Испытание славой

Он задумался, но затем кивнул.

— Да, я прошу.

— Паула! — позвал я девушку и когда она вошла в комнату, спокойно к ней обратился.

— Возьми мандору и сопроводи пожалуйста его преосвященство до его дома, он хотел бы послушать твои песни на ночь.

Девушка даже не дрогнула, а мило улыбнулась ему и трепетным голосом поинтересовалась.

— Ваше преосвященство, может мне взять ещё благовоний и масел? Я могу отлично массировать плечи, это очень расслабляет, особенно перед сном.

Кардинал похотливо посмотрел на девушку и кивнул.

— Бери всё, — ответил он хриплым голосом.

Она подошла к нему, помогла встать и затем нежно воркуя, повела его вниз, а Марта бросилась собирать её вещи.

Проводив их до улицы и посмотрев, как они садятся в повозку, я стал ждать следующего гостя и не прогадал. Новость о том, что от меня ухал кардинал Гийом д’Эстутвиль и мало того, отдал ещё при этом свой голос, облетела Рим за час, и ко мне цепочкой потянулись те, кто до сегодняшнего дня даже не хотел со мной разговаривать. Я всех принимал очень тепло, со всеми разговаривал очень уважительно, откровенно лизал старческие зады, некоторым даже дарил подарки и всё ради того, чтобы оставить о себе только хорошее впечатление. Похоже это у меня удалось, поскольку я добрал все оставшиеся голоса и с этим, уже поздно ночью поехал к Энеа, чтобы рассказать ему, на что мы с ним ещё подписались.

Глава 19

16 августа 1458 A . D ., Рим, Папская область

Утром шестнадцатого августа начался Конклав, а это значило что все кардиналы запирались в Апостольском дворце до тех пор, пока они не выберут нового папу. Тот, кто был не в теме происходящего, весьма сильно удивился, когда уже через два часа белый дым из одной из труб Апостольского дворца оповестил Рим и весь мир о том, что папа выбран. Изумлённые горожане, дежурившие у дворца, непонимающе друг у друга переспрашивали, почему это произошло так быстро, ведь обычно на совещания и голосования по поводу выбора папы уходило несколько дней, а то бывало и недель.

Вскоре по всему городу зазвенели колокола и к людям вышел новый папа — кардинал Сиены, Энеа Сильвио Бартоломео Пикколомини, взявший себе новое духовное имя — Пий II.

Я, разумеется, находился в первых рядах, и папа, увидев меня тут же изменил направление движения, подойдя ко мне ближе. Глаза его сияли счастьем, и он весь едва не лучился светом.

— Святейший отец, — я низко ему поклонился, находясь на руках Джабари.

— Иньиго, — улыбнулся он и осенил меня крестом, — благословляю тебя дитя моё.

— Скажите ещё, что вы молились за меня, и чтобы бог даровал мне возможность ходить, — тихо прошептал я ему, и он без малейших колебаний так и сделал, повысив голос.

— Дети мои, сегодня судьбоносный день, когда господь наложил на меня свою печать святости, — вскинул он руки вверх, затем возложил их на меня, — повелеваю тебе именем господа нашего, встать и иди!

На глаза изумлённой толпы я попросил Джабари опустить меня на землю и затем изображая неуверенность и качание из стороны в сторону, сделал несколько шагов.

— Я могу ходить! — закричал я, — папа излечил меня! Это чудо господне! Чудо!

Мои вопли тут же подхватили все, и новость о чудотворстве папы, которого только что избрали, полетели по толпе, и к нему устремился народ, чтобы он тоже благословил их и излечил от всех болезней.

Я же тем временем, переглянулся с удивлённым случившимся самим папой, и отошёл в сторону, поймав его благодарный взгляд. Теперь определённо можно было сказать, что я свою роль в его избрании выполнил на все сто процентов.

Разумеется, ходить я уже мог несколько месяцев как закончился крутиться счётчик, оповещающий об исправлении хромоты обеих ног, но нужно было придумать, как это подать остальным. Если бы я просто взял и пошёл, столько лет будучи неподвижным, это вызвало бы слишком много вопросов. Избрание нового папы подвернулось как никогда кстати, и я решил совместить приятное с полезным, получилось это, по-моему, на отлично, и теперь если кто-то об этом меня спросит, я смело могу ответить, что десятки тысяч людей были свидетелями божественного исцеления.

Закончив все дела на сегодня, я отправился домой, застав там Паулу, которая видимо вернулась от кардинала, ведь утром он отправился на Конклав.

— Как ты? — я на своих ногах подошёл к ней, под её изумлённым взглядом сел рядом.

— Сеньор Иньиго, — она стала заикаться. — Как это? Что это?

— Я теперь могу ходить, папа меня излечил, — ответил я правду, положив голову ей на плечо.

— Сеньор Иньиго! — меня аккуратно потрясли и взяли лицо в ладони, — мне-то пожалуйста неврите. Вы опять всех обманули?

— Ты сомневаешься в божьем провидении, дочь моя? — изумился я, смотря как на меня смотрят два задумчивых карих глаза.

— Я слишком хорошо знаю одного жестокого, хитрого, коварного, пронырливого маленького человечка, которого безумно люблю, но который залезет в задницу любому без масла, — вздохнула девушка.

— Я даже страшусь узнать, откуда у тебя такие познания, — удивился я, на что Паула поморщилась.

— Кардинал любитель мальчиков, так что использовал меня не совсем как девочку, — призналась она.

— Фу, — скривился я, — не Рим, а рассадник содомитов какой-то, гнева господня на них нет.

Она осторожно меня поцеловала в нос, смотря за моей реакцией. Я не стал отстраняться, и она продолжила целовать моё лицо.

— Мы помирились? — с надеждой спросила она, на секунду перестав это делать.

— Ты помогла мне с кардиналом, а это значит поставила мои интересы, превыше своей обиды, — спокойно ответил я, — так что я на тебя больше не сержусь, если хочешь, то возвращайся.

— Я да, я согласна, — быстро закивала она, снова меня целуя.

— Что за интересное зрелище я вижу! — раздался знакомый весёлый голос на флорентийском и Паула тут же отпустила меня, отодвинувшись и быстро привела себя в порядок. Всё это она сделала за одно движение, я так не мог, так что просто повернулся к входу, где стоял Джованни Медичи вместе с сопровождением из нескольких улыбающихся дворян и моего Алонсо, который был уж очень сильно запылён и устал.

Я поднялся с дивана, под шокированными взглядами всех присутствующих дошёл до него, в своём красивом дорогом костюме обнял кастильца, несмотря на его грязь и поцеловал в щёку, показав ему пригнуться.