Исправленному верить (сборник)

2

Налево от входа был салон красоты и здоровья «клеопат-РА», направо – центр эзотерической профилактики «Челн Ра». Дальше виднелось кафе с уютным названием «Красный чайник», и Саша, хоть на нее никто не смотрел, сделала вид, что туда-то ей и надо. Она честно выпила чаю с куском черничного пирога, наверняка вкусного, но Мимозу-Колпакову плюшки и конфеты не утешали даже в детстве, а уж теперь…

Девушка слишком устала от неопределенности и молчания, подруг же у нее сроду не водилось, только одноклас-сники, а потом однокашники, да и какие подруги у собаки на поводке – шаг влево, шаг вправо, «фу!», «домой!»…

Проще всего складывалось с Пашечкой Некцем, но Дени приходился ему роднёй, так что откровенность исключалась. Были еще упорхнувшая в Москву соседка Ксанка и старенький репетитор, но они вряд ли бы поняли, а Ксанка к тому же могла проболтаться. Саша металась между счастьем и отчаянием в конспиративном одиночестве, пока не вмешался случай. Застилая верх шкафов старыми телепрограммами, девушка обнаружила знакомое лицо. Она едва поверила своим глазам, а поверив, канула в пучину сомнений. Мужчина, два месяца назад проведший ее через турникет, наверняка забыл готовую разрыдаться дылду. Он мог уволиться, уехать и вообще оказаться кем-то другим, похожим, а если даже и нет? Что говорить «историку-консультанту»? Что отвечать, если он станет расспрашивать?

Вопросы сбивались в какие-то колтуны, и все равно совпадение внушало надежду. Если б не «кандидат исторических наук Олег Е. Шульцов» с его проездным, она бы опоздала к поезду, и вот теперь спаситель нашелся. Мало того, он работает в центре, где помогают таким, как она. Ну не может этот человек быть жуликом и шарлатаном, он в самом деле что-то чувствует, иначе не заметил бы ее в толпе, не понял, что опоздание может все погубить…

Саша решилась. К счастью, куратор еще в прошлом году объяснил бабуне, что во время занятий студенты должны отключать телефоны, и звонков до четырех часов можно было не опасаться. Уйти с пары, сославшись на головную боль, удалось без осложнений – преподаватели отличнице Колпаковой верили. Пока Саша удирала от записного прогульщика Пашечки, набивавшегося в провожатые, и ехала в метро, все было в порядке, но при виде вывески с лодкой, солнцем и коронованной коброй смелость куда-то делась.

Звякнуло. Официантка в красном фартучке забрала грязную посуду, она ни на что не намекала, просто делала свою работу, но Саша поднялась и вышла. Мороз не располагал к прогулкам, немногочисленные прохожие по сторонам не глядели, и все равно входить в «эзотерическую профилактику» девушка стеснялась. Захотелось удрать, как удирают из стоматологической клиники, чтобы вновь прийти, когда мир съежится до размеров больного зуба.

Пытаясь взять себя в руки, Саша миновала окна, в которых сулили выпрямление волос, наращивание ресниц и ногтей, коррекцию фигуры, и все по новейшим технологиям, от которых дремучая Клеопатра лишилась бы чувств. Хотя нет, чувств лишилась бы какая-нибудь княгиня в корсете… Саша корсета не носила, но грудь слева словно бы стянуло. Девушка развернулась и вновь двинулась в сторону кафе; наверное, она бы сбежала, если бы… Если бы из подъехавшей машины не вышел Шульцов и с ним еще кто-то крупный и очкастый. Точно судьба!

Саша бросилась вперед, поскользнулась, удержалась на ногах и настигла консультанта, когда тот уже брался за ручку двери.

– Добрый день! – выдохнула она. – Вы… вы не взяли у меня деньги… Это было в «Автово»… Первого ноября! Извините… В журнале нет вашего отчества…

– Евгеньевич. Да, я вас помню, вы спешили на вокзал. Успели?

– Да… Можно мне с вами… посоветоваться? Я заплачу!

– Опять? – Шульцов открыл дверь. – В любом случае лучше зайти и, видимо, выпить чаю. Как мне вас называть?

– Александра Колпакова… Сергеевна. Можно Саша…

– Князь Гумно-Живицкий, рыцарь Речи Посполитой, но для вас пан Брячеслав. – Круглый мужчина, пришедший с Шульцовым, странно дернул головой. – Ручку, о прелестнейшая!

Положение спас Олег Евгеньевич.

– Это мой коллега, – объяснил он. – Если вдруг потребуется, можете называть его Брячеслав Виленович. Проходите. Так из какого журнала вы не узнали моего отчества?

Саша облегченно перевела дух и полезла в сумку за предусмотрительно прихваченной программой, она все еще стеснялась, но бежать больше не тянуло. Разве что этот пан… Лучше бы он шел рядом с Шульцовым.

3

– Щитовидка, – констатировала Олька, прикуривая одной рукой, так как второй включала чайник. – Гиперфункция, пока не выраженная, и неполадки по женской части, причем ее даже смотреть нормально нельзя, ибо невинна… Плюс межреберная невралгия, плюс мамуля с бабулей, плюс грезы. Вернее, сначала родственнички, а грезы и невралгия – как следствие. Блин! В двадцать шесть лет – всё, время упущено, надо накрываться простыней и ползти на кладбище. Самостоятельно, чтобы не напрягать бабуню и мамуню, но обязательно звонить с дороги каждые десять минут, отчитываясь о происходящем. Да, и обползая лужи, чтобы ноги не промочить… Где ты обрел эту Ассольвейг?

– В метро… – Бешенство, порожденное видом собственной физиономии на идиотской рекламе, успело малость поостыть, но требовало выхода. – Ты видела это паскудство?

– Какое именно? – Включенный агрегат по-кошачьи заурчал, и подруга детства сосредоточилась на зажигалке. – Эти красотки с обложек на одно лицо. Анорексично-щучье… Пасть и зубы.

– Тьфу ты. – Шульцов понял, что держит чертову программу обложкой наружу. – Я про нашу рекламу… Это переходит всякие границы, я своего согласия не давал, и что это за булгаковщина?.. «Историк-консультант»!

– Каковым и являешься.

– Оля, это свинство, и если ты принимала в этом участие… Хоть бы подумали, что поднимется в институте!..

– Ни-че-го. Разве что побегут уподобляться, но вряд ли у кого-то выйдет.

– Значит, и ты приложила лапку… – Чашку из рук предательницы Шульцов брать не стал, это выглядело бы капитуляцией.

– Только к формулировке. Неконтролируемые ассоциации работают хорошо, а в тебе и в самом деле есть что-то воландовское. Немец, опять же, защитишься – профессором станешь. Как у тебя с диссертацией, кстати?

– Спасибо, хорошо. Пока… Ты представляешь, что начнется, когда уважаемые, в самом деле уважаемые люди узнают, что они тащат в науку то ли мага, то ли шамана, а они узнают! Да моя бывшая оппонент первая раззвонит… И еще патроним на манер второго имени у западных товарищей написали! Позорище.

Ольга притушила сигарету.

– Не будь чучелом, – рявкнула она, – ты не Стас! Объявление печатается с декабря, и никто тебя острому кизму еще не предал. И не предаст. Тебе политкорректоры от истории сорвали защиту, для новой нужны деньги. Ты их зарабатываешь, по специальности, между прочим, а что до рекламы, то пусть видят – ты себя не стесняешься. Будут шипеть, объяснишь им разницу между популяризацией Птолемея и воплями о столкновении планеты Нибиру с календарем майя, который за миллион лет до нашей эры сперли из Протожмеринки…

– Олька!

– Тпру! Можешь стребовать с хозяйки моральный ущерб, она у себя… Я твоей Колпаковой велела записаться к Борису и с гороскопом на повтор к нам.

– Оля, у нее нет лишних денег.

– Жизни лишней у нее нет! Алик, ей двадцать шесть, и ей не с кем словом перемолвиться. Она что, от большого счастья к тебе прибежала? Как хочешь, а я ее не брошу, Гиппократ не велит…

Долго злиться на Колокольку не умел никто. Шульцов не махнул рукой только потому, что брал с подноса чашку.