Исправленному верить

– А тебя саму-то как зовут, скажи на милость. Ежели не секрет какой.

Я пожала плечами, рассудив, что весьма здравомысляще с её стороны было бы интересоваться, кого она решила подвезти. Поэтому я собрала свои мысли в кучу и сообщила:

– Меня зовут Валентина. Но обычно меня называют прости Тина. Я иду… как раз в Сен-Симон. Думаю, найти себе там работу. Как думаете, это возможно? Я не боюсь никакой работы, была бы крыша над головой.

Во взгляде женщины промелькнуло сочувствие, она вздохнула и сказала:

– Всё с тобою ясно. А как же твоя семья? Где она?

– Муж мой, он… нет его больше.
– пожалуй, не стоит говорить, что у него появилось очередное увлечение, а я решила столь кардинально изменить свою жизнь. – Ещё сын есть, но у него давно своя жизнь, обо мне он вспоминает нечасто. Но я не жалуюсь, конечно.

– Помёр муж-то, поди? Ох, ты бедняжка! А что до сына – так это не новость. Мы до тех пор влияние на своих детей имеем, покуда они за подол нашей юбки держатся. А коли оторвались от него, так обратно дороги нет.

Далее словоохотливая Оливия рассказала, что у неё самой четверо детей, и трое из них – мальчики (благодаря Всемилостивому, разумеется), что она тоже вдова, муж у неё два года тому назад умер от потливой горячки. С тех пор и вдовствует.

Глава 4

Глава 4

Ехали мы по дорожным ухабам медленно и печально. Месторасположение того города, куда словоохотливая хозяйка ехала продавать своё добро, мне было неизвестно. Но я очень надеялась, что за то время, что мы едем вместе, мне удастся узнать хотя бы что-то о местных реалиях и не загреметь при этом в клинику для душевнобольных, как было бы, если бы я решила расспрашивать напрямую.

Пока же мне удалось узнать только то, что вихрастого пацанёнка зовут Себом, ему уже практически одиннадцать зим, так что он посещает церковно-приходскому школу, где его обучают всем тем необходимым вещам, которые должен уметь каждый честный человек – разуметь грамоте, а также знать назубок законы Всемилостивейшего и жития его святых последователей.

Тут я, наконец-то, насторожилась – судя по тому количеству упоминаний какого-то божества местного пантеона, в случае разоблачения у меня есть все шансы попасть не в клинику скорбных главою, а по-нашему, по-простому – на костерок местной инквизиции.

Впрочем, паниковать в любом случае поздно, поскольку что-то мне подсказывает, что у меня нет обратного билета. Поэтому я прислушалась к тому, что говорит Оливия. Оказывается, лето уже перешагнуло за середину, урожай в этом году собирается быть большим (слава Всемилостивейшему, конечно же), так что крестьяне Сент-Клери избавляются от излишков продуктов. Что же, весьма разумно с их стороны.

Солнце, как я и предполагала, палило нещадно, поэтому я покопалась в своей сумке и явила на свет божий небольшой шёлковый шейный платок известного бренда, которым повязала голову на манер банданы. Оливия, посмотрев на мои потуги уберечь себя от солнечного удара, только вздохнула:

– Ох ты же, горемычная! Постой, я тебе сейчас хороший платок дам, а ты выброси свою тряпку, неча тебе маяться с ним.

После чего из одной из торб был торжественно извлечён кусок домотканого полотна и вручён мне с наказом не стесняться. Я с благодарностью приняла предложенное и попыталась намотать его на голову так, как это было сделано на голове моей новой знакомой. У неё были все волосы спрятаны под платком и концы намотаны над лбом в маленькую котлетку. Судя по лицу Оливии, у меня вышло не слишком удачно, но я утешала себя тем, что первый блин может быть комом. Мой жакет и юбка из льна при некоторой доли фантазии можно принять за местную одежду, платок и вовсе был, так сказать, аутентичный, только вот туфли мои не слишком вписывались общую картину. Во всяком случае, на ногах Оливии были чоботы из мягкой кожи и с закрытыми носами. Ладно, будем надеяться на то, что ничего предосудительного в моём внешнем виде не обнаружат. Во всяком случае, Оливия бодро сообщала о небывалом урожае винограда в селениях возле неведомого мне Ди-Жона и не было похоже, что она при въезде в город бросится к местным правоохранительным органам с криками: «Пришельцы!».

Я так углубилась в свои мысли, что не сразу поняла причину остановки на обочине дороги. Оказывается, нас ожидал привал, мальчишка побежал куда-то вниз, очевидно для того, чтобы принести воды и напоить лошадь, а сама хозяюшка стала споро вытаскивать из корзинок припасы. Мой желудок громко булькнул, напомнив мне, что последняя трапеза у меня была довольно давно, ещё в доме деда Юрася. Звук повторился, и мне стало неловко, когда Оливия соорудила мне первой большой бутерброд из холодного мяса и свежих овощей, и пододвинула его в мою сторону.

Прибежавший Себастьян поставил вёдра с водой возле лошади и тоже присел рядом. Мои благодетели сказали несколько слов благодарностей Всемилостивейшему за эту пищу, я торопливо поддакнула, после чего трапеза началась.

Впрочем, наш отдых был не продолжительный, и вот мы снова волокёмся по рытвинам и ухабам просёлочной дороги. От ощущения сытости меня так разморило, что я сама не заметила, как заснула. И даже колючая солома, которая всё это время норовила исколоть мне все ноги, меня не потревожила. Что мне снилось, не могу сказать точно, какая-то мешанина из красок и образов, единственное, что смогла вычленить из всего этого – это деда Юрася, который укоризненно тыкал в меня пальцем и выговаривал, что верно он, мол, меня отговаривал от столь решительного шага. Он ворчливо махал своей сучковатой палкой и утверждал, что измена мужа сама по себе не столь уж великая беда, могла бы и закрыть на это глаза, как и на многое другое, зато сидела бы сейчас в кондиционированной прохладе своего маленького кабинета, листала черновики книг и рвалась пораньше домой для того, чтобы не стоять в вечных пробках в час пик. А вместо этого я чёрт знает где и мои перспективы весьма туманны.

Проснулась я от того, что меня теребил мальчишка со словами, что мы уже приближаемся к городу. Я открыла глаза и огляделась по сторонам, не до конца ещё осознавая, где я нахожусь. Телега подскочила на очередном ухабе, я выругалась и пришла в себя. После чего поправила платок на голове, отряхнула мятую юбку и решила, что я готова ко всему.

Городишко Сен-Симон был построен достаточно давно. Во всяком случае, он был обнесён невысокой стеной, требовавшей ремонта, и имел аж двое ворот. Насколько я могла понять, одни предназначались для «чистой публики», а вторые – для людей попроще. Нужно ли говорить, что мы пристроились в хвост очереди к именно вторым воротам? Хотя, и перед воротами было на что посмотреть. За городской стеной было некое импровизированное поселение, хаотичный рынок, полный громких зазывал и ярких красок, а также странных запахов. Оно занимало значительную площадь территории неподалёку от города. Разве что не было никак огорожено, очевидно, мало переживая о собственной безопасности. Расположено оно было достаточно далеко от нас, я вытягивала шею, пытаясь что-то рассмотреть вдалеке.

На мой недоумённый взгляд Оливия пояснила:

– За городской стеной селятся только те, кому не повезло в этой жизни, а кроме того, часть мастерских опять же, тут находится, потому как в самом Сен-Симоне далеко не каждый может позволить себе прикупить помещение.

– А ещё потому, что тут свои законы, - хмыкнула я, заметив, как двое бродяг характерной внешности вытаскивают из торговых рядов подпитого мужичка рабочего вида, волокут поодаль, в нашу сторону, и шустро обчищают его карманы.

Поскольку их не тревожило ни светлое время суток, ни то, что могут быть свидетели их бесчинства, я решила, что это явно не то место, где я хотела бы задержаться. Грабители, бросив свою жертву возле стены какого-то сарая, засунули руки в карманы свободных штанов и делали вид, будто просто гуляют по своим делам.

Торговля вряд ли облагалась налогами, полицию или то, что её заменяет в этом мире, не слишком волновал район трущоб, отсюда и такая безнаказанность. Хотя, сама дорога и территория ворот патрулировалась стражниками в тёмных камзолах с нашитыми медными бляшками и длинными пиками. Думаю, им крайне некомфортно во всей этой одежде по такой жаре, хотя по их мрачным лицам было сложно что-то прочесть. Стражники важно прогуливались по дороге, смотрели за тем, чтобы никто не лез вперёд своей очереди и во всём соблюдался порядок. Происходящее в пятисот метрах от них мало беспокоило уважаемых граждан.