Истории Раймона Седьмого
Шрифт:
– Ночуй, пол не пролежишь,- успокоил его я.
Я набрал материн номер:
– Мам, я сейчас приду, спускайся.
– Съездил?- с надеждой спросила она.
– Ага. Я сейчас тебе всё расскажу.
Я вошёл в больничный холл. Народ осторожненько на меня косился. Мать вышла, кутаясь в тёплый халат. Лицо у неё было опухшее от слёз. Я обнял её и увёл на диванчик за ёлкой.
– Мам, что случилось?
– Они говорят, всё…- мать всхлипнула,- говорят завтра всё… не на что надеяться…
– Не реви, мам,- я поставил рюкзак на диванчик, рядом с собой. – Бабки шишигинские сказали, что у тебя всё
Мать вцепилась в мою руку.
– Правда? Или ты как всегда…
– Мам, стал бы я тебе в таком вопросе врать? Я что, изверг? Вот, - я полез в рюкзак,- держи, тут они всё написали, как пить. Ты ничего не подписывала, а?
– Нет,- мать прижимала к груди бутылки, а по её лицу текли слёзы,- мне врач говорит, подписывайте разрешение на вмешательство, а я говорю- давайте ещё раз проверим…и не подписала ничего.
– Молодец, мам,- я облегчённо вздохнул,- и не плачь, пусть проверяют и перепроверяют! А там бабки приедут и разберутся!
– Там женщина, то ли заведующая, то ли кто,- мать зябко поёжилась,- она прямо кричала на меня, говорит- вы что думаете, с вашим давлением, куда вам рожать! Потом говорит- прервать надо, и думать нечего. И мне приказным тоном- подписывайте, завтра всё сделаем.
– А ты?
– А я говорю- нет, не буду. Я так её хочу, доченьку мою…- и мать снова разрыдалась
– Мам, да всё правильно ты сделала, даже не думай,- я гладил её по голове, по вздрагивающим плечам,- не слушай ты эту дуру! Ты же сама знаешь, что всё у тебя в порядке. А если будут наезжать, звони, я приеду и тебя заберу отсюда нафиг! Зачем тебе нервы трепать… а на них Петровича напустим, пусть попугает своими связями!
– Он может,- мать улыбнулась сквозь слёзы. Я вытащил из кармана носовой платок и вытер ей нос. Она засмеялась.
– Ну, вот, теперь твоя очередь мне нос вытирать…
– Мам, а ты знаешь, что у тебя молодой красивый любовник?- спросил я.
– Чего?- мать даже рот открыла,- какой любовник?
– Эх, ты!- я укоризненно покачал головой,- вот какая ты оказывается коварная женщина!
– Чего это ты тут сочиняешь?- засмеялась мать,- любовника какого-то придумал!
– А вот люди всё видят, их не обманешь!- веселился я,- а ты и не знаешь! А вот я вчера…
И я рассказал ей про вчерашнюю цыганку. Мать засмеялась, и мне сразу стало легче.
С другой стороны ёлки наметилось какое-то движение. Народ попритих. Я выглянул и увидел Петровича, он крутил головой, наверно мать высматривал. Народ наблюдал, наверно ждали, когда он меня обнаружит и начнёт мне морду бить. Я помахал Петровичу рукой, мол, давай сюда.
Он радостно заулыбался и сел с другой стороны от матери. Мы пожали друг другу руки. Народ был разочарован, все ждали любимого развлечения - драки. А тут…
Я рассказал про свою поездку, мать про врачей. Она снова погрустнела, и вытерла слёзы моим платком.
– Валюш,- сказал Петрович,- давай-ка домой. Тут тебе только нервы мотают, а я договорюсь в нашей больнице, там тебя и обследуют, и всё расскажут как надо. Да и Санька не присмотренный.
– Чего это не присмотренный?- возмутился я,- мы за ним всем кагалом
присматриваем! Очень даже присмотренный, и накормленный! Я из него ещё человека воспитаю, с большой буквы «Че»!– Педагог хренов, дорвался,- заржал Петрович,- мать ,гляди, нашёл своё призвание. А ты переживала, что сын твой всю жизнь потолки белить будет!
– Петрович, радость моя,- фыркнул я.- потолки - это святое! А педагогика - призвание!
– Тогда иди в строительное училище,- посоветовал Петрович,- учи других оболтусов потолки белить, и стены красить. Совместишь, так сказать, приятное с полезным.
Мы ещё похихикали на эту тему. Мать снова развеселилась, и смотреть на неё было намного приятнее, чем в начале.
В холле застучали каблуки. Кто- то шёл в нашу сторону. Женщина, немолодая, в белоснежном наглаженном халате.
– Здравствуйте,- глядя на нас, как на мусор,- вы кто?
– Муж,- отрекомендовался Петрович.
– Сын,- ответил я в том же стиле,- старший.
Дама смерила нас взглядом, а я- её. Нехорошая была дама, не понравилась она мне.
– Вашей жене необходимо прервать беременность,- заявила она Петровичу не терпящим возражений тоном. – Вы должны её убедить.
– Почему это?- Петрович прищурился.
– Возраст, здоровье. Скорее всего, ребёнок или погиб, или с патологией, несовместимой с жизнью. Поверьте моему опыту. Чем скорее решить эту проблему, тем лучше.
– Думаю, не стоит торопиться,- Петрович сдаваться не собирался. Ну, правильно, он по натуре боец, если уж меня вытерпел и на матери женился…
– Зря вы так думаете,- дама тоже сдаваться не собиралась. – Вы рискуете своей женой. А ребёнок родится нежизнеспособным.
Я внимательно присмотрелся к даме. Вот не нравится она мне, хоть ты тресни! Холодная какая-то, и голодная что ли? В смысле голодная? Блина…я понял! Она тут питается, как упырь, с таких как моя мама ! Нунах, тётенька!
– Мам,- сказал я задушевным голосом, - поехали лучше домой, а? Чего ты тут забыла?
Дама точно поперхнулась, перестала уговаривать Петровича и воззрилась на меня. А я -на неё.
– Правильно,- согласился Петрович,- иди-ка Валюш, вещи собирай и поедем. А завтра в наш госпиталь.
– Вы что, не понимаете,- дама почти кричала,- ваша жена умрёт в родах, или раньше!
– А мы и посмотрим завтра,- ухмыльнулся Петрович,- у нас специалисты хорошие, и аппаратура поновее будет. Я сегодня договорился, так и так бы завтра жену от вас забрал.
Дама вдруг повела рукой, точно пытаясь накинуть на нас сетку, но я тихонько подцепил её край пальцем и дёрнул. Она пошатнулась, потом провела ладонью по лицу и проговорила с плохо скрываемой досадой:
– Как знаете, потом сюда не приезжайте с выкидышем!
– Мам, тебе помочь?- спросил я.
– Да я сама как-нибудь…-мать повернулась к лестнице.
– Ты такси вызови.- приказным тоном обратился ко мне Петрович,- а я помогу вещи собрать и вынести.
– Яволь, майн фюрер!- козырнул я. Теперь за мать я был спокоен. В такси мать спросила меня:
– А почему ты на Ирину Геннадьевну так смотрел?
– Упыриха она натуральная,- проворчал я,- выбирает жертву послабее, и питается. На тебя нацелилась. А мы раз- и увезли тебя у неё из под носа. Так что…обломилась тётенька.