Испытание морем

— На тебе ещё и долг? — удивился Альберти, на что женщина со вздохом кивнула.

— Я оплачу твой долг и выкуплю постоялый двор с таверной за полную цену, — огорошил я её предложением, — а также буду платить десять флоринов в месяц, если ты перейдёшь на службу мне. Мой повар остался в Аликанте, а мне так не хватает вкусной еды в дороге.

Женщина от изумления смотрела на меня широко открытыми глазами, думая, видимо, что я пошутил. Вмешался Алонсо, который сидел рядом со мной.

— Синьора, его сиятельство не шутит, — сказал он на римском итальянском, — граф Иньиго де Мендоса из богатого и знаменитого кастильского рода, не говоря уже о том, что у него есть собственное графство, которым его наградил за верную службу король Арагона Альфонсо V.

Кое-что она поняла, кое-что нет, но синьор Альберти перевёл непонятное за Алонсо. Женщина от страха упала на колени, когда поняла, что перед ней титульный дворянин.

— Простите ваше сиятельство, я не знала, простите, что не поклонилась вам, — запричитала она, боясь за свою жизнь.

Альберти поднялся со скамьи и поднял её с пола, с трудом посадив рядом с собой.

— Марта, соглашайся, я знаю Иньиго уже много лет, он лучший господин, который у тебя может быть! Нам всем будет не хватать твоих обедов и ужинов, но зато твои дети будут обеспечены, да и ты сама сможешь устроить свою жизнь.

Женщина, вытирая текущие из глаз слёзы, с волнением спросила у меня.

— А дети, ваше сиятельство? Как быть с моими детьми?

— Полный пансион тебе и им, могут жить в моём доме и питаться с общей кухни для слуг, — пожал я плечами, — как подрастут могут выбрать себе профессию, я оплачу их ученичество.

Глаза у Марты распахнулись ещё шире. В это время это было не то, что хорошее предложение найма, а просто заоблачное.

— Я согласна, ваше сиятельство, — поклонилась она мне.

— Тогда завтра с Алонсо оформите все бумаги, получишь деньги и будешь кормить только меня с друзьями здесь, пока я во Флоренции, — сказал я, как само разумеющееся, — но готовься к отъезду, здесь я ненадолго.

— Хорошо, ваше сиятельство, — ответила она, но затем вскинулась и стремглав бросилась на кухню, откуда потянуло чем-то горелым.

На меня задумчиво посмотрел Манетти, обратившись к синьору Леону.

— Тебя многие наши знакомые проклянут за это Альберти, не все поймут то, что Марте тяжело тащить всё одной.

— Плевать, главное её жизнь будет устроена, — отмахнулся мой учитель.

Дверь в таверну открылась и в неё вошли трое мужчин, о чём-то ожесточённо спорящие. Один из них причём был в рясе священника, но тем не менее сыпал ругательствами не меньше остальных.

— Беноццо, Доменико, фра Филиппо, садитесь к нам! — позвал их сеньор Альберти.

Мужчины тут же оставив спор подошли ближе, с любопытством смотря на два новых лица.

— Его сиятельство Иньиго де Мендоса и синьор Алонсо, его управляющий, — представил меня им Альберти, а затем их мне.

— Беноццо Гоццоли — лучший мастер фресковых росписей, которого я знаю, — показал он на мужчину с тёмными волосами и необычными здесь длинными волосами. Обычно все старались стричься покороче.

— Доменико Венециано — просто поразительный художник по картинам над алтарями, тебе нужно обязательно увидеть его творение «Мадонна и дитя со святыми», это нечто невообразимое.

Мужчина с сединой в волосах с улыбкой поклонился мне.

— Ну и наша сияющая на небосводе Европы флорентийская звезда, — Альберти шутливо поклонился священнику, — фра Филиппо Липпи.

Пухлый толстячок с оттопыренными ушами, показал ему в ответ кулак.

— Садитесь друзья, поскольку это возможно наш последний обед здесь, — показал им рассаживаться Альберти.

— Что случилось? Марта заболела? — обеспокоенно поинтересовался священник.

— Нет, граф выкупил её дело, и она теперь будет готовить только ему и его друзьям, пока он находится во Флоренции, — со вздохом ответил за учителя Антонио Манетти, — так что насладимся сполна вкусной едой.

— За которую хотя бы теперь будет платить, его сиятельство? — со вздохом спросил Доменико Венециано, — печальная новость.

Мужчины посмотрели на меня.

— Друзья моего учителя, мои друзья, — развёл я руками, — так что, несомненно платить буду я.

— Да здравствует, его сиятельство! — тут же радостно закричали они, заставив меня улыбнуться.

Марта принесла новые порции еды, в этот раз уже для всех, и я несмотря на то, что был не голоден, не удержался и попробовал и из новых блюд, всё было восхитительного качества и вкуса, как и первые блюда.

— О, Дева Мария, — священник молитвенно сложил руки и обратился к Марте, — пусть пошлёт тебе господь долгих лет жизни, кроме тебя Марта никто так вкусно не готовит.

— А как же Лукреция, Филиппо? — изумился Манетти, — ты же говорил, она ангел!

— Безусловно оно так и есть, — вздохнул священник, — но готовить она не умеет.

— Иньиго, если ты спросишь, почему у священника есть любовница, — Альберти несмотря на злое лицо фра Филиппо, а также разом повеселевших друзей, для которых эта тема явно была предметом неоднократных шуток, продолжил, — так вот, Лукреция тоже монахиня, а наш не совсем благочестивый фра выкрал её из монастыря Санта-Маргарита и совратил бедняжку.

Я изумлённо посмотрел на покрасневшего монаха.

— Мы любим друг друга, — проворчал он.

— Кстати Иньиго, ты интересуешься живописью? — поинтересовался у меня Альберти, — наш добрый монах опять погряз в долгах и если не заплатит двести тридцать флоринов до конца недели, его опять упекут в тюрьму.

— Я должен успеть закончить картину, заказанную синьором Джованни Медичи, — тяжело вздохнул фра Филиппо, — он обещал хорошо за неё заплатить.

— А? «Мадонна с младенцем»? — поинтересовался учитель, на что монах кивнул и присосался к огромной кружке с вином, что выставила на стол хозяйка.

— Иньиго, ты должен на неё посмотреть! — Альберти прикрыл глаза от удовольствия, — это просто настоящее чудо! Филиппо превзошёл сам себя.

Монах покраснел ещё сильнее, только непонятно от вина или похвалы, а мне стало интересно, хоть я не особо и интересовался живописью и скульптурой. К тому же делать всё равно особо было нечего.

— Хорошо, — согласился я, — только после мастерской фра Филиппо, я бы хотел посмотреть ещё и ваш прекрасный собор.

— Без проблем, мой юный ученик, — патетично воздел руки к небу Альберти, — я проведу тебя по всем достопримечательностям города, как Вергилий был проводником для Данте.