Испытание правдой

Но тут он поднял Джеффа, уперся головой ему в живот и начал издавать смешные звуки, заставляя моего сына закатываться от хохота, а мне тут же захотелось иметь от него ребенка.

О, детка, да ты совсем рехнулась.

Он опустил Джеффа в манеж, подошел ко мне и нежно поцеловал в губы.

— Выглядишь потрясающе, — сказал он.

— Нет, я выгляжу ужасно.

— Ты действительно мазохистка.

В ответ я поцеловала его:

— Будь рядом, и, возможно, я избавлюсь от этой привычки.

Он вернул мне поцелуй:

— Приглашение принимается.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спросила я.

— Первым делом — вернуться в постель.

— Счастливчик.

— Когда вернешься с работы, можешь тоже вздремнуть.

Я взяла его за ягодицу и притянула к себе:

— Только если с тобой.

— Согласен.

Еще один долгий прощальный поцелуй — и, бросив взгляд на часы, я сказала:

— Мне действительно пора.

— Тогда иди. И не забивай свой день мыслями о том, что все вокруг знают твой большой секрет.

Этот страх не отпускал меня всю ночь: мне казалось, что стоит мне выйти с утра в город, как всем все станет понятно. Это будет написано у меня на лице.

Веди себя как ни в чем не бывало, потому что для всех действительно ничего не случилось… если только ты не разубедишь их в этом.

Так что когда я привезла Джеффа к Бэбс, то улыбнулась дежурной улыбкой и постаралась не выдать себя, услышав:

— Выглядишь так, будто всю ночь не смыкала глаз, дорогая.

— У Джеффа опять были сильные колики…

— Это сущая напасть. Когда Бетти было шесть месяцев, она, помню, не давала мне спать целых две недели из-за этих колик. Я думала, что сойду с ума.

— Вот и я сейчас в таком же состоянии, а это лишь первый день.

— Он и гостю твоему, наверное, не дал заснуть?

— Э… да нет…

— Ну, значит, у него крепкий сон.

Мне показалось или она многозначительно посмотрела на меня? А может, я предательски покраснела?

— Не слышала, чтобы он возился у себя в комнате.

— Парень, должно быть, спал как убитый. Ты хочешь его сегодня в это же время?

— Хочу кого? — вздрогнула я.

— Своего малыша, конечно. А ты подумала, о ком я?

— Извини. От бессонницы я что-то плохо соображаю.

— Послушай, тебе лучше бы вздремнуть после обеда, так что можешь забрать его часа в четыре или в пять.

Я ухватилась за эту идею. Два часа наедине с Тоби — об этом можно было только мечтать.

— Ты уверена, что это не доставит хлопот?

— С твоим сынком никогда никаких хлопот. А тебе действительно не помешает провести часок-другой одной в постели.

Это намек?

— Что ж, спасибо, Бэбс, — сказала я. — Очень тебе признательна.

— Можешь провести в постели столько времени, сколько захочешь, идет? — И она слегка подмигнула мне.

По дороге к «Мисс Пелхэм» я все ломала голову над тем, что означало это дурацкое подмигивание, не прочитала ли она меня, как открытую книгу, или попросту сложила дважды два и получила четыре… а может, испытывала мои нервы, проверяя, не выдам ли я себя. Но с чего бы она стала это делать, если только у нее не возникло подозрений?

Я зашла в «Миллерз» за «Бостон глоб» и сигаретами.

— У тебя сегодня усталый вид, — сказала Джесс Миллер.

— Ребенок не давал спать всю ночь.

— О-хо-хо, — сказала она, вручая мне газету и пачку сигарет. — Когда возвращается доктор?

— Жду его со дня на день.

Ох-хо-хо.Что это было — привычное и ничего не значащее ворчание Джесс… или здесь кроется подтекст, мол, кого ты пытаешься провести? И почему она тут же спросила, когда возвращается Дэн?

Когда часом позже я появилась в библиотеке, Эстель сказала:

— Все только и гадают, что у тебя на уме.

— Черт знает что… — выпалила я, надеясь, что голос передал всю глубину моего возмущения.

— Послушай, сплетни — обычное дело для провинции. Все в душе понимают, что ничего не происходит. Нужно быть безумцем, чтобы затеять что-то эдакое в такой деревне, как Пелхэм. Просто людям нужно о чем-то судачить, а тот факт, что у тебя в отсутствие дока гостит симпатичный приятель… что ж, это хороший повод отвлечься от повседневной скуки и дать волю фантазии.

Я не стала передавать Тоби наблюдения Эстель, когда вернулась домой. Впрочем, я бы при всем желании не успела это сделать, потому что, как только я вошла, и он увидел, что я без ребенка, меня тут же затащили в постель. Я даже не сопротивлялась, хотя в голове мелькнула мысль о том, что мы занимаемся любовью прямо над кабинетом Дэна. Зная, что кровать громко скрипит, я настояла на том, чтобы перетащить матрас на пол. Тоби не понравилось, что пришлось прерваться, тем более что мы оба были уже полураздеты и возбуждены до предела, когда в мое сознание постучался здравый смысл. Впрочем, если бы мной действительно двигали здравый смысл и инстинкт самосохранения, я не стала бы пытаться стягивать матрас на пол, пока мой любовник мял мои груди и покрывал поцелуями шею.

— Помоги мне, — хихикнула я.

— Так смешнее, — сказал он.

— Зато мне больше работы.

— Это ведь у тебя паранойя насчет кровати.

— Ты же слышал, как она ночью скрипела.

— Нет, я был занят совсем другим делом.

— Очень смешно.

Он уткнулся лицом мне в шею.

— Давай, последний рывок, — сказала я, чувствуя, что уже взмокла от напряжения.

— Хорошо, хорошо, — сдался он и, схватив угол матраса, с усилием рванул его вниз.

Я упала на матрас. Он последовал за мной и тут же вошел в меня. Я отдалась ему, трепеща от страха, что мы слишком шумим, пытаясь забыть обо всем, что нас окружает, гадая, не слышно ли нас внизу, и мысленно посылая к черту всех, кто может нас слышать; так же мысленно я призывала его собраться и сейчас же уехать из города, но в то же время страстно желала, чтобы он остался как можно дольше; я задавалась вопросом, это ли есть любовь, и убеждала себя в том, что совершаю безумие, но молила, чтобы это мгновение длилось бесконечно.