Исправленному верить (сборник)

Солнце садилось. Небо окрасилось сначала в синий, а затем в фиолетовый цвет, на нем мягко замерцали первые звезды, над крышей показался желтый серп месяца. Стих уличный шум, тишину нарушали только чье-то негромкое пение да ругань Лиссы, отчитывающей за что-то мужа. Несмотря на тепло летнего вечера, старик на каменном бортике зябко поежился. Несколько раз он вглядывался в проход между домами, ведущий на пустырь, но оттуда никто не шел – малыши уже сидели по домам, а ребята постарше убежали в город, посмотреть заезжих акробатов. Внимательно оглядев окна и галереи, Пар убедился, что за ним никто не наблюдает, и медленно, осторожно опустился на четвереньки. Закусив губу и судорожно перебирая по остывающим плитам дрожащими руками, он пополз к дому, тяжело подволакивая застывшие от долгого сидения ноги. Через минуту из-за закрывшейся двери послышался лающий, захлебывающийся кашель.

Уже совсем стемнело, когда двое запыхавшихся мальчишек вбежали во двор с улицы. В гулкой тишине зазвучал жаркий шепот:

– Орн, мать меня прибьет! Я ведь обещал вернуться до темноты!

– Сам виноват, – прошипел Орн. – На кой тебя в порт понесло? Или… – он даже притормозил, – ты опять за старое?

– Не, на острова я больше не хочу. Чего там делать, коров пасти? Зато, говорят, на севере с десяти лет на флот берут! Вдруг бы получилось на корабль пробраться? Уплыли бы вместе, а? Ну, ты только представь!

Орн не сразу нашелся что ответить.

– Найдут тебя, как в прошлый раз, под шлюпкой, – наконец буркнул он, – враз вспомнишь, на чем люди сидят. И что-то не слыхал я, чтобы соплю, вроде тебя, на флот взяли. Разве что пираты…

Мальчик резко остановился, не договорив. Старика у фонтана не было.

– Ой, совсем забыл… – пробормотал Ларс в замешательстве.

– Ларс, ты кретин. – Орн, насупившись, перевел взгляд на друга.

– Можно подумать, ты не знал! – возмутился тот.

Орн как будто смутился, и это сразу придало Ларсу уверенности:

– Ну и ладно. Небось кто-нибудь из малышни вернул, схожу, гляну.

Через минуту он вернулся, растерянно сжимая в руке оба костыля.

– И что теперь с ними делать? – Ларс поскреб лохматую макушку.

– Что-что, иди отнеси! – Орн подтолкнул его в спину.

– Еще чего! – вскинулся Ларс, упираясь. – Он ведь меня не видел!

– Так наверняка догадался!

– Кто, эта старая развалина?!

– Эй, заткнитесь! – крикнул сверху рассерженный мужской голос. – Живо по домам!

Мальчики перестали пихаться и подошли к дому. Переглянувшись, они пристроили костыли у двери Пара, коротко и резко стукнули в шершавые доски и, сверкая босыми пятками, понеслись каждый к себе домой. Они не видели, как дверь приоткрылась, и старик, взглянув на костыли, вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза.

– Алита, Бери, слыхали? Старый Пар ночью помер! – разнеслось по двору.

В окне появилось заспанное лицо Алиты.

– Спаси нас Трехликий, – пробормотала она, осеняя себя святым треугольником. – От чего помер-то?

– Как от чего? – закатила глаза кричавшая. – От старости, конечно! А может, от жабы грудной, он весь последний месяц так кашлял, на чердаке слышно было.

– А, ну да, – зевнула Алита. – Хоронить-то кто будет?

– Сейчас пристав придет, разберется. Эй, Керн, старик Пар умер!

– Да знаю я, чего орешь? – Керн, потягиваясь, пересек двор и неспешно двинулся на улицу.

Коротко обсудив новость, соседи занялись повседневными делами. Только Лисса иногда высовывалась из-за двери, зорко вглядываясь в темноту арки. Поэтому, когда ближе к полудню появился сопровождаемый гвардейцем пристав, она заметила его первой и, вихрем промчавшись мимо поредевших к осени клумб, вызвалась показать ему квартиру старика. Они вошли в комнату вместе.

– Чего это она суетится? – спросила у Алиты Бери, заметившая странное поведение Лиссы.

Вдова изумленно вскинула брови:

– Да ты что? У них же с Паром стена смежная, а Лисса давным-давно стонет, что им места не хватает. Даст приставу пару золотых, он ей комнату и отпишет.

Оставшийся снаружи гвардеец привалился к стене, снисходительно взирая на детей, привлеченных к нему блеском мундира.

– А зачем ему палка? – тыча пальцем в устрашающего вида дубину, дернула Ларса за рукав девочка в чистеньком передничке. – Он ею дерется?

– Нет, Тилла, он ею голубей гоняет, – потрепав сестру по макушке, ответил тот, старательно пряча восхищение бравым воякой за ехидной усмешкой.

– Дядя, а вы были на войне? – отчаянно краснея, пролепетал вихрастый малыш. Гвардеец ощерил в улыбке желтые зубы и отрицательно мотнул головой.

– Дурак, войны уже полвека не было! – снисходительно усмехнулся Орн.

– И не будет, наверное, – вздохнул Ларс.

Дверь открылась, пристав с семенящей за ним Лиссой вышли из квартиры и уселись у фонтана. Чиновник поставил на бортик переносную чернильницу и расправил на коленях бумаги.

– Так вы говорите, давно? – продолжил он разговор, начатый в доме.

– Да, – сверкнув глазами на подслушивающих мальчишек, закивала Лисса. – Он, когда тут поселился, уже безногий был.

– Причина увечья известна? – Рука чиновника быстро заполняла документы мелкими буковками.

– А кто его теперь знает. Небось зимой шел пьяный, упал в сугроб и уснул. Вот ноги-то и отмерзли.

– Родственники у него имеются?

– Ой, ну какие родственники! Ни семьи, ни друзей. По крайней мере, сколько я тут живу, ничего такого не видела. Да вы кого угодно спросите.

Пристав перетасовал бумаги, выудил из пачки одну и, покосившись на женщину, спросил:

– Сколько, вы сказали, у вас детей?

– Четверо, – охотно ответила Лисса, уставившись на документ жадными глазами. – Уж так тесно, так тесно, да и…

– Вот вам бланк, – перебил ее пристав, – заполните и принесите завтра вместе с метриками в ратушу. Если все окажется в порядке, через неделю комната будет ваша.

Открытое настежь окно не спасало от пыли, ее было столько, что чесалась кожа, а от частого чихания звенело в голове. В бессчетный раз утерев покрасневший нос, Ларс дернул за углы ветхую серую тряпку, бывшую когда-то простыней. Гора мусора на ней дрогнула и едва не рассыпалась.

– Бестолочь! Я же говорила, не наваливай столько! – Крик матери, отскребающей что-то с пола, заставил мальчика страдальчески поморщиться.

Он осторожно потянул простыню на себя и поволок мусор на помойку. Когда сын вернулся, Лисса уже сменила нож на тряпку и остервенело терла ею доски под окном.

– Когда же это кончится? – бубнила она. – Здесь что, сто лет не убирались? Еще и потолок закоптило, белить придется. Хорошо хоть, что он дом не сжег, вечно у него подгорало что-то.

Ларс поднял угрюмый взгляд на темные пятна копоти, густо покрывавшие потрескавшуюся штукатурку, и подавил вздох. Он знал, кому придется белить потолок.