Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель...

В.А. Ртищев, завершив экспедицию, остался в Охотске, где служил командиром порта и начальником морской части. Уволенный в отставку в 1772 году, он умер в 1780-м в Петербурге в возрасте 45 лет.

Всем отрядам пришлось пройти через неимоверные трудности. Кораблекрушения, ледовый плен, голод, холод, болезни и даже смерть — всё было на их пути. Но молодые лейтенанты, возглавлявшие отряды, геодезисты, штурманы, матросы исполняли свой долг, чего бы это ни стоило. В результате была доказана возможность сквозного плавания Северным морским путём. Остался невыполненным только один пункт программы: не удалось пройти из Северного Ледовитого океана в Тихий через Берингов пролив. Впрочем, была предпринята ещё одна попытка...

Никита Шалауров

У отважных геодезистов Великой Северной были продолжатели. Купец-устюжанин Никита Шалауров, перезимовавший на Командорских островах в 1748—1749 годах и потом обосновавшийся в Якутске, давно мечтал найти путь к Камчатке по Северному морю, чтобы «заменить» тяжёлую дорогу до Охотска — по Алдану и Мае, а потом через суровые горы Джугджура. Осенью 1757 года Шалауров вышел из Якутска вниз по Лене на судне-галиоте, названном им «Вера. Надежда. Любовь». Команда была собрана из беглых ссыльных солдат. Первая зимовка состоялась в устье Вилюя. Но пройти на восток судно смогло только до мыса Чокурдах. Вторая зимовка была на мысе Быковском, близ устья Лены. Здесь на судне вспыхнул пожар, и всё следующее лето корабль ремонтировался. Тут в отряде произошёл раскол. Сотоварищ Шалаурова, купец Иван Бахов, ушёл в Якутск, а сам Шалауров остался на зимовку в Нижнеколымске, где получил в своё распоряжение бот «Иркутск». Но колымские власти не разрешили плавание, и он остался на зимовке в Чокурдахе.

Лишь в 1761 году Шалауров, наконец, отправился на восток. 3 сентября в проливе Дмитрия Лаптева он увидел на севере землю «о семнадцати верхах». Это был остров Большой Ляховский на Новосибирском архипелаге. В середине сентября Шалауров достиг Медвежьих островов к северу устья Колымы, обследовал Чаунскую губу (150 тыс. км.²) и открыл остров Айон в устье этой губы. Дальше на восток не пустили льды. Пятая зимовка прошла в Нижнеколымске, где у Шалаурова снова возник конфликт с властями, которые почему-то никак не хотели, чтобы якутский купец прошёл на восток.

Шалауров решил получить разрешение из «центра». Пешком, с одним спутником, он пришёл в Якутск, а затем добрался до Петербурга. Настойчивого промышленника приняли в Сенате. Он предложил проект организации китобойных и звероловных компаний, а также записки «Известие о чукотском народе». Вынесено было специальное по делу Н.П. Шалаурова решение. Сибирский губернатор Ф.П. Соймонов поддержал его. С помощью губернатора в июле 1765 года Шалауров, наконец, смог выйти из устья Колымы. С ним были 53 человека. Корабль снова дошёл лишь до Чаунской губы и там был раздавлен льдами. Большая часть тех, кто был на борту, погибли, в их числе и сам Шалауров. Лишь пятеро добрались до Колымы.

Карта берега от устья Лены до Чаунской губы, составленная Никитой Шалауровым, оказалась более точной, чем у его предшественников.

Степан Крашенинников

частвуя в сухопутном отряде Второй Камчатской экспедиции В. Беринга в качестве студента, С.П. Крашенинников обошёл весь полуостров и составил классическое «Описание Земли Камчатской».

Сверстник Ломоносова

Человек, который продолжил начатое Владимиром Атласовым изучение Камчатки, родился как раз в год его гибели (в 1711 году). Был он одногодок Ломоносова, вместе с ним учился в Славяно-греко-латинской академии в Москве, только поступил в неё на семь лет раньше. Всего 26 лет прошло после гибели «камчатского Ермака» Владимира Атласова, как появился на Камчатке её истинный первый исследователь — Степан Петрович Крашенинников. Ему суждено было завершить открытие крупнейшего полуострова Восточной Азии, хотя, конечно, исследования природы Камчатки продолжались и в последующем.

Степан Крашенинников был включён в состав Второй Камчатской экспедиции В. Беринга как студент при академиках Г.Ф. Миллере и И.Г. Гмелине. Больше трёх с половиной лет они ехали через Сибирь. Для Крашенинникова это была очень хорошая школа: за эти годы он превратился из ученика в самостоятельного учёного.

Каждого академика сопровождало девять подвод с различным грузом, включая солидную библиотеку. Кроме студентов, к академикам были приставлены портной, столяр и плотник. Иоганн Готлиб Гмелин признавался: «...своё путешествие в самых отдалённых странах я имел возможность устраивать очень удобно». Конечно, у студента удобств было меньше, но их заменяло общение с крупными учёными, чтение книг из их библиотек и непосредственная работа на природе: сбор коллекций и составление описания проходимых мест. Профессора не очень много внимания уделяли студентам, предоставленным самим себе. Впоследствии Ломоносов справедливо заметил: «...из всех один удался — Крашенинников, а прочие от худова присмотру все испортились». У юноши был дар пытливого естествоиспытателя. Каждый день заносил Степан свои впечатления от путешествия через Сибирь в «Дорожный журнал». В пути на восток он по заданию академика Миллера описал Колывановские заводы на Алтае, на которых обрабатывались самоцветные камни — мрамор, кварцит, порфир, яшма; подробно осмотрел Аргунские серебряные рудники, слюдяные «копи», тёплые минеральные источники.

«Будучи в дороге, описывал я речки и озёры, которыми ехал, а дорогу данным мне компасом по румбам замечал и расстояние их от урочища до урочища на пример изчислял».

В дневнике Крашенинникова отражено плавание по реке Томь от Кузнецка к Томску, где встретились наскальные изображения: «Камень нарисованными фигурами к реке стоит... маралы, лоси, олени, лошади и инда рыбы и люди вырезаны».

А вот что написано о Байкале: его «...все жители сибирские морем называют», потому что на нём «...великие валы и буря всходится, от которой суда разбиваются и людей много тонет... А Байкал озеро длиною на 450, а шириною на 30 вёрст и больше. Из него по всяк год вверх по реке Селенге ходит рыба, называемая омули, которая так густо ходит, что неводом в один раз по 20 000 рыб добывают».

На Камчатку должен был ехать из Якутска весь «академический отряд», но Миллер и Гмелин послали сначала студента Крашенинникова подготовить для них удобные жилища, пообещав приехать позже. Академики не спешили в неосвоенные края, и благодаря этому Крашенинников стал самостоятельным исследователем совершенно ещё не известного науке полуострова. Никто не руководил, никто не помогал (Степану Крашенинникову было тогда всего 26 лет).

После открытия Камчатки Владимиром Атласовым миновало 40 лет, за эти годы появилось на ней три русских острога: один на юге, где впадала в Охотское море река Большая (Большерецкий острог), два в устье и в верховье реки Камчатки — Нижне- и Верхнекамчатский. Из Якутска к этим селениям посуху надо было идти не меньше чем полгода. Но путь сократился, когда стало ходить к берегу Камчатки из Охотска парусное судно.

По следам Атласова

На стареньком паруснике «Фортуна» в октябре 1737 года Крашенинников приблизился к Камчатке. В пути судно сильно потрепал шторм, открылась течь. Капитан распорядился выкинуть за борт всё лишнее, в том числе оборудование и личные вещи студента Крашенинникова. При попытке стать на якорь на реке Большой корабль выбросило волной на песчаную косу, где людям пришлось неделю находиться в ожидании помощи.

Первым делом Крашенинников организовал метеорологические наблюдения в Большерецке (первые на Камчатке). Они велись обученными помощниками из местного населения и в его отсутствие. Сам Крашенинников в январе 1738 года на собачьей упряжке отправился в путь к горячим ключам, а от них — к Авачинской сопке, о которой записал, что она «курится беспрестанно». Он описал Ключевскую сопку, поднявшуюся на 4750 м над уровнем моря. Всего за несколько дней до его прибытия произошло извержение вулкана, и Крашенинников подробно рассказал о нём в «Журнале» со слов очевидцев: «Вся гора казалась раскалённым камнем. Пламя, которое внутри её сквозь расщелины было видимо, устремлялось иногда вниз, как огненные реки, с ужасным шумом...»

Горячие источники обнаружились в разных концах полуострова, особенно мощные у истоков реки Семячик. «На сей площади во многих местах горячий пар выходит с великим стремлением, и шум воды клокочущей слышится... вода кипит белым ключом, как в превеликих котлах... пар идёт из них столь густой, что в семи саженях человека не видно».

Неподалёку Крашенинников увидел фонтаны кипящей воды — гейзеры, одно из чудес природы Камчатки. Очень много внимания уделял он разнообразной растительности и животному миру Камчатки. «Студентом» впервые описаны лежбища моржей, морских котиков и сивучей: они «около каменных гор или утёсов в океане... ревут страшным и ужасным голосом», птиц на Камчатке «великое множество», рыбы горбуши — «будучи в реках, цвет свой переменяют, телом худеют и в крайнее приходят безобразие...»