Истории длиной в день

появилась та, которая была, по меньшей мере, старше остальных года на четыре.

Поблагодарив судьбу за предоставленный мне шанс, я направился к ней.

– Привет.

В ответ на приветствие, меня одарили изумительно печальным взглядом из под длинных

ресниц, и соизволили повернуть в мою сторону голову.

– Привет – ответила она тусклым голосом, с превосходно поставленным надрывом, которого в

реальности не было и в помине.

Я «считывал» все, что мне было доступно на текущий момент, и отчетливо ощущал, что мной

заинтересовалась не только она, но и еще с пяток девочек бродивших по округе.

– Извини, ничего если я тут побуду с вами?

– Твое дело.

Я был удивлен. Девочка была в потенциале превосходной актрисой, которая могла крайне

убедительно изобразить грусть и тоску с одиночеством вперемешку.

– У тебя что-то случилось? – поинтересовался я, решив немного поиграть в предлагаемую ей

затею.

– Да. Но до этого никому нет дела.

– И что же?

– Прекрати, - ее голос взвился под небеса – прекрати показывать, что тебе не все равно. Ты

такой же, как они все.

Она поднесла к носу платок, и слезы полились у нее из глаз.

Ладно, подумал я, хочешь раскрутить меня, девочка, вперед. Мне будет чему у тебя

поучиться. А фокус с платком, от которого слегка попахивало луком, слишком стар, чтобы я его не

знал.

– Извини, - сказал я – я не хотел тебя расстраивать. Но ты и вправду считаешь, что я подошел

бы к тебе, если бы не увидел что тебе плохо? Я же не бревно бесчувственное.

Она оглядела меня еще раз, и я почувствовал, как ее интерес ко мне возрастает.

Посмеиваясь в душе, поскольку я вполне отдавал себе отчет в том, как я выгляжу в пошитом

на заказ костюме рядом с ней, сошедшей со страниц второсортной манги, я сделал самое

участливое лицо, на которое был способен.

– Может и так. Вот только ты все равно не поймешь.

В ее голосе была убежденность и затаенное превосходство.

– Я попытаюсь.

Она вздохнула.

– У тебя не получится. Чтобы ты хоть что-то понял, тебе надо было бы чувствовать все хотя бы

вполовину так, как чувствую я.

– Кто знает. Может я и могу это.

Она покачала головой, но я видел, как ее распирает от ее шанса поразвлечься и посмеяться

над простофилей.

– Расскажи, в чем дело? Несчастная любовь? Разбитое сердце? Кто-то умер?

И она принялась кормить меня красивой и крайне меланхоличной сказкой о том, что

случилось с ней совсем недавно.

Я стоял рядом, слушал и кивал, в особенности потому, что достаточно было лишь поменять

имена действующих лиц и время событий, вкупе со стилем изложения, и я мог с уверенностью

сказать, что я присутствовал в театре на этом спектакле.

Когда же примерно с середины ее повествования я продолжил рассказ вместо нее, оставив

ей удел кивать и слушать меня, я уже искренне наслаждался.

– Откуда ты знаешь? – опомнилась вдруг она.

– Знаю. Ты что, только что с репетиции? Вольное изложение известных произведений? Так ты

не ту публику выбрала. Здесь это оценят меньше чем на сцене.

Она вспыхнула как маков цвет, и это было первое искреннее проявление чувств. Когда вас

ловят на таком, то очень тяжело держать в узде непроизвольные реакции.

– Ты решил надо мной посмеяться! – завопила она, и попыталась залепить мне пощечину.

Разумеется, я не дал ей этого сделать, перехватив руку.

– Прекрати показушничать, и пойдем. Поговорим спокойно, как взрослые люди.

– Отпусти меня!

Я усилил хватку на ее запястье.

– Не прекратишь, руку сломаю, и тогда будешь страдать уже по-настоящему.

Она заткнулась, но ненадолго. Стоило мне повести ее в сторону от остальных, как она

закатила такую сцену, что из окрестных окон повысовывались жильцы, пытаясь понять, кого же

убивают в их дворе посреди белого дня.

– Ладно, черт с тобой – сказал я, и, отпустив ее, направился на выход из двора.

Не мытьем, так катанием, подумалось мне, но я узнаю все то, что хочу. В конце концов мне

было не привыкать караулить людей и подлавливать их в таких ситуациях, которые они сами

сочли бы крайне неудобными.

Мне пришлось проторчать там еще несколько часов, пока она, наконец, рассталась со своими

охающими и ахающими единомышленницами.

Я незаметно следовал за ней примерно половину дороги до метро, пока полностью

не убедился, что она идет одна, и больше из этой компании никого нет рядом. Спокойно

приблизившись к ней со спины, я наклонился к ее уху и тихо сказал:

– Могла бы и поблагодарить.

Это надо было видеть. Ее прыжок с разворотом был просто изумителен, особенно с учетом