Истории для кино
Шрифт:
– Еще не знаю.
Компания удивленно переглядывается. Лёдя поспешно объясняет:
– Вообще-то, я работал в цирке, но это так, для разминки… А истинное будущее меня ждет в театре!
Артисты смеются, но не обидно, а доброжелательно. Вальяжный подает руку.
– Евгений Скавронский!
– Лазарь Вайсбейн! – пожимает его руку Лёдя.
Скавронский задумывается и решает:
– Ничего, это поправимо.
– Что? – не понимает Лёдя.
Скавронский не успевает ответить – Лёдю приглашает томная брюнетка:
– Присаживайтесь
Уговаривать Ледю не надо, он запросто плюхается на песок рядом с артистами. Скавронский, покачнувшись и слегка расплескав бокал, протягивает его Лёде:
– Выпьем!
– Спасибо, я не пью. Но с удовольствием разделю вашу компанию.
Лёдя сразу чувствует себя здесь своим и начинает травить байки.
– У нас, кстати, с вином был забавный случай. Я делал акробатический номер: на канат ставил стул, сам на него забирался, ставил на голову стакан вина и играл на скрипке!
Дамы восхищенно ахают. Польщенный Лёдя распускает павлиний хвост:
– Да-да! Так вот, я балансирую на канате и стуле с вином, и слышу, как господин в первом ряду громко сообщает своей спутнице: «Броня, помнишь, у нас выступал скрипач Шульман, так он таки играл лучше!»
Компания смеется. А Лёдю уже не остановить.
– Еще помню, как-то на представлении слышим скандал среди зрителей: «Мадам, снимите вашу шляпу! Я отдал за билет два рубля и хочу видеть артистов!» – «А я, – отвечает дама, – отдала за шляпу десять рублей, и хочу, чтобы ее видели все!»
Артисты опять смеются. А Скавронский поднимает палец:
– О! Хорошая мысль! Молодой человек, хотите заработать два рубля?
– Кто же не хочет? – удивляется Лёдя. – Если нужно что-то носить или грузить…
– Фи! – морщится Скавронский. – От вас требуется не физический труд, а интеллектуальный. Нужно сыграть в театре.
– В театре?! Да это я могу и бесплатно! – Лёдя поспешно уточняет: – Но за два рубля тоже согласен!
– Прелестно! Будете играть со мной «Разбитое зеркало».
В театре «На Большом Фонтане» идет репетиция интермедии «Разбитое зеркало». Суть незамысловатой комической сценки в том, что денщик нечаянно разбил зеркало, а его хозяин-офицер после бурно проведенной ночи пытается привести себя в порядок перед этим самым зеркалом, вернее перед пустой рамой, по другую сторону которой денщик лихорадочно повторяет все жесты и гримасы офицера, имитируя таким образом отсутствующее зеркальное стекло.
Комизм происходящего усиливается тем, что Лёдя – тощенький и шустрый, а Скавронский – крупный и неторопливый, так что признать одного в другом можно лишь после действительно бурной ночи.
Работники театра покатываются со смеху. А режиссер – маленький лысый человечек – наблюдает репетицию с выражением вселенской скорби на лице. Впрочем, по окончании он произносит неожиданно жизнерадостно:
– Блеск! Восторг! Завтра спектакль, юноша! Не опаздывайте!
Скавронский хлопает Лёдю по плечу:
– Я в тебя верил, Лазарь Вайсбейн!
– Спасибо! – Лёдя весело сбегает со сцены.
–
Минуточку! – останавливает его режиссер, – Чего вы скачете, как бычок на сковородке! А что я напишу в афише? Вот это?!– Что… это? – не понимает Лёдя.
– Ну, это… Лазарь… как?
– Вайсбейн.
– Представьте себе эту афишу: «Денщик – Лазарь Вайсбейн». Да зритель высмеет весь свой смех возле афишной тумбы и уже не дойдет до театра!
Скавронский повторяет загадочную фразу, сказанную им еще на пляже:
– Это поправимо.
– И поправлять надо немедленно! – приказывает режиссер. – Чтобы к вечеру мне было такое имя, какое можно написать на приличной афише!
Лёдя со Скавронским бредут по Дерибасовской в мучительных поисках выхода из сложившейся ситуации. Лёдя полон сомнений:
– Псевдоним… Легко сказать… Это же раз – и на всю жизнь!
– Не всегда, – возражает Скавронский. – Я, к примеру, был – Вронский. Ну, Лев Толстой, «Анна Каренина» – чем не имя для героя-любовника? Но как-то к нам приехал на гастроли столичный премьер. По фамилии… как ты думаешь?.. Вронский! Что оставалось делать? Я-то был всего лишь начинающий… Ну, сделал приставочку и стал – Скавронский.
Значит, надо придумать такой псевдоним, чтоб ни у кого не было! – решает Лёдя.
Он вертит головой по сторонам, замечает табличку с названием улицы – Дерибасовская:
– Вот, может, Дерибасов?
Скавронский скептически хмыкает. И сам Лёдя качает головой:
– Не, еще подумают, что дальний родственник Дюка…
Скавронский указывает Лёде на открытое кафе:
– У меня здесь назначена встреча. Деловая.
Скавронский и Лёдя сидят в кафе. Лёдя ест мороженое, сосредоточенно думая о своем. Скавронский блаженствует: пьет пиво с креветками.
– Лёдя, я успел заметить: у вас какое-то детское пристрастие к мороженому. Причем всегда – один сорт.
– Да, ванильное с клубникой и орехами… О! А если – Орехов?
– Критики станут язвить: надо Орехову выдать на орехи!
Лёдя уныло ест мороженое. Скавронский блаженно щурится на солнце.
– Так бы всю жизнь и сидел на бульваре!
– О! Бульваров! А?
– Нет… Это что-то кафешантанное.
– А как вам… ну, скажем… Звездов?
– Чего скромничать, уж лучше сразу – Солнцев!
В кафе впархивает очаровательное круглоглазое создание. Скавронский улыбается, приподнимаясь навстречу барышне. Лёдя насмешливо шепчет:
– Это и есть ваша встреча… деловая?
Скавронский шепчет в ответ:
– Пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает! – И усаживает девушку за столик:
– Прошу, Ниночка! Знакомьтесь, Лёдя, моя протеже – Нина Синявина, мечтает о сцене, собирается к Станиславскому… А это – восходящая звезда Малороссии… э-э-э… ну вы еще услышите его громкое имя! Ниночка, вы приготовили отрывок?
Барышня молча и часто-часто кивает. Скавронский вальяжно машет рукой:
– Ну-с, прошу!