Истина торжествует
Шрифт:
Я стояла, едва дыша, словно заледенев изнутри, пока Джонатан меня осматривал. Его брови нахмурились, а губы задергались. Я не могла прочитать его мысли, но по жесткой складке возле губ поняла, что он явно был не в восторге от моей персоны.
– Ты выглядишь знакомой. Мы раньше не встречались?
Он пожал мне руку, удивив сильным сдавливанием. Все стало еще хуже, когда через мгновение он не отпустил моей руки. Дрю сделал шаг вперед и Джонатан оглянулся на него, словно ожидал его реакции.
– Не думаю, сэр, – прозвучал мой дрожащий голос.
– Эванс из Нью-Гемпшира, возможно?
О, Боже
– Она из Амарилло, отец, штат Техас, – ответил Гэвин.
– Сарасота, – поправил Дрю.
Джонатан не отводил от меня взгляда.
– Ну и что с того?
Не зная, от кого он рассчитывал получить ответ, я улыбнулась и, как только он отпустил мою руку, поборола желание сделать судорожный вздох. Руке стало холодно и как-то противно, а еще она немного побаливала от его сжатия.
– Я родилась в Амарилло, штат Техас, а теперь живу в Сарасоте, – ответила я, надеясь, что мой голос не дрожал.
– Ты вернулась! – вскрикнула Оливия.
– Я.
– Дрю! Гэвин!
Все обратили внимание на лестницу, по которой пружинистым шагом спускалась великолепная женщина с янтарными волосами. Она была мягкой и женственной, именно такой, какой, по моему мнению, и должна была быть леди. Ее нежные глаза, нос пуговкой и рубиново-красные губы напомнили мне женщину, которую я видела когда-то на обложке журнала. На ней были юбка-карандаш и блузка. Женщина была само изящество. Своей улыбкой она осветила комнату и на ее лице появились симпатичные ямочки. Глаза были глубокими и выразительными и лишь добавляли ей привлекательности.
– Мама! – вскричали братья вместе.
Она засмеялась и, сделав последний шаг, потянула Гэвина в объятия. В ней было куда больше теплоты, чем я ожидала от нее после встречи с отцом Энди.
– Как хорошо, что вы дома, мои дорогие!
– Хорошо вернуться домой! – ответил ей Гэвин.
– Рад видеть тебя, мама! – вторил Дрю.
– Мы хорошо заботились о Морган и Оливии, пока вас не было.
–Да, они очень хорошо о нас заботились, – подтвердила Оливия.
Женщина взглянула в нашу сторону и улыбнулась.
– Ну и кто у нас здесь?
– Это Маккензи и Джаред, – представил нас Дрю.
Мое сердце пропустило удар, когда он произнес мое имя. Любовь сочилась с его языка как наркотик.
Женщина притянула меня в объятия, и я чуть не закашлялась от сильного запаха водки.
– Я Кэтлин, но ты можешь звать меня Кэт.
Со стороны ее мужа раздался сдавленный стон.
– Не обращайте внимания на моего мужа. Он, как правило, не одобряет мое уменьшительное имя.
– Оно бессмысленно, – проскрежетал он. – Тебя назвали Кэтлин, а не Кэт.
Кэт отмахнулась от него и повернулась к Джареду, заключая его в объятия.
– Кэтлин, контролируй себя!
Ее улыбка померкла, когда она отодвинулась от Джареда.
– Я просто приветствую гостей у нас в доме.
Звук, похожий на смешок вырвался из горла Оливии, которая опиралась на одного из слуг. Все повернулись в ее сторону, и я хорошо представила себе ее удовлетворение. Насколько я помнила, Оливия всегда любила быть в центре внимания.
– Ты слишком долго на ногах. Тебе стоит присесть, – напутствовал ее Джонатан.
– Все в порядке.
– Чушь. Дамы, вы должны пойти в столовую. Уверен, вам есть о чем поболтать,
к тому же вас ждут холодные закуски. Я попросил повара приготовить маленькие блинчики с сыром, которые вы так любите. Вам всем надо хорошо питаться, а некоторым еще и поддерживать силы ради моего внука.– Внука? – рот Дрю непроизвольно распахнулся и в голосе явно прозвучал шок.
– Желанное мышление, – хихикнула Оливия.
– Я имею полное право пожелать здоровья своему внуку.
Дрю зарычал и, бросившись к отцу, зажал ему рот ладонью. Джонатан уставился на сына, но не смог произнести ни слова. Оливия смотрела на Дрю, казалось, ей нравится происходящее, и она запоминала все, что он делал. Мой желудок сжался, потому что из рассказа Дрю я узнала, что его отец никогда не примет девочку, и он даже радовался, когда умерла дочь Дрю.
– Давайте все пройдем в столовую, – вмешалась Морган. Она взяла под руку Оливию, потянув ее в кухню.
– Очень хорошо. Джентльмены, если вы составите мне компанию в библиотеке, то дамы смогут посплетничать в столовой и обсудить дальнейшие планы, – предложил Джонатан.
Гэвин поцеловал Морган в губы. Я взглянула на Дрю, надеясь, что он прочтет в моих глазах то, что, если бы нам не мешали, я бы тоже впилась в него поцелуем. Он сжимал и разжимал кулаки. Я вздохнула, желая поддержать его, прикоснуться к нему, обнять и сказать, что все наладиться. Ведь так все и должно быть.
– Нам сюда, дамы. – Кэт жестом приказала следовать за ней.
Гэвин и Джаред последовали за Джонатаном по лестнице. Дрю подошел ко мне, скользнув пальцами вдоль моей руки. Его губы коснулись моего уха, шепча.
– Я люблю тебя, ты ведь знаешь об этом?
Мое тело взорвалось, будто было под напряжением. Я сглотнула и кивнула.
– Я тоже тебя люблю!
– Давай, Кенз! – позвала Оливия.
Дрю двинулся к лестнице. Подняв голову, я увидела, как его отец пялился на нас. Он смотрел равнодушно и неодобрительно. Это взволновало меня до глубины души.
– Да, я иду! – ответила я, поспешно следуя за женщинами.
Горячий взгляд Энди преследовал меня, пока я выходила из комнаты. Мне предстояло провести адскую неделю между желанием Дрю соблазнить меня и укоризненным взглядом его отца.
Глава 3
Эндрю
В этом доме ничего не изменилось, мой отец позаботился об этом. Едва переступив порог его кабинета, я тут же вспомнил, как стоял в нем когда-то, по той или иной причине совершив проступок. Я любил книги, всегда любил, но этот кабинет-библиотека, наполненный великими томами, не содержал в себе ничего, кроме воспоминаний о злобе и порицании. Комнату затуманивал дым дорогих сигар, смешанный со старым скотчем. Все здесь говорило о роскоши и богатстве, поражая помпезностью. Джонатан гордился оригиналом Алисы Нил и дубовым столом, привезенным из Англии в 1902 году. Мой отец был настолько одержим тем, что представляло хоть какую-то историческую ценность, что ни разу не проявил ко мне теплоты и заботы. Я ненавидел эту комнату, потому что здесь размещалось все, что он любил и единственное, ради чего меня сюда впускали– напомнить мне, что я никогда не стану настолько же хорошим, как отец.