зацепиться хоть за какой-то повод, чтобы меня удержать. Словно чувствует, что на самом деле я сбегаю к Олегу. Почти в прямом смысле слова.

— Потом поговорим обо всем этом, хорошо? — Пытаюсь прошмыгнуть мимо, но мама задерживает меня за ручку сумки, которую изо всех сил тянет на себя.

— Олег позвонил? Бежишь к нему?

— Просто хочу сбежать подальше отсюда, — огрызаюсь в ответ, вырываю сумку и все-таки сбегаю.

Когда прихожу к шлагбауму, Олег уже ждет там — стоит оперевшись бедрами на капот своего огромного черного внедорожника и с кем-то разговаривает по телефону. Но как только замечает меня — сразу убирает мобильник в карман. Идет навстречу, забирает сумку из моих рук, хотя она вообще не тяжелая.

— У тебя царапина на носу. — Бросает сумку на заднее сиденье, потом разворачивает меня к себе и хмуро рассматривает мое лицо.

— Это мы вишню собирали.

— Точно?

— Да, правда.

Я невольно оглядываюсь. Когда слышу позади торопливые шаги, но это просто какая-то женщина торопится на остановку маршрутного автобуса. Олег замечает мою нервозность и усаживает в машину. Только там, пока он выруливает на трассу и набирает скорость, проверяю сообщения. Они действительно от него — целых два.

— Они только сегодня дошли, когда тебе звонила. Извини, что не ответила сразу. О чем ты хотел поговорить?

Но у него снова входящий и нам приходиться отложить разговор почти до самого города, пока он решает какие-то финансовые вопросы, а я, украдкой, поглядываю на его большие руки с крупными жилистыми ладонями и выпирающими тугими венами. Если бы он до меня дотронулся, я бы точно потекла по его пальцам, как ванильное мороженное.

— Давай перекусим и потом поговорим. — Олег притормаживает около маленькой пиццерии.

Мы поднимаемся на веранду по крутой винтовой лестнице, занимаем стол с видом на позолоченный закатом город. Олег предлагает самой что-то выбрать, но я так растеряна, что тыкаю пальцем в две первых попавшихся под руку позиции в меню. Олег добавляет к этому еще что-то и просит принести нам сок, пока будет готовиться заказ.

Мы сидим за одним столом, друг напротив друга и мне даже не нужно сильно стараться, чтобы дотянуться до него рукой, а ощущения такие, будто на разных льдинах, которые откололись от материка и теперь медленно расплываются в разные стороны. А еще у него все время пищит телефон. Так часто, что в конце концов Олег просто убавляет звук. Вряд ли ему пишут по работе — он бы, наверное, решил вопрос по телефону. Или я просто сама себя накручиваю, пытаясь придать тайный смысл обычным вещам?

— Ты хорошо знал моих родителей? — Вопрос вырывается сам собой, неожиданно даже для меня.

— Да, — Олег озадачено хмурится, — мне кажется, достаточно хорошо.

— Они когда-нибудь… ссорились?

Официант ставит перед нами два стакана с густым морковно-апельсиновым фрешем, но я успеваю заметить, что после моих слов лицо Олега на мгновение стало напряженным. Или, может, я снова додумываю то, чего нет? Как легко, оказывается, накручивать себя, когда очень хочется хоть убиться — а найти доказательства собственным глупым выводам. Хотя, не такие уж они и глупые, после той находки.

Дождавшись, пока мы снова окажемся одни, я нахожу в телефоне фото медицинского теста на отцовство и показываю его Олегу. Он долго не рассматривает, но на этот раз выглядит скорее озадаченным.

— Откуда это у тебя?

— Нашла на даче, в книгах. Оно лежит в моей сумке в машине. — Объясняю так подробно, чтобы он не подумал, будто это чей-то дурацкий розыгрыш.

— И… что сказала Марина?

— Я еще ее не спрашивала. — Вздыхаю, думая, стоит ли посвящать его в подробности наших ссор. — В последнее время мы немного не ладим. Так что я решила не нагнетать и сначала спросить тебя. Я проверила — такая клиника действительно была. Хотя мне до сих пор кажется, что это просто какой-то дурацкий розыгрыш.

— Может быть, — соглашается Олег, но я снова слышу в его голосе неуверенность. — Хотя мне сложно представить, кому и зачем бы это понадобилось. Твои родители всегда были примером для всех нас.

— Нас?

— Меня, Ани, наших общих друзей. Ты же в курсе, что они очень рано поженились?

Просто киваю. О тех временах я знаю не много, и это в основном обрывки детских воспоминаний и редкие рассказы матери, собранные буквально по крупицам. Каждый раз, когда я пыталась расспросить ее об отце и о прошлом, она отделывалась одними и теми же историями, а потом начала говорить, что ей до сих пор слишком болят воспоминания об отце. И в конце концов, я перестала даже пытаться.

— Пашка очен любил ее. Я всегда даже немного им завидовал. Бумажка, которую ты нашла, ничего не значит.

— Но ведь отец не стал бы выяснять отцовство на пустом месте? Я просто не понимаю, зачем бы ему было подозревать такое, если у них с мамой все было хорошо.

??????????????????????????Официант приносит наш заказ, но я ловлю себя на том, что меня подворачивает от запаха базилика, зеленые листочки которого красиво разложены поверх подтаявшей и запекшейся сырной корочки. Олег как будто тоже это замечает и отодвигает пиццу на край стола.

— Слушай, Ви. В жизни у взрослых бывают разные ситуации, и даже идеальные пары иногда ссорятся. Бывает, что даже до развода. У меня с женой тоже был такой период и мы даже дошли до ЗАГСа, чтобы подать заявление о разводе. Но потом передумали. А еще Аня была жутко ревнивой. Никогда ее за этим не ловил, но уверен, что она регулярно обыскивала все мои карманы и проверяла телефон.

По его лицу мелькает что-то похожее на меланхолию, и черты на миг становятся более мягкими, как будто невидимый художник мазнул по наброску ластиком, чтобы сделать его более «живым». И впервые за многодневный «рисовательный» ступор, у меня возникает желание схватить первый же попавшийся под руку клочок бумаги и карандаш, и нарисовать его таким, как сейчас. А потом спрятать под подушку как свое самое большое сокровище.

— Кстати, Пашка был тем еще ревнивцем, — Олег снова мрачнеет. — Он мне ничего такого не рассказывал, но я бы не удивился, если бы в какой-то свой очередной приступ он действительно решился на что-то подобное.

Олег кивает на мой телефон, имея ввиду проклятый тест.

Но его слова все равно не кажутся мне убедительными, даже если у меня нет ни единого аргумента против. Возможно, он просто говорит слишком очевидные вещи? Все пары ссорятся, у всех бывают тяжелые периоды, все друг друга хоть раз ревнуют и все хоть раз в жизни думают о разводе. Если бы я хотела усыпить чью-то бдительность, то сказала бы то же самое.

— Тебе лучше просто не обращать внимания на эту историю. Тем более, что тест на отцовство положительный.

— Я хотела выбрать время и все-таки поговорить с мамой.

— Не думаю, что эта тема будет очень ей приятна. — А вот теперь он говорит уже с нажимом, и я даже чувствую неприятное покалывание в области горла. — Некоторые вещи лучше оставить в прошлом. Потому что Паши больше нет, незачем ворошить темы, которые ничего кроме боли никому из вас не принесут.

— Если бы я хотела убедить кого-то не копать там, где спрятан клад, я бы тоже предложила не ворошить прошлое.