Истории из жизни

— Кто успел, тот и съел! — крикнул незнакомый голос. Монетки смела ловкая, затянутая в рваную перчатку рука. Сам от себя не ожидая подобной прыти, Юстиэль подскочил на ноги, сгребая незнакомого даэва за грудки и впечатывая спиной в стену, к которой секундой ранее прислонялся сам. С головы слетел капюшон, и налетевший ветерок охотно забрался в спутанные светлые пряди, напоминавшие наспех собранный сноп соломы.

Лишь пронзив взглядом наглеца, жрец опомнился. Ему эта мелочь была совершенно ни к чему, и все же… Мальчишка-даэв, на деле оказавшийся начинающим стрелком, испуганно воззрился на ожившую горку тряпья. Молчаливый нищий, битый час сидевший около аукционного почтового ящика, оказывается, был даэвом последней ступени посвящения. А теперь взгляд почти лишенных цвета глаз, в которых едва-едва угадывался зеленый, не сулил горе-воришке ничего хорошего.

– В-вы чего? .. Я пошутил же! Пустите, — выдавил юноша и покорно высыпал в протянутую костлявую ладонь украденные монеты. Сухие губы мужчины растянулись в неприятной улыбке, а вторая его рука проворно легла парню на лоб, без особых усилий удержав в том же положении — прижатым к стене.

Парнишка лишь сдавленно охнул, когда терзаемый пестрыми бесконтрольными образами Юстиэль ослабил контроль над собой, позволяя эфирным сенсорам метнуться к его разуму. Секундного контакта было достаточно для струйки крови из носа и подкосившихся коленей. Жрец убрал от юного даэва руку и с презрением посмотрел, как тот осел на камни мостовой.

– На целителя душ, — усмехнулся мужчина и бросил юноше ранее украденные им кинары. А затем накинул на голову капюшон и поспешил прочь, понимая, что своей выходкой привлек слишком много внимания. Да и боль в голове усиливалась с каждой секундой, проведенной в большом скоплении даэвов.

До вылазки на Дерадикон ещё было прилично времени, которое нужно чем-то занять. Из всех свитков руки нащупали именно бертронский. Мягкое солнце в крепости ласково коснулось темного капюшона и попыталось огладить лицо Юстиэля. Вопреки обыкновению, целитель плотнее запахнул плащ. За его спиной возникла пара белоснежных крыльев.

Уже поднимаясь к Вратам Бездны, он бросил мимолетный взгляд на кибелиск. Неопытные даэвы попадали туда после схваток с волками, огромными медведями и краллами. Тяжело дыша, новички обменивались впечатлениями и восстанавливали силы прямо там, на прогретых солнцем камнях.

Целитель сделал последний сильный взмах крыльями и вытянул руку вперед к порталу, зажмурившись, чтобы не видеть картины внизу.

Легкое головокружение сменилось на полутьму Бездны. До осад ещё было около часа, но на главную площадь уже начали стягиваться бойцы альянсов. Жрец повел плечами и бегло глянул по сторонам, на несколько мгновений задержавшись в их рядах. Новое «зрение» позволяло ощутить их волнение, страхи, а у кого-то — даже боль от наспех залеченных ран, что получили в миновавших походах по подземельям.

Дыхание сбилось и стало тяжелым, а сердце замедлило свой ритм, еле-еле сжимаясь в груди. Целитель упорно касался каждого даэва эфирным импульсом так, чтобы «подопытный» даже не подозревал. Юстиэль одернул себя, лишь когда руки и колени начали слегка дрожать. Но смутно знакомое чувство согрело сознание, когда он понял, что стер отголоски боли у большинства бойцов.

Снова распахнув крылья, жрец направился вглубь Бездны, не пользуясь услугами привратника. Он помнил путь наизусть и мог преодолеть его с закрытыми глазами, что и сделал, позволив капюшону слететь с головы. Целитель подставил лицо прохладным потокам ветра, огибавшим его и трепавшим опостылевший плащ. Недолго думая, Юстиэль завис в воздухе, избавляясь от него. Темная материя ломанным силуэтом полетела вниз, а её бывший хозяин — вверх, направляясь на тускло светящиеся в золотистом тумане огоньки таверны.

А дальше все шло по накатанной — вежливый жадный шиго. Кружка эля и небольшая колба с мутно-зеленой настойкой, которую жрец тянул маленькими стопками. И густой молочно-белый дым прикуренной самокрутки. Помещение крутанулось перед глазами, но тоска и злость не хотели отступать. «Я ведь не должен ничего чувствовать? .. Или должен?»

Целитель поставил локти на стол и уронил лоб на раскрытые ладони, носом втягивая пропахший алкоголем и тлеющей травой воздух. Совершенно неожиданно на спине оказалась чья-то ладонь. Юстиэль невольно вздрогнул, пребывая в плену усиленных выпивкой чувств, он даже не заметил, как к нему подсел рыжеволосый асмодианин.

Кончики когтей скользнули по кольчуге, и рука обняла за поясницу. Губы склонились к уху элийца, шепча что-то. Целитель оторвал голову от ладоней и уставился в смотревшие на него серые глаза. Дурацкое чувство хождения по граблям кольнуло точку в спине, куда давным-давно вошел кинжал этого паршивца. Жрец сощурился и с улыбкой ткнул кончиком пальца в середину лба асмодианина, проверяя можно ли использовать эфирный сенсор против него.

Северянин удивленно округлил глаза, ощутив болезненный укол внутри черепа от такого, казалось бы, безвредного прикосновения. «Драться хочешь?» — недоуменно осведомился он, но объятий не разжал. Юстиэль отрицательно мотнул головой, скользнув пальцами со лба по скуле и щеке мужчины и закопавшись в рыжую шевелюру.

Ватные ноги и сильная когтистая рука увели на второй этаж таверны. Логичное завершение вечера, коим ветреный жрец не брезговал вот уже не первый год. Ласка в смеси с болью — вот чего так хотелось. Какой-то частью себя, целитель надеялся, что коктейль ощущений позволит забыться и хоть на краткий период снова стать собой. Но ленивая истома после всего случившегося в мешанине света и тени не помогла уснуть. Не смогли сделать это и сердитые серые глаза.

– И впрямь… я ничего не чувствую, — флегматично вздохнул Юстиэль, игнорируя горячие губы, скользящие по своему плечу. А затем и вовсе отмахнулся от рыжего любовника, как от навязчивого комара, и встал с постели.

Элиец наспех оделся, удостоив асмодианина лишь беглым взглядом, и покинул таверну.

Потоки эфира окутывают Атрею. Они всюду и хранят память о всех тех, кто ушел и не вернулся. В них заложены их эмоции, их чувства, их души. Стоит только прислушаться к шепоту ветерка и возможно будет разобрать отзвуки родных голосов. Они зовут, когда крылья окутывают уютным пологом, отдаляя боль и горечь поражения. Они помогают, приходя с силой эфира, облеченные в заклятия. Они всегда рядом, даже если нам кажется, что мы одни.

– Тебе пора уходить, — в храме как всегда светло. Тее казалось, что ночь наступает только снаружи, а здесь всё сияет в любое время суток. Будто бы само понятие времени не касается этого священного места.

– Чем я это заслужила, покровительница?

Богиня протягивает руку, ласково оглаживая по волосам, как несмышленую девочку.

– Разве это важно? Тебя ждут.

Алетейя украдкой вздыхает, не решаясь поднять взгляд. Разум захватили совершенно неподобающие эмоции — смятение, неуверенность, горечь. С изнанки всё было видно, как на ладони, и увиденное выбило девушку из колеи. Тея не была уверена, что ей стоит возвращаться.

– Перестав быть целителем душ, ты не перестала быть собой, — с улыбкой отзывается покровительница, — Не дай своему страху сбить тебя с пути.

– Хорошо, — послушно кивнула целительница, — Но ведь… я не буду помнить ничего, верно?

– Верно. И это к лучшему. Ну же, иди…

Тея не знала, сколько прошло времени. Сознание проснулось словно само собой, а тела не существовало. Девушку окутывало ощущение свободы и странной, невыразимой тоски. Будто она потеряла что-то важное. Постепенно воспоминания возвращались. Вместе с ними обретала иллюзорную материальность и её душа. Целительница понимала, что это лишь эфир, что её не существует на самом деле, что она умерла. Но так было проще. А потом она очутилась у ступеней уже знакомого Храма. Алетейя не знала, почему богиня так ей благоволит, полностью покорившись судьбе. И когда та завела разговор о возвращении в материальный мир, девушка почти не удивилась.