Испытание морем

— Я сразу понял, что вы человек чести, сеньор Иньиго, — с благодарной улыбкой поклонился он мне, — и благодарен за вашу заботу обо мне и Пауле.

— Что же, тогда больше нет никаких преград, — вздохнул я, поскольку для очистки своей совести сделал всё, что мог, — зовите Паулу и нотариуса. Когда вы её хотите забрать?

— Лучше всего сегодня, я слышал о вашем поединке, — смутился он.

— Тогда конечно, если она сама не против, то это и правда будет хорошим выходом из ситуации, в которую нас поставил один чересчур пылкий юноша.

В комнату вошли девушка и нотариус, мы поставили все подписи, каждый взял по экземпляру завещания и договора, и Паула тут же целомудренно подала руку маркизу, который пылко её поцеловал.

— Если ты согласна дорогая, можешь собирать вещи, маркиз и я хотели бы чтобы новости об окончании поединка ты узнала уже будучи в полной безопасности под его защитой, — обратился я к ней.

Паула кивнул и посмотрела на маркиза Ористано.

— Я буду ждать тебя внизу, — быстро кивнул он.

Когда она и нотариус ушли, маркиз повернулся ко мне.

— Я ваш вечный должник сеньор Иньиго, знайте это, — серьёзно сказал он, — Паула словно подарила мне вторую жизнь.

— Постараюсь не злоупотреблять вашим доверием маркиз, — кисло ответил я, прощаясь с ним, поскольку знал, что он очень сильно ошибался на мой счёт. Но выбор был сделан, королевская милость и главное лицензия, были мне дороже, чем его судьба. Я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что Альфонсо V не забудет оказанную ему услугу подобного рода.

Маркиз вскоре уехал вместе с девушкой, поскольку она взяла с собой только те вещи, которые поместились в один небольшой сундук, создавая видимость того, что она и правда очень скромна в быту. А вот её огромный гардероб, а главное драгоценности, которые я ей дарил или она выпрашивала меня купить ей, остались у нас в доме.

Проводив Паулу, я позвал Бернарда. Нужно было одеваться и самому, поскольку скоро за нами должен был заехать граф Латаса.

— Ты как? Готов? — поинтересовался я у невозмутимого швейцарца.

— Если не будет сильно дрыгаться, быстро пущу ему кровь и закончу поединок, сеньор Иньиго, — кивнул Бернард.

— Надеюсь, что так и будет, — вздохнул я.

— Если вы хотите, сеньор Иньиго, — на меня задумчиво посмотрел наёмник, — я могу ему и поддаться. Мне не привыкать штопать себе шкуру.

— Я не отдам тебе такого приказа Бернард, — я строго посмотрел на него, — твоя жизнь мне дороже чем его, даже несмотря на последствия.

— Благодарю вас сеньор Иньиго, я в этом не сомневался, — швейцарец был явно доволен моим ответом.

Ждать нам долго не пришлось, едва меня одели, и я немного перекусил, как Алонсо оповестил о подъехавшей повозке графа. Чтобы ему не подниматься, я сказал передать ему, что мы выходим.

— Добрый вечер Иньиго, — поздоровался он со мной, когда мы с Бернардом сели в его повозку.

— Добрый вечер Сергио, — поздоровался я, видя, как он поджав губы, рассматривает швейцарца.

— Помириться Габриэле так и не хочет? — поинтересовался я, когда он сказал кучеру, что мы можем ехать, — вы знаете Сергио, что я не хочу напрасного кровопролития.

— Я знаю Иньиго, и оттого ещё больше печалюсь, — с тяжким вздохом признался он, — к тому же примирение точно невозможно.

— Что случилось? — удивился я.

— Чтобы я перестал к нему приставать с этим, он пригласил посмотреть поединок всех своих знакомых, — граф разочарованно покачал головой, — какой же идиот, господи.

— Что же, значит мы скоро с ним встретимся, — кивнул я и мы замолчали, поскольку ситуация и правда была непростой.

Граф беспокоился за сына, но, с другой стороны, он был дворянином и прекрасно понимал, что ситуация зашла уже настолько далеко, что назад откатить нельзя. У меня выбора так и так не было, кроме как выставить Бернарда, который точно был лучшим бойцом, из тех людей, кто мне служили.

Вскоре мы выехали за городские ворота и проехали совсем немного, остановившись в небольшой роще, где уже стояло не меньше десяти повозок. Рядом же с парнем находилось пять молодых людей, которые явно показывали ему какие-то новые приёмы, которые должны ошеломить и удивить его соперника.

Увидев нашу повозку, они все резко замолчали и повернулись к нам.

Бернард вышел первым, затем вынес меня и усадил на стул, который привёз Алонсо, который стоял вместе с приглашённым мной на всякий случай врачом, и кусал губы.

— Сеньоры, позвольте вам сказать, что начинается судебный поединок между сеньором Габриэле Латаса и графом Иньиго де Мендоса, примирение невозможно по желанию сеньора Габриэле Латаса, — граф спустившийся с повозки, сказал громко и чётко, обращаясь ко всем присутствующим, будто говорил не о собственном сыне.

— Да рассудит вас Господь, — он показал Бернарду и Габриэле, что они могут сходиться.

Я же, глядя как к полянке продолжают и продолжают пребывать повозки, составляя импровизированный круг, задумался, поскольку в голову мне пришла, тогда казавшаяся, отличая идея.

— Можете приступать господа, — граф проверил мечи поединщиков, чтобы они были одного веса и длины, после чего пригласил пройти в центр круга, который он очертил носком своего сапога.

Я поднял руку.

— Сеньор Иньиго? — граф с удивлением повернулся ко мне, — что-то случилось?

— Да, замена бойца, — кивнул я, — вместо Бернарда, я буду драться сам.

— Вы?

— Сеньор Иньиго!

— Нет!

Различные голоса вскрикнули одновременно, но приняв решение, я был неумолим.

— Вы же даже ходить не можете, граф, — Сергио обеспокоенно посмотрел на меня, — да и меч не поднимите.

— Будем драться как есть, — отмахнулся я от подобной ерунды, — Бернард, поставь меня в круг!

Ослушаться меня он не мог и хотя ему явно не хотелось этого делать, он подняв меня на руки, снял со стула и принёс на нужное место. Правда со стоянием были точно определённые проблемы, так что пришлось ещё потратить некоторое время на то, чтобы мне вырубили рогатину из ближайшего дерева, и я смог упереть её в подмышку, чтобы просто относительно ровно стоять на дрожащих ногах. Меч я разумеется поднять не смог, так что просто взялся за рукоятку и приподнял его от земли насколько смог правой рукой. Затем поднял спокойный взгляд на изумлённого юношу, который смотрел за всеми этими моими приготовлениями и не понимал, что ему делать.

— Вы сказали, что я трус, сеньор Габриэле, — обратился я к нему, — вот я перед вами. Деритесь!

— Но…но… — он смотрел по сторонам, но там люди были в ещё большем шоке от случившегося, чем он и никто ему толком ничего не мог посоветовать.

— Сражайтесь! — прошипел я, поскольку почувствовал, что ещё пара минут и просто сам по себе упаду на землю, даже несмотря на подпорку в виде рогатины. Всё же мои ноги точно не были предназначены для того, чтобы на них опираться столь долгое время.