Истина

– Володя, трубу надо отрезать.

– Иди режь! Что я тебе – не даю? – усмехнулся Топорков.

– Там ненадолго. Я ножовкой пилил. Полотно сломал. Надо резак.

– Бери. Знаешь, где стоит.

От такой наглости Шурик так сразу не нашелся, что ответить, угрожающе заводил ртом туда сюда.

– Володя, ты мне трубу отрежешь? – поинтересовался Шурик. – Что тебе, трудно сказать?

– Ты говоришь, что тебе резак надо. Бери.

– Мне нужен ты – с резаком. Трубу отрезать. Кабель протянуть для насоса. Понял?

– Нет, – притворялся Топорков, разыгрывал комедию.

– Ну что, мне идти к мастеру? Идешь? – последний раз спросил Шурик.

– Сейчас приду. Дебил несчастный. Идиот! Засранец! – громко ругался Топорков.

В туалет Шурик ходил не чаще других. Последнее время «по-большому» он все больше дома ходил.

Когда Топорков отрезал трубу, Шурик выговаривал:

– А ты ругался. Работы-то на пять минут. Раскричался.

– А пошел ты!

Шурик не понимал, отчего Топорков злился. На работе – не дома. Надо работать. Шурик не для себя старался.

Четыре дня из жизни Никифора

– Да… – многозначительно протянул Никифор. – Заболел. Я заболел. И ничего тут не поделаешь. Так, видимо, надо. Но кому надо? Кому надо – тому надо. Заболел – и все!

Прошло уже полчаса, как прозвенел будильник, а Никифор все лежал. Он всегда сразу вставал, как прозвенит будильник, и все шло своим чередом – зарядка, завтрак, прогулка… И так уже много лет. Но сегодня было не до зарядки.

– Ничего страшного. Все болеют. Ты лучше всех, что ли? Чудак, право. А может, ты просто устал? 66 лет. Интересно, есть температура?

Измерить же температуру было нечем. Не было градусника. Никифор все хотел купить и забывал. Была бы семья, а так одному вроде как и ни к чему. Двенадцать лет в этом году будет, как Никифор проводил жену в последний путь, откуда никто не возвращается. Жил он один. Конечно, если бы нашлась хорошая женщина, он бы женился. Он думал об этом. Правда, один – сам себе хозяин, ни перед кем отчитываться не надо. И сейчас Никифор мог лежать целый день, и никто не сказал бы «вставай».

– Так оно конечно. Но все равно женщина не помешала бы. К примеру, сварить что-нибудь, воды подать… – опять заговорил Никифор сам с собой.

Говорить с самим собой Никифор начал после Нового года и вот уж как два месяца сам с собой разговаривал. Ничего плохого Никифор в этом не находил. Почему бы и не поговорить? Никто не слышал. Дома один.

– Заболел, значит, говоришь. И что у тебя за болезнь такая? Простуда? А может, грипп? Надо больше отдыхать. Лежать.

Никифор лег на живот и уснул. Когда проснулся, был десятый час.

– Вставай, батенька! Батенька… Жена все так говорила. Царствие ей небесное. Вставай давай! Или еще полежать хочешь? Смотри по самочувствию. Целый день лежать – тоже не дело. Потом лягу, после обеда. Поднимайся, не ленись. Ты – мужик!

Никифор через силу поднялся, сделал зарядку, хоть и нездоровилось, позавтракал и прошел в комнату.

– Ну вот поел. Лечь, что ли? Больной должен лежать. А прогулка? Нет, надо пройтись. Свежий морозный воздух взбодрит, – Никифор подошел к окну. – Ветра, кажется, нет. Это хорошо. Все равно одевайся теплее. Болеешь. Одеваюсь… Футболка, безрукавка, свитер. Сейчас будет тепло. Молодец!

После прогулки был обед, тихий час. Уснул Никифор не сразу, долго ворочался. Неспокойно как-то было на душе. Проснулся в три часа. Вставать совсем не хотелось.

– Ну полежи, полежи еще немного, – разрешал Никифор. – Отлежаться надо.

Никифор с полчаса еще полежал и встал.

– Ну вот и хорошо. А чего хорошо? Отдохнул хорошо. Болеть тоже надо с умом. Ты когда, Никифор, последний раз болел? Весной. Человек ты уже не молодой. Организм ослаблен. Чего ж ты хочешь? Совсем не болеть? Такого не бывает. Все тело ломит. Похоже, грипп. Хорошо бы меду. Кислое сбивает температуру, и – больше пить. Ты хочешь пить? Да-да, я к тебе, грипп, обращаюсь. Ты думаешь, я того… рехнулся на старости лет. Нет, я в своем уме. Ты у меня надолго? Не хочешь со мной разговаривать. Я понимаю. Я на тебя не в обиде. Пришел – так пришел. Все болеют. И вот теперь мой черед настал. Грипп… Не нравится мне это слово. Давай я тебя буду звать Гриша. Гриша… Неплохо, правда? А я Никифор. Вот мы и знакомы. Ты, Гриша, как долго у меня пробудешь? У меня много работы. Надо ремонт в квартире делать, хотя бы косметический. На хороший ремонт денег нет. Сходить в гараж, машину посмотреть. Чего молчишь? Как я себя буду вести. Понятно. Все будет хорошо.

Никифор встал, сходил на кухню, взял яблоко, вернулся в комнату, включил телевизор, сел на диван и стал есть.

– Конечно, лучше бы пройтись, чем этот телевизор… Больше бы пользы было. Это надо одеваться. Обленился ты совсем, Никифор. Болею я. В магазин бы сходить за лимоном. Ты, Гриша, хочешь чай с лимоном? Конечно хочешь, я знаю. Не скромничай. Сходить, что ли? Чего молчишь? Не знаешь. Я тоже не знаю.

Магазин был рядом. Никифор, наверное, уже был бы дома, если бы сразу пошел, не болтал, а так идти расхотелось.

– Значит, Никифор, не пойдешь? А зря. Нездоровится мне. Нездоровится? Лечиться надо. Пить чай с лимоном. Ты же сам говорил, что кислое снимает температуру. Говорил, я не отказываюсь. А почему не идешь в магазин? Тебе нравится болеть? Нет, Гриша, я не хочу болеть.

В магазин Никифор так и не пошел. Он еще лежал. В восьмом часу встал, поужинал, сел за телевизор. Он всегда перед сном смотрел телевизор. Это вошло в привычку.

– Ничего, Гриша, завтра схожу в магазин. Будем с тобой пить чай с лимоном. Потерпи немножко. Ничего, ничего.

Лег Никифор в девять часов вместо десяти, как обычно.

– Болею я. А когда человек болеет, надо лежать, правильно, Гриша? Все молчишь. Я молодой тоже был молчун. Скромник. Боялся к девушке подойти. С Дашей, женой, меня познакомили друзья. Сам бы я, наверное, не подошел к ней, а может и подошел. Ладно, не будем гадать. Давай спать. Все, никаких разговоров. Спать! Все. А чего все? – Никифор засыпал.

Он проснулся – где-то далеко лаяла собака. Монотонным был ее лай. Никифор включил ночник. Маленькая стрелка на будильнике показывала на четыре. Будильник стоял на табуретке рядом с кроватью. Все-таки нездоровилось.

– Чего лаешь? Чего тебе не спится? Другим спать не даешь. Без тебя было бы так хорошо, тихо. Кому нужен твой лай? Тебе, наверное, скучно. Это бывает. Пройдет.

Никифор уснул. Когда опять проснулся, было восемь часов. Второй день он просыпал, так обычно он вставал в семь часов.

– Это не специально. Простительно. Больной должен лежать, что я и делаю.

За окном одна за другой потоком проносились машины. Никифор еще полежал минут пятнадцать и встал, сделал зарядку через не хочу. Позавтракал. Потом прогулка. Чай с лимоном.