Исповедь травы

Воистину так - уж лучше нарваться одной и магически отбиваться, чем нарваться вдвоем и засветиться до срока перед Лугхадом. Сам же Лугхад в ночной уличной драке - помощь невеликая, ему надо пальцы беречь. И днем в такие места не ходят - днем мадам спит, а работает ночью.

Молчание. Волчица размышляет, а пес у ее ног нетерпеливо ворчит.

– Ты нравишься мне, ночная странница, - говорит она наконец, и в голосе ее все то же легкое презрение кошки к мыши, с которой она играет.
– Поэтому я приглашаю тебя быть гостьей в моем доме. Скоро должен вернуться мой брат, и я попрошу его проводить тебя.

– Я с радостью принимаю твое приглашение, - отвечаю я. По Волчьим законам, отказаться от гостеприимства и предложенной помощи - значит нанести хозяевам дома кровную обиду. Все горожане для них - низшие существа, и эта Волчица оказывает мне честь, снисходя до меня. Только я предпочла бы обойтись без подобной чести. Хотя бы потому, что уже успела сказать неправду про то, куда иду, а когда имеешь дело с Волками, это чревато.

Волчица хватает меня за руку, тем самым лишив возможности потихоньку снять и спрятать рубин, и тащит внутрь. Миновав пару неосвещенных коридоров, я оказываюсь в большой комнате без окон, но с несколькими дверями. Ярко горят свечи, пылает пламя очага, в котором на тонких стальных спицах жарится мясо. Ковры, статуэтки грубого литья, бронзовая посуда - все стильно и без излишней роскоши. У входа - стойка для оружия, на которую я, не дожидаясь напоминания, кладу кинжал. Волчица сопровождает это мое действие одобрительным взглядом - то ли ценит мое уважительное отношение к их обычаям, то ли радуется, что добыча сама лезет в пасть...

– Садись вон туда, на подушки, - она показывает в сторону очага.
– Если хочешь, угощайся - бери мясо, на столике есть сладости, а в кувшине молоко.

Однако не бедно живут тутошние Волки - молоко, медовые лепешки, жженый сахар... Поблагодарив, беру одну из лепешек и начинаю есть, отламывая кусочки и обмакивая их в молоко.

– Разве покрывало не мешает тебе?
– с подозрением смотрит в мою сторону Волчица. Нет уж, не дождешься. Сама же намекала мне по поводу продажи в рабство, а мне что-то ощутимо неохота нарываться именно сейчас...

– Мешает, безусловно. Но ты же знаешь, что городские женщины из высшего сословия могут открывать лицо только у себя дома. Я уважаю ваши обычаи - уважай и ты наши.

Хорошо сказано - спокойно, но с достоинством. Глядишь, еще все обойдется...

С минуту Волчица рассматривает меня. Конечно, здесь рубиновый перстень уже никак не скроешь. Да и пресловутые браслеты на моих руках определенно действуют ей на нервы. А ведь они даже не серебряные - так, какой-то сплав, дешевка... но уж больно красивая дешевка. Мутамнийская работа, я к ней всегда была неравнодушна. В Кармэле так не умеют. Вот и перстень этот дорогущий - камень без затей сточен кабошоном и оправа самая примитивная, вся ценность в весе. Хотя, должна признать, на руке Лугхада он выглядел на редкость эффектно.

– Кажется, брат стучит, - вскидывается Волчица.
– Пойду открою, - и выскальзывает из комнаты, властно бросив псу: "Охраняй!" Псина укладывается поперек входа в комнату. Пока хозяйки нет, я отбрасываю покрывало и торопливо выхватываю из огня спицу с мясом - что бы там ни было, а упускать случай незачем, еще насижусь на каше да на подвальных грибах...

От входа доносятся голоса, но я не могу разобрать ни слова. Кажется, Волчица спорит с каким-то мужчиной, а тот энергично не соглашается. Наконец, я слышу ее приближающиеся шаги и снова торопливо закрываю лицо.

Волчица стоит на пороге и молчит, но все во мне так и сжалось: сейчас начнется...

– Ты действительно нравишься мне, женщина из города, нарушает она молчание.

– Хотя бы потому, что ты учтива, в отличие от большинства местной знати, и умеешь уважать чужие обычаи. Но, как это ни печально, ты все-таки горожанка, forass, - это слово на своем языке она произносит с нескрываемым презрением.
– А если городская женщина ночью идет по городу одна и не боится даже зайти в квартал, где живут Степные Волки, значит, она колдунья...
– и неожиданно резко командует своему псу: - Взять!

...и снова все происходит почти помимо моей воли. Впрочем, меня за последние шесть лет уже столько раз пытались убить, что не мог не выработаться некий рефлекс. Спица из-под мяса моментально оказывается в моих руках и встречает пса в прыжке. Рычание его сменилось жалобным стоном, и он рухнул на меня, так и не добравшись до моего горла. Насмерть - я уверена в этом, словно уже когда-то (на охоте?) вот так ловила зверя на нож...

– Ай-я!
– пронзительный крик Волчицы. В следующий миг я уже выбралась из-под убитого зверя и стою, выставив перед собой свое ненадежное оружие. Покрывало давно упало с моей головы, плащ распахнулся, открывая наряд, в котором я танцую...

– Ну держись, forass!
– Волчица тоже успела схватить с оружейной стойки какой-то частный случай штопора.
– Ты дорого заплатишь мне за Лэрра!

– Так вот какова цена твоему гостеприимству!
– я из последних сил пытаюсь выглядеть спокойной, но руки мои дрожат, и я ох как не уверена, что и второй раз сумею воспользоваться по назначению этой тыкалкой...
– Моя вера не велит мне убивать без нужды, но следующую дырку я проделаю в тебе - в наказание за обман доверившегося.

Несколько секунд мы сжигаем друг друга взглядами - у кого раньше нервы сдадут...

– Что здесь происходит? А ну-ка немедленно брось саблю, Хедра!

Волчица покорно роняет оружие, и лишь тогда я позволяю себе обернуться. Дверь за моей спиной распахнута, а в дверном проеме стоит немолодой уже... не Степной Волк, а прямо-таки скандский морской пехотинец, этакий бронешкаф. Да и ростом выше меня на полторы головы, что для Волков весьма нетипично. Одет как знатный горожанин, в шелка стального цвета, но волосы честь по чести заплетены в две косы и в ухе золотая серьга болтается. В высшей степени колоритный персонаж...

– Лэрр когда-то спас мне жизнь, - о голос Волчицы можно руки отморозить.
– Эта forass убила его, значит, я должна взять жизнь за жизнь!

– Я убила, защищаясь, - твердо парирую я.
– Потому, видят боги, на мне нет крови!

– Хедра, - произносит Волк в сером непререкаемым тоном, сурово и спокойно, - вижу, что дал тебе слишком много воли. Поэтому как дочь, покорная воле отца, ты завтра же соберешь свои вещи и вернешься домой, в кочевье Двуглавой горы.

– Но, отец...

– Молчать, когда говорит старший в роду! А с тобой я отправлю письмо твоей матери, в котором попрошу ее не затягивать с твоей свадьбой. Ты выросла из тех лет, когда я мог учить тебя плетью, но надеюсь, что твой будущий муж восполнит это упущение. Я сказал.

– Я приму любую кару, отец, - я отчетливо слышу, как Хедра скрежетнула зубами, - если ты объяснишь мне, в чем моя вина.

– А ты сама не знаешь? Ты осквернила наш очаг. Не приглашают в дом того, кого хотят ограбить и убить, и нельзя обмануть человека, который вкусил твоей пищи.