Истина

Девушкин проверил уровень масла в двигателе, подтянул ремень на генераторе, хотел еще посмотреть фильтр… В дверях стоял Семен. Он никогда не заходил в гараж. Девушкин насторожился.

– Что, Хорек, соскучился? – Девушкин не хотел ругаться с Семеном, все как-то само собой получилось, вырвалось.

Семен не сразу ответил: он испытующе смотрел в глаза.

– Ты когда кончишь придуриваться? Придурок! – спокойно повел себя Семен, что было на него не похоже.

– Что ты, Хорек, ругаешься? – Девушкин не знал, как и вести себя. Все было так неожиданно. – Что, Хорек, скажешь? – улыбнулся Девушкин.

– Когда заткнешься, скотина? – Семен не шутил, был не в себе.

– Ты сам скотина!

Семен что силы ударил по машине, по багажнику. В руке его, похоже, что-то было.

Девушкин схватил лежавшую в углу монтировку и подбежал к Семену. Облицовка на багажнике была примята.

– Что, получил? – спросил Семен, нагло улыбаясь; развернулся и спокойно вышел из гаража.

– Хорек, еще раз появишься в гараже – я тебя прибью! – закричал Девушкин и бросил монтировку в угол, откуда взял. С монтировкой оно как-то было надежней.

Надо было что-то делать, дать понять Семену, что его никто не боится, сбить с него спесь. Но как? Расстроенный Девушкин вышел из гаража.

– Эй, Хорек! Хорек!

Семен не отзывался.

– Хорек!

– Придурок! – послышалось из гаража, и скоро появился Семен. – Ты когда заткнешься? Гнида!

– Ты что, Хорек, белены объелся?

– Я тебе покажу белены объелся! – взревел Семен.

Он тяжело дышал. Глаза его были широко открыты, рот перекошен – сумасшедший. Он был уже совсем близко. «Бежать? Но это означало бы «струсил». Но только не это! Да и поздно… » – не знал Девушкин, что предпринять. В последний момент Семен одумался, ушел к себе в гараж.

Девушкин сидел в машине, никак не мог прийти в себя от случившегося. Повезло. Но везение – вещь ненадежная. Семен совсем озверел. Он опять был не в настроении. А когда у него было настроение? Если он и улыбался, то через силу. Глаза его совсем не смеялись. В гневе он был страшен. Лучше его было не трогать. Девушкин не хотел связываться с Семеном, но словно кто за язык тянул: Хорек и Хорек. И как долго это будет продолжаться, Девушкин не знал. Опять задергался глаз. Девушкин включил зажигание и выехал из гаража. У Семена в гараже играла музыка.

Прошло три дня , как Семен уехал к теще; Девушкин не мог нарадоваться. Утром он спокойно выезжал из гаража – ни крика, ни ругани. Благодать! Но эта благодать была только на две недели. Семен никуда не делся, через две недели приезжал – и опять все с начала… «Как дела, Хорек?» – «А пошел ты… » Семен не скупился на выражения.

Девушкин купил все из продуктов, что наказывала жена, и шел домой. Завтра Семен выходил на работу. Девушкин не хотел об этом думать, портить себе настроение: все равно ничего изменить было нельзя. Отступать от своего, потакать Семену Девушкин не собирался. Будь что будет!

– Привет!

Это был Терехов из горгаза.

– Здорово! – кивнул Девушкин.

– Подожди, – остановился Терехов. – Слышал? Семен скончался. Я сейчас с кладбища.

– Какой Семен? С какого кладбища? – ничего не понимал Девушкин.

Когда Терехов все объяснил, он долго не мог поверить в случившееся. Очень уж все было неожиданно и неправдоподобно. Семен, по словам Терехова, у тещи перепил – и сердце не выдержало нагрузки. Семен, оказывается, был сердечник. Кроме того, у него была больная печень. Когда пришло сообщение о смерти, Валентина, жена его, была пьяная. Она неделю пила, не просыхала. Семена хоронили соседи, с работы были.

Холостяк

Рано темнело. Осень. С улицы через открытую форточку тянуло прохладой. Он в синем застиранном трико, с голым торсом, сидел с ногами в кресле перед телевизором. Через 15 минут кино «Во власти», а пока концерт. Он неплохо выглядел в физическом отношении для своих 47 лет. Мышцы были накачаны. Каждый день зарядка. Зимой – лыжи. Он любил спорт. В прошлом он участвовал в областных соревнованиях по лыжам. Был призером. Последний год он как-то сдал, захандрил, уже не бегал по утрам. Была только зарядка.

Он никак не мог забыть красную иномарку – сон. Он давно хотел машину, но все никак не мог накопить на нее. И вот приснилось: он купил машину. Радость была. Иномарка стояла у дома во дворе. Он все ходил вокруг машины, глазам своим не верил. Потом приснилась Козырева Валентина. Голая. Красивая женщина. Были объятия, поцелуи, а самого главного – постельной сцены не было: кто-то вошел в комнату, помешал …

Он проснулся. Было полшестого. Он жалел, что так все нескладно вышло с Валентиной. Он хотел ее. Женщина она была замужняя, двое детей. Если бы она была одна, может быть, он бы и подошел, а так – неудобно. Хотя что тут неудобного? Любовь она не спрашивает – замужем, не замужем.

В шесть часов он был на ногах. Был выходной. В выходные он обычно ездил на природу – за ягодами, за грибами. Был мотоцикл «Минск». Он так ждал субботы, чтобы съездить в лес. И вот он, выходной. Дождался. Он поехал на свое старое место, за мост. Но там кто-то уже ходил. Можно было съездить в Лежино. Но это далеко. Он поехал за пионерский лагерь. Грибы были, но не так много, как в прошлом году. В прошлом году был урожай. Он брал все – и сыроежки, и волнушки, и обабки, и красноголовики. Ассорти. Ведро он набрал. В одиннадцать часов он уже был дома. Потом обед. После обеда он ходил в магазин. Набрал съестного на неделю, чтобы после работы не ходить. Потом смотрел телевизор. Стирка. День прошел.

Еще пять минут, и – «Во власти». Фильм заканчивался в одиннадцатом часу. Пол-одиннадцатого он ложился, сразу засыпал, как ребенок. Жил он один. Так получилось. Была семья… Все это в прошлом. И этому прошлому было восемь лет. Опять жениться как-то все не получалось. Была на примете одна женщина, Хорькина Татьяна. Самостоятельная женщина. Тоже одна. Чего, кажется, еще надо? Он все думал, решал, жениться – не жениться. Дети уже взрослые. Сын учился на втором курсе в институте. Дочь – на выданье. Почему бы не жениться? Как мужчина он был представительный, еще не старый. Были женщины. Их было три. Первой его женщиной после развода была Софья. Она нигде не работала, побиралась. Была неряшлива. На лицо – старуха старухой. Познакомился он с ней на вокзале. Он шел с работы домой. Она попросила закурить и самым бессовестным образом напросилась на чай. После чая она осталась на ночь. Месяца два, наверное, она приходила, потом уехала к сестре на Украину. Обещала писать, но так ни одного письма не написала. Взбалмошная женщина. С ней хорошо было в постели, для жизни же она не годилась. Прошло лет шесть, если не больше, как Софья уехала, а он все еще чего-то ждал, на что-то надеялся. Зачем ей надо было уезжать – не понимал он. Все ведь было хорошо. Он давал ей деньги…

Второй его женщиной была Катька, как она говорила, детдомовская. Молодая девка. Также нигде не работала, занималась проституцией. Некрасивая. Руки длинные. Лицо широкое, скуластое. И ходила она, горбясь. Ей еще не было тридцати; несмотря на свои уродства, лицо у нее было свежее, круглое. Он прожил с нею два года. Она приходила все больше ночью или вечером. Своего угла она не имела, жила у старухи. Продавала себя Катька с 16 лет. Клиентов хватало.

Она много курила, пила только вино. Как-то, пьяный, он предложил: «Давай поженимся». Она была не против. Протрезвев, он уже не хотел жениться. И Катька молчала. Она почти не приходила днем, а если приходила, так чтобы отоспаться, поесть. Он начинал уже привыкать к молодой подруге, и когда Катьки долго не было, переживал. И вот однажды, это было летом, Катька со Светкой, подругой, уехали в Крым на заработки – и как в воду канули. Он много тогда думал о Катьке – а что, если бы женился?.. Катька была неплохой, не до конца испорчена. Теплилась в ней божья искра. Ей бы парня хорошего, чтобы следил за ней. Она могла бы стать хорошей женой, хозяйкой, матерью. И он в этом был почти уверен.